ЭПОХА КЛИЧКО

Братья Кличко нашли меня сами. «Понимаете, мы думали, — сказал один из них по телефону, — кто бы мог написать книгу о нас... И мы решили, что есть только один человек — это вы. «Огонек» был нашим любимым журналом с детства. И мы думаем, что у вас все получится». И я полетел в Германию. Провел много дней вместе с братьями Кличко. Когда книга «Гамбургский счет» выйдет, о ней будет отдельный разговор. А пока, растревоженный боем Виталия с Ленноксом Льюисом, самым главным боем в их спортивной жизни, я решил написать для журнала о том, что мне представляется важным вне ринга, вне этого боя, вне спорта вообще. О той эпохе, в которой возник этот феномен — братья Кличко

ЭПОХА КЛИЧКО

БИТВА ЗА РЕПУТАЦИЮ

...Братья Кличко очень любят зрителей бокса.

«Здесь не болеют за кого-то одного и не закатывают фанатских истерик, как на футболе. Люди приходят посмотреть бой и, как правило, разбираются в происходящем на ринге», — говорит Виталий. Боксерский авторитет завоевывается трудно, постоянно оспаривается, и высшие титулы кочуют вместе с обладателями, циркулируя внутри узкого круга самых знаменитых бойцов. Здесь свои правила: недавно еще Владимир Кличко был чемпионом мира по версии WBO. Завоевав это звание, он отрекся от принадлежавших ему званий интерконтинентального чемпиона по версиям WBC и WBA и звания чемпиона Европы: защищать их стало некогда, да и не очень интересно — он уже доказал свою силу. Владимир и Виталий стоят во главе очередей претендентов на боксерские троны по версиям WBC, WBA и IBF. Чемпион WBC Леннокс Льюис не зря так долго избегал поединка с Виталием, но все-таки вынужден был выйти на ринг и еще наверняка выйдет против Виталия или Владимира. Виталий — чемпион Европы, был чемпионом мира среди профессионалов по версии WBO, сегодня он интерконтинентальный чемпион по версии WBC.

Что это за версии из трех букв? Дело в том, что в мире есть несколько сотен хороших профессиональных боксеров. Если бы в каждом весе был единственный чемпион и защищал свое звание даже два раза в год, большинство претендентов никогда бы не дождались очереди на поединок. Поэтому чемпионство учредили по нескольким версиям — так интереснее; формально все чемпионства считаются равноправными. Одно время братья Кличко собрали столько титулов, скольких не имел ни один боксер-супертяжеловес на свете — ни белый, ни чернокожий. Виталия 11 ноября 1999 года занесли в «Книгу рекордов Гиннесса», потому что он стал первым боксерским чемпионом мира среди профессионалов, который на пути к званию нокаутировал двадцать шесть соперников подряд. Титулов у братьев бывает то больше, то меньше. Мир профессионального бокса похож на Европу эпохи Крестовых походов: время от времени кто-то на кого-то идет войной, какие-то замки утрачиваются, какие-то отвоевываются, какие-то строятся заново. Неизменна лишь репутация, она стоит дороже всего. Виталий и Владимир — настоящие рыцари и поэтому интересны, независимо от числа вмятин на боевых щитах.

БОГАЧ-БЕДНЯК

Существует мнение, что бедняки не играют в гольф, а богачи не боксируют. И сегодня многие считают, что бокс — это спорт для малоимущих, процветающий на Кубе, в негритянских гетто Америки, среди бедноты в разных мексиках с гондурасами, в африканских странах. В Швейцарии чемпионов по боксу не бывает, в современной Швеции бокс вообще запрещен, а олимпийские чемпионы-немцы воспитывались больше в ГДР, чем в ФРГ. Но не все так элементарно: занявшись боксом, братья не думали о богатстве и бедности, они сделали свой выбор не сразу, но навсегда.

В книгах, написанных о человеческой жизни, одна из самых главных тем — личный выбор героя и то, как он совершается. Почему один человек поступает так, а другой — иначе, почему одни решительны, а другие боятся выбирать и сваливают ответственность за решения на кого угодно — от государства до ненадежных друзей. В периоды перемен разговоры на эту тему возникают постоянно, причем на самых удаленных полюсах. Плохие писатели рассказывают, как их чуть ли не под пистолетным дулом вынуждали сочинять никому не нужные, но премированные правительством книги, уголовники даже песни складывают о том, как их затянула и закружила не ими устроенная жизнь. Но все-таки главное — постоянно отстаивать свое право на выбор и не бояться.

Братья Кличко получили это право далеко не сразу. Отец служил в Военно-воздушных силах, семья переезжала согласно приказам, и братья родились в советской Средней Азии: один в Киргизии, а другой в Казахстане. Когда они жили возле Семипалатинска, Виталий, тогда еще малыш, запомнил, как кроватка с младшим братом, Владимиром, начинала ездить по комнате в дни подземных ядерных испытаний. Политработники читали в части лекции о землетрясениях, паникеров наказывали, но из детства запомнились именно эта кроватка на вздрагивающем полу, горы и развороченная степь — как первые приметы Родины. Братья Кличко до сих пор с нежностью вспоминают о своем азиатском детстве.

Несколько лет назад мать, которая тоже оказалась подвержена ностальгии, вдруг решила съездить в Киргизию, туда, где некогда служил отец и жила семья. После возвращения сказала Володе с Виталием: «Помните, как было когда-то, вспоминайте, но никогда не возвращайтесь туда; ни за что». Так и осталась позади детская восточная сказка. Была еще западная сказка, потому что довелось пожить в Чехии, куда перевели отца, где тоже было хорошо, где были школа и друзья-одноклассники. Виталий рассказал мне, как он однажды специально отправился в Чехию, отыскал развалины их бывшего военного городка, даже нашел квартиру, в которой жили. Слазил в вентиляционную трубу, куда они с братом прятали когда-то страницы с двойками и учительскими призывами к родителям, выдранные из школьных дневников. Страницы были на месте. Только жизнь на месте не стояла, потому что к этому времени братья уже осели сразу в двух европейских городах — Киеве и Гамбурге, а кроме того, получили то самое право на выбор, которое в армейской жизни существует в предельно усеченном виде и которое теперь надо было по-взрослому осуществлять.

НОГИ ТОЖЕ РВУТСЯ В БОЙ

Понимание своих возможностей долго не приходило, а семья воспитывала в строгости: делали зарядку, как все, заправляли постели по струнке, будто в казарме, чистили сапоги. Однажды, когда Виталий случайно оказался с отцом в Москве, в парке Горького к ним пристал какой-то мужчина, назвавшийся тренером из Школы олимпийского резерва. Он умолял, чтобы отец оставил ему Виталия, и клялся сделать из парня олимпийского чемпиона по копьеметанию в течение нескольких лет. Отец отмахнулся, а сыновья долго обсуждали событие.

Они сами не заметили, как вымахали ростом под два метра и обросли мышцами. Позже, когда Виталия взяли служить в армию, «деды» в казарме попробовали заставить его чистить им сапоги и делать всю черную работу: «Не то...» — «Ну ладно, — сказал им старший из братьев Кличко. — Если полезете драться, то первых двух я убью, а дальше уж как получится...» Отстали. А позже начальство перевело служить в спортроту, где отношения поспокойнее и даже не все знают, с какого конца у винтовки вылетает пуля. Володя, младший, шел за Виталием след в след, разве что ему довелось поучиться в спортивном интернате под Киевом, где отец служил после Чехословакии. И еще Владимир не занимался кикбоксингом, которым одно время увлекся Виталий. До того как братья окончательно определились в боксе, Виталий успел стать чемпионом мира по кикбоксингу, да еще и пять раз подряд — когда я смотрю записи его первых боев на боксерском ринге, кажется, что ноги Виталия подергиваются и тоже рвутся в бой. Один киевский спортивный чиновник не хотел допускать Виталия Кличко к первенству Украины по боксу: «Вот ты ударишь соперника ногой, убьешь, а меня посадят...»

Больше всего спортивные чиновники, как и прочие их собратья, любят не свое дело, а себя самих и заботятся о своем выживании. Не хочу пересказывать, как братья вспоминали о мелочности спортивных чинуш, о том, как те требовали делиться призовыми и тырили адидасовские кроссовки. Но в итоге, войдя в сборную Союза и затем — в сборную независимой Украины, Виталий и Владимир Кличко дошли до Олимпиады в американской Атланте, где двадцатилетний Володя стал олимпийским чемпионом в супертяжелом весе, заменив в канун соревнований отстраненного от них старшего брата. Чиновники удивились победе и даже разрешили братьям Кличко возвратиться домой тем же спецрейсом, которым летели они сами...

Одной из главных трагедий послесоветского мира стало то, что старые системы сознания и власти перешли ему по наследству. Чиновничья рать советского разлива, болтливая и коррумпированная, никуда не уходила из своих кабинетов, старая паразитическая элита оказалась несокрушимой, как мусор на новостройке. Пыль, сквозь которую надо пробиваться новому времени, мешает нормально дышать, серая безымянная тормозящая масса очень упряма в борьбе за свои интересы. Кажется, что, как в старинные времена, их назначают не на должности, а «на кормление». Неподвластная реформированию, слежавшаяся во властный пласт чиновничья братия не подпускает новых людей к принятию решений, саботирует преобразования, любое из которых сократит сроки ее пребывания у кормушки. Во всех сферах жизни они уже застолбили собой же изобретенную функцию: посредников между гражданами и государством. А крох от посредничества, прилипающих к чиновничьим ладошкам, достаточно для прокорма. В бизнесе они дают разрешения, делят квоты и льготы, в искусстве распределяют звания, дотации и презентации...

Та же посредническая роль у них и в спорте. Пока не сформируется новая элита из людей бескорыстных, знающих дело и, по-ученому говоря, социально сознательных, таких как братья Кличко или Вячеслав Фетисов, будет непросто пробиваться сквозь чиновный мир. Там продолжают искать сговорчивых и покорных, а самых талантливых и непослушных выталкивают подальше.

Чиновникам было не до боксеров, и спортсменов не приучали заботиться о себе. Даже лучший из тренеров, которому братья очень многим обязаны, учил их вышибать клин клином. Болит нога? Беги! Болит рука? Марш на тренажеры! Болит голова? Становись на спарринг!.. Но тренеров нельзя строго судить, их тоже так воспитывали — они приходили к своей работе сквозь жизнь, где забота о человеке была далеко не первой обязанностью государства. Нужен был результат — нефть из Западной Сибири, медаль с Олимпиады, хлеб с целины. А то, что людям не было где жить, то, что они становились калеками, никого не интересовало. И при этом одни примерзали к полу палаток на буровых Западной Сибири, а другие даже не нюхали этой брезентовой благодати и жили припеваючи, выдавая сквозь зубы ценные указания для людей, обмораживающихся во имя того самого светлого будущего, которое их вдохновители и призыватели уже построили для себя.

УЙТИ И ВЕРНУТЬСЯ

...Лучше всего основное время проводить в обществе, где тебя уважают.

«Здесь, в Гамбурге, я могу прийти на тренировку и сказать, что мне нездоровится. Никто не возмутится, тренер предложит посидеть, вызовут врача, уменьшат нагрузку. На киевских тренировках возмущались: «Для него, видите ли, нужны особенные условия, раскапризничался...» — вздыхает Виталий.

У боксеров самая страдающая часть тела — руки. Это профессиональный инструмент, такой же, как руки музыканта или хирурга. На пальцы многих боксеров глядеть страшно, до того они изуродованы, до того разболтаны и вывихнуты суставы. Но дома, в любительском спорте, на бинтование кистей перед тренировкой давалась одна минута: тридцать секунд на одну кисть и тридцать на другую. И два с половиной метра бинта — ни больше ни меньше. Кто не успел — тот опоздал, на него валятся штрафы и насмешки. Ребята теряли сухожилия, связки, разбивали суставы — это считалось их личной проблемой: спортсменов-любителей никто не берег. У братьев, особенно у Владимира, разбиты, покалечены на руках сухожилия и суставы, как Володя сам говорит, «косточки гуляют до сих пор». Сейчас тем более приходится уделять много внимания тщательной подготовке ладоней к бою. У профессионалов на бинтование рук уходит больше двадцати минут, и занимается этим не сам спортсмен, как было в Киеве, а специалист, тренер. Руки не только бинтуют, но еще и укрепляют специальной лентой, плотным тейпом, который очень помогает защититься от ненужных травм...

После Олимпиады в Атланте в Киеве происходили материализация духов и раздача слонов. Медали, именные сабли и даже персональная ежемесячная стипендия в размере сорока долларов были вручены немедленно. И немедленно же стало ясно, что надо искать возможности для дальнейшего роста — с этой федерацией бокса, с этой ненасытной чиновничьей братией, которая множилась, как комары на болоте, дальнейший рост был невозможен. Полюбив Украину не только как отцову родину, но и как свой самый главный и родной дом, братья задумывались над тем, не уйти ли на время, чтобы когда-нибудь возвратиться в другом качестве, доказать себе и остальному миру, чего они стоят? Англичанин Гилберт Честертон как-то заметил, что попасть к себе домой можно двумя способами: один из них — вообще не выходить из дому. Другой — объехать весь мир и вернуться в то же место. Виталий с Владимиром понимали, что рано или поздно они возвратятся домой, в Украину, но сейчас там не до них. Происходившие процессы были из тех, где величие может стать различимым лишь на большом историческом расстоянии. В конце XX столетия многие просто растерялись, у людей мозги сдвинулись набок, миллионы вдруг ощутили себя эмигрантами, никуда не уехав, потому что страна вокруг стала совсем другой, разве что язык общения остался в ней прежним, но стиль общения, условия жизни менялись неузнаваемо. Почти у каждого человека появилось множество вариантов жизненного выбора, но мало кто был готов к этому. Люди привыкли реализовать себя в массе и не умели осуществляться поодиночке. Преобладала растерянность, все вибрировало, как на склоне при оползне, слишком многое выглядело временным, законы уже устанавливались, но еще не исполнялись...

АДАПТАЦИЯ

Поколение тех, кому в начале девяностых было лет по семнадцать-двадцать, оказалось то ли потерянным, как называли таких людей раньше, то ли буферным между старыми и новыми временами: им предстояло от многого отвыкнуть и многому научиться. Недоусвоив принципы прежней жизни, они оглядывались в новой, как иностранцы, пытаясь адаптироваться к ней. В медицине есть такое понятие, как адаптационный синдром, умение приспособиться к новой жизненной ситуации. Все реагируют на перемены по-разному. Многие начинают играть в прятки со временем: перестают читать газеты, начинают избегать новостей, ищут в телепрограммах чего попроще, про «изячную» мексиканскую жизнь, опасаются перемен — не меняют даже автобусных маршрутов. Другие очертя голову ныряют в вихрь обновлений, не очень четко представляя, куда их вынесут водовороты.

В начале девяностых, когда страну ломали через колено, люди лишались всех своих сбережений, зарплата рушилась до неприлично низких размеров (как у главы семейства, старшего офицера Владимира Родионовича Кличко, обреченного с женой и сыновьями на выживание за десять баксов в месяц), мораль подверглась очень суровому испытанию. Многие молодые офицеры не выдерживали, уходили в рэкетиры, ракетчики шли в «рэкетоносцы». Процентов восемьдесят ребят, занимавшихся боксом вместе с Виталием Кличко, ушли в криминал, и вскоре половина из них погибли, а другая половина ушли на зоны, все глубже погружаясь в преступный мир. Процесс расползся на весь мир, помню, как нью-йоркская полиция искала убийц чемпиона Европы по боксу Олега Каратаева, застреленного в затылок у русского ресторана «Арбат» в эмигрантском районе. Каратаев, как заявляли американские следователи, сотрудничал с «русской мафией», но убийц его так и не нашли. Крутые ребята с большими кулаками и толстыми золотыми цепями на шеях оказались для многих символом главного жизненного успеха. Стало модно ездить в хороших автомобилях, хорошо одеваться и не спрашивать, откуда берутся деньги на все это. Братья Кличко, тренировавшиеся босиком и в сшитых мамой трусах, не раз получали самые заманчивые предложения от процветающих рэкетиров. И ни одного предложения не приняли. Они выслушивали байки о воровском братстве, о том, что сильный всегда прав и о беспределе, который воцарится в стране отныне и навсегда. Не хотели верить в это и не верили. Растирали босые ноги о покрытие ринга, но не меняли образа мыслей. Семья жила честно, а это значило, что еще не все вокруг скурвились и остается надежда.

Я все к тому, что в трудные времена всегда находятся люди, готовые идти на любые сделки с совестью, а потом оправдывать эти сделки тем, что, мол, было такое время. Ерунда. Легких времен вообще не бывает, а сказкам, придуманным теми, кто не выдержал, для собственного оправдания, — грош цена. Лишь те, кто на своих плечах выносит все сложности, способны их победить.

Уже в Гамбурге Виталия Кличко еще раз достали отечественные беспредельщики. Пришел этакий землячок-корешок, низкорослый, наглый, как павиан. Вместе с маломерным поклонником бокса в тренировочный зал вползли его друганы, резвые, как вода в унитазе, синие от наколок, шепелявящие из принципа и привычно оглядывающиеся в поисках чего бы спереть. Виталий на какое-то время даже поверил, что это такие забавные эмигранты, но вскоре, после первой же травмы, полученной в бою с нескладным американцем Крисом Бердом, татуированные болельщики звякнули ему на мобильный. Это была одна из основных статей современного отечественного экспорта, рэкетиры; они объявили боксеру, что отныне придется с ними делиться. Виталий вначале не поверил своим ушам, затем послал бойких землячков к адвокату, а вслед за этим — еще дальше. «Если вы хотите зарабатывать на боксе, — сказал Кличко, — выходите на ринг». Приблатненный павианчик прокомментировал: «Значит, я конкретно скажу пацанам, что ты против нас?» — «Так и скажи...» Через какое-то время подонки пришли мириться, и Виталий долго мыл руки, после того как пришлось потрогать кого-то из них за шиворот. Пока что так и закончилось...

Здесь очень много честных, умелых и работящих людей, родившихся в бывшем Союзе, а теперь выстраивающих новые жизни в удалении от родных мест. Но здесь же на виду, заслоняя их, наглая шпана с бегающими глазенками и татуированными конечностями, любящая называть себя «русской мафией». Откуда они здесь, какими приперлись лайнерами и лимузинами? Откуда здесь наши бомжи, храпящие на гамбургских газонах и распространяющие вокруг себя ароматы мочи и водки? В чопорных германских представительствах у каждого соискателя визы дотошно выспрашивают, чего это ему захотелось в Германию. Очень мне интересно, в каком консульском отделе, по каким приглашениям и куда нашим уголовникам и бомжам вклеивают шенгенские визы (неужели в заграничные паспорта?) и каким образом пересыпается в чистую страну весь этот алкашный мусор из наших краев? Владимир и Виталий не раз говорили со мной об этом; они с Германией общаются на равных — их ведь позвали сюда, они здесь работают, время от времени понимая, что для многих немцев каждый из братьев до сих пор «герр Советский Союз», хоть и страны такой давно уже нет. Несколько раз немецкие правоохранители просили их съездить в здешние тюрьмы, повоспитывать заключенных. Тем более что процентов на восемьдесят заключенные эти — наши соотечественники, а еще процентов на пятнадцать-двадцать — турки и выходцы из Восточной Европы. Немцев в здешних криминальных застенках почти нет.

ЦЕНА ВЫБОРА

Когда братья Кличко окончательно решили мир поглядеть и себя в нем показать, на них обрушился град предложений. Выбор промоутера, человека, который будет вести переговоры, организовывать тренировки, бои, спарринги, — один из самых важных в профессиональном боксе. О том, что Виталий с Владимиром в большой цене, свидетельствовал тот факт, что первым на них обрушился Дон Кинг, самая скандальная и самая знаменитая личность из тех, что кормятся вокруг ринга. Кинг продвигал и обкрадывал многих знаменитых бойцов, хотя бы таких, как Майк Тайсон (который сегодня передергивается от одного упоминания имени Дона). Кинг обаял братьев, играл на механическом пианино, сулил им чемпионские звания немедленно — прямо завтра с утра — и сверкал множеством перстней с искусственными и настоящими бриллиантами. Но Виталий с Владимиром искали надежности, жуликов они навидались на всех широтах, а с Доном Кингом, бесспорно, следовало пересчитывать даже пальцы на руке после каждого рукопожатия. Поэтому братья ушли в Гамбург к немцу Клаусу-Питеру Колю, который взял на себя все заботы об их тренировках, поединках и заработках (правда, и братья завели себе юристов и пресс-атташе). Коль собрал в своей «конюшне» (это почти официальный термин для определения таких сообществ) многих боксеров из бывших соцстран. У него тренируются армяне и поляки, сербы и восточные немцы. Братья занимаются под руководством Фрица Здунека, бывшего главного тренера олимпийской сборной ГДР, воспитателя многих чемпионов. День за днем я сидел на их тренировках, заполняющих собой весь день, вдыхал запах пота, талька и специальных мазей, поражался, как наработанное в нашей непростой жизни умение трудиться без устали вовсе не растворяется в немецком комфорте, а даже усиливается, как любое хорошее качество, развивающееся в благоприятных условиях.

Сегодня братья в большом порядке. У них роскошные квартиры в Гамбурге, новые апартаменты, только что отстроенные в Киеве, они и родителям приобрели квартиру в украинской столице. Виталий с Владимиром защитили на родине кандидатские диссертации, а затем в Военной академии Гамбурга защитили диссертации по-немецки на степень магистра (у Виталия на визитке написано: Dr. Klitschko, что, по-моему, редкость для боксерских визитных карточек). Братья помогают лечиться в Германии очень многим землякам, жертвуют огромные суммы на добрые дела в Украине, объявлены послами доброй воли ЮНЕСКО. Кроме того, они сыграли в шахматы с Крамником и Каспаровым, снялись в голливудском фильме «Одиннадцать друзей Оушена». Виталий однажды вместе с известной гамбургской актрисой целый день читал вслух любимый роман «Мастер и Маргарита» по-немецки в самом большом книжном магазине Гамбурга, а Владимир принял участие в иллюзионном шоу Дэвида Копперфилда (Володя и сам прекрасно показывает фокусы). Интересно наблюдать, как убедительно и разнообразно врастают люди нового времени в новый мир; если у них все получится, то получится еще у многих. За весь профессиональный боксерский стаж Виталий и Владимир проиграли всего по два поединка, и самые главные бои, самые громкие победы и поражения у них еще впереди. В мае Виталий на один день прилетал ко мне в Москву и привез в подарок изящную модель белого парусника, выстроенную внутри трехлитровой бутыли. Он любит такие забавные предметы, где труд и красота срастаются между собой.

Когда они прекратят царить в спорте и займутся чем-то другим, все у них должно будет происходить с учетом набранной высоты. Братья Кличко уже сейчас готовы к достойному переходу из Эпохи умелых кулаков, которая завершается, в Эпоху хороших мозгов, которая обязана наступить. Мир соизмерим: лучшие актеры, боксеры, писатели, балерины и бизнесмены так или иначе сосуществуют на некоем общем уровне, который важно беречь. Так уж сложилось на свете, что худшие из людей, творцы и сеятели ненависти, разное жулье, увереннее и раньше нащупывают друг друга, легче сбиваются в стаи. Но сообщество людей сильных и по праву овладевающих жизнью тоже понемногу срастается. Это и зовется прогрессом. Новые люди понемногу образуют скелет времени. Одни, старшие, уходят, а те, кто младше, взрослеют, становятся определяющими личностями эпохи. Так и должно быть, чтобы Земля не прекращала вращаться.

Виталий КОРОТИЧ