К 85-летию Александра Солженицына
ХОРОШО ИМЕТЬ ТРОИХ ДЕТЕЙ
«Мне очень помогает мой младший сын - Степан», - говорит юбиляр. Со Степаном Солженицыным в Нью-Йорке беседует журналист Илья Бараникас
|
Младший из троих сыновей классика - насквозь русский по манере речи и поведения. Впечатление такое, что он всю жизнь прожил в России. Но это впечатление обманчиво: в России Степан Солженицын провел только первые пять месяцев из своих 30 лет. По опыту жизни он чистый американец. Учился в американской школе, получил степень бакалавра в Гарварде и магистра - в Массачусетском технологическом институте; сейчас живет под Нью-Йорком, работает экспертом по энергетике, экологии и градостроительству. Для сослуживцев и соседей он - Стефен, такой же американец, как и они. Старшие поколения о его русском происхождении и знаменитом отце вспоминают нередко, а вот у молодых людей его фамилия не вызывает ассоциаций.
Рождение Степана (он появился на свет в Москве в сентябре 1973 года) совпало по времени с драматическими событиями в жизни его отца. Именно в это время КГБ захватывает тайник с рукописью «Архипелага ГУЛАГ», после чего Солженицын дает сигнал парижскому издательству ИМКА-Пресс, и в конце декабря 1973-го выходит в свет первый том крамольной книги. В феврале 1974 года Александра Солженицына арестовывают, лишают гражданства и высылают из СССР. Солженицын с семьей попадает в Швейцарию, а еще через два года переезжает на постоянное жительство в США.
- Наша жизнь в городке Кавендиш (штат Вермонт) была очень важным периодом в творческой биографии отца. Много лет он трудился над эпопеей «Красное колесо», - рассказывает Степан. - Первые годы нашей жизни там я был еще слишком мал, чтобы осознать значимость того, чем занимался мой отец. Когда мне было 7 - 9 лет, мне трудно было оценить гигантский масштаб отца. Осмысление его роли пришло постепенно.
Я - самый младший в семье, но разница между мной и братьями невелика. Ермолай родился в 1970 году, Игнат - в 1972-м, а я - в 1973-м. Единственный из детей в нашей семье, кто в 70-е годы находился уже в «серьезном» возрасте, - это Дмитрий, наш единоутробный брат, сын мамы от первого брака. Он умер 10 лет назад. Дмитрий во всем был примером для нас, младших, и нам не хватает его в нашей взрослой жизни.
Что касается отца, то духовная близость с ним была у нас всегда и сохранится до конца наших дней. Равно как и с мамой. Мы вообще очень сплоченная семья. Я бываю в Москве раз пять в году, останавливаюсь почти всегда у родителей, и с Ермолаем тоже вижусь каждый раз, даже если приехал совсем ненадолго. Он живет в Москве, работает в консалтинговом бизнесе. Ну а с Игнатом мы видимся чаще, поскольку он, как и я, живет в Америке - в Филадельфии. Он и концертирующий пианист, и дирижер Филадельфийского камерного оркестра. Тоже, как и я, часто ездит в Россию.
- Говорят, что вы, Степан, больше других братьев помогали Александру Исаевичу в период вашей жизни в Вермонте. Это так?
- Боюсь, это преувеличение. Помогали все. Наши родители приобщали нас к работе, к знаниям, к русскому языку и «русскости» в широком смысле. В нашем доме всегда была очень русская атмосфера, и благодаря этому мы выросли людьми двух культур - американской и русской. Мы ходили в американскую школу, потом учились в американских университетах, и, естественно, английский язык и американская культура определяли в очень большой степени нашу жизнь. А вот для того чтобы привить нам русский язык и культуру, требовались громадные усилия наших родителей, и они с этим блестяще справились, за что мы им всегда будем благодарны.
Так вот, возвращаясь к нашей помощи отцу: я просто, может быть, чуть дольше помогал Александру Исаевичу, поскольку братья уехали из дому в 14 - 15 лет и они были старше меня, а я оставался в родительском гнезде дольше - лет до шестнадцати. Первые мои воспоминания о помощи отцу относятся к пятилетнему возрасту, когда я носил страницы рукописей от автора (папы) к редактору (маме) и обратно. Позже отец стал поручать мне перепечатку его блокнотов с языковыми выписками для будущего Словаря.
Сейчас, оглядываясь на те далекие годы, я понимаю, что вся эта моя помощь больше всех была нужна мне, а не писателю Солженицыну. Даже переводческая помощь с моей стороны была достаточно ограниченной. Когда я подрос, отец стал мне
поручать редакторскую работу, но она касалась не литературных произведений, а публицистики - статей для различных изданий, текстов его публичных выступлений.
- Ваша помощь отцу в качестве переводчика была в основном устной, когда ему приходилось общаться с народом?
- Именно так, по той простой причине, что разговорный английский язык был у него в несколько пассивном состоянии (хотя это после нескольких лет, а вообще отец понимал английский язык, вдобавок владел немецким). В печати его прозвали «вермонтским отшельником». Он действительно мало общался с окружающим миром - договорился с соседями, чтобы его не беспокоили, но и, в ответ: никогда не занимался местными делами и никого не учил жить. Обе стороны идеально соблюдали некий этот своеобразный «договор» на протяжении 18 лет.
- Как он себя чувствует в сегодняшней России? И как он к ней относится?
В годы правления Ельцина Александр Солженицын неоднократно подвергал российские власти резкой критике, а сейчас его голос почти не слышен.
- Не забывайте о том, что отец не становится моложе. Возраст берет свое - ему ведь как-никак 11 декабря исполнится
85 лет. Он, слава богу, в целом еще здоров, но сил за последние годы поубавилось. Наверное, сказывается и нелегкая, мягко говоря, жизнь, прожитая им.
Вспомним: Солженицын воевал до февраля 1945 года, когда его арестовали за антисталинские высказывания в письмах к другу детства Виткевичу. Дальше - восемь лет исправительно-трудовых лагерей. В 1947-м его перевели в Марфинскую «шарашку», которую он изобразил в романе «В круге первом». В 1950-м Особый лагерь в Экибастузе, где он был на «общих работах» (тамошняя жизнь воссоздана в рассказе «Один день Ивана Денисовича»). Там он в 1952 году перенес операцию по удалению раковой опухоли.
Потом, в 1953-м, Солженицына переместили на «вечное ссыльнопоселение» в глухой аул Кок-Терек (Джамбульская область, Казахстан). Лечился в Ташкенте от рака. Оттуда - «Раковый корпус».
В 1956-м он смог вернуться в Россию (реабилитированная «58-я» статья): работал учителем в деревне Владимирской области, живя у героини будущего рассказа «Матренин двор», затем жил в Рязани. Ну а потом снова преследования, которые усилились после присуждения Солженицыну Нобелевской премии в 1970 году, арест и высылка из СССР.
Однако замечу, мой отец сейчас меньше критикует российскую действительность не только потому, что у него стало меньше сил. Я лично не вижу того нарочитого отсутствия государственного здравого смысла, какое было в 90-х годах. Критиковал он, кстати, не только власти, но и самые различные сегменты российского общества, в том числе и прессу. Больше всего критики с его стороны, однако, вызвала ельцинская приватизация - его, сторонника и частной и мелкокооперативной собственности - сильно ранил несправедливый характер этой приватизации.
- Александр Исаевич за годы жизни в Америке привык к ней? Стала ли она для него второй Родиной?
- Когда ты приезжаешь в чужую страну, чтобы там жить, она может стать для тебя Родной, если тебе совсем немного лет, как это было, к примеру, со мной. Я сформировался как человек и вступил во взрослую жизнь в Америке. Другое дело, что благодаря родительскому воспитанию у меня есть еще одна родная страна - Россия.
У отца все было иначе. Он прожил большую часть жизни в СССР, прошел там сквозь огонь и воду (медные трубы он получил на своей родине намного позже), и Америку он всегда воспринимал как временное место жительства. Он знал, что рано или поздно вернется в Россию - если не физически, то своими книгами, но все же не терял надежды, что вернется именно физически. И судьба так и распорядилась: он смог при жизни вернуться на Родину.
- А вы, Степан, можете представить себе ситуацию, в которой переедете жить в Россию? Или вы слишком крепко привязаны к Америке - у вас тут интересная работа, семья?
- Вполне представляю себе жизнь в России, но в любом случае работа у меня будет по специальности, она мне интересна и дорога. И к России равнодушия у меня быть не может, где бы на свете я ни был. И если получится работать по специальности и приносить пользу России своим опытом, своим трудом, то вряд ли можно хотеть большего.
А семьи у меня пока нет - я холост.
- Расскажите о своей работе: чем вы занимаетесь, работая в фирме TRC? И как расшифровывается эта аббревиатура?
- На сегодняшний день никак. Но исторически это сокращение произошло от названия страховой компании Travelers' - наверное, вы видели ее эмблему в виде зонтика. Пару десятилетий назад американские страховые компании стали образовывать дочерние фирмы, специализирующиеся на экспертной оценке последствий аварий, в том числе экологических. Эта фирма затем развила разные консалтинговые услуги, вот, в том числе по энергетическим проектам, оценке их всевозможных экологических, демографических и экономических последствий (как положительных, так и отрицательных). Схожую экспертизу она проводит по сооружению как жилых, так и индустриальных объектов.
Наша компания также занимается проблемами уже существующего загрязнения почвы, воды и воздуха, вопросами архитектурной планировки и землепользования, эстетики, акустики и так далее. Я отвечаю за все эти анализы, то есть за целые проекты.
- Я, помнится, читал пару лет назад в нью-йоркской прессе, как на вас нападали активисты охраны окружающей среды, когда решался вопрос о строительстве какого-то объекта в Бруклине, в районе Гринпойнт, где живут поляки, и эти поляки попрекали вас изменой гуманистическим идеалам, которые отстаивает ваш отец. Что это за история?
- Речь шла о строительстве парогазовой электростанции - в ней газовая турбина совмещается с паровой турбиной. Этот проект уникален еще тем, что планируется новая тепломагистраль в тоннеле под Ист-Ривер. Предлагаемое развитие промышленных прибрежных районов (а Гринпойнт именно таковым является) вызвало резкую оппозицию, несмотря на то, что опасности для здоровья людей это строительство не несет, а наоборот. Проект и дешевле, и чище производит ту электрическую и тепловую энергию, которой питается город Нью-Йорк.
Более того, по ряду архитектурных и иных параметров это выдающийся проект. Он являет собой дорогостоящий - на миллиардном уровне - и эффективный вклад в развитие этой части Нью-Йорка. Включая замену отравленного грунта на новый.
- Против этого проекта выступал мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг...
- Да, именно так. Надо помнить, что Блумберг - политик: это значит, что его позиции по тем или иным вопросам нередко обусловлены чисто политическими соображениями. И политические расчеты часто решающие. Но это не значит, что не ценятся заключения специалистов, в качестве которых выступаем мы. Это узкий профиль: мне поручено провести экспертизу и подготовить заключение - именно это я и делаю, и заключения мои фактические. А решение, нередко оно основывается именно на фактах, но также нередко виден чистой воды политический расчет.
- Что произошло с вермонтским «домом отшельника»? Вы его продали или в нем кто-нибудь живет из вашей семьи - пусть не все время, но хотя бы иногда?
- Нет, усадьбу в Кавендише мы не продавали и пока не собираемся. Мы, его дети, проводим там довольно много времени. Впрочем, не только дети, но и внуки. У Дмитрия осталась дочь Таня, ей только что исполнилось десять лет. У Игната есть сын Митя, которому сейчас два с половиной, и дочь Анна - ей скоро год. Его жена Кэролин - американка без каких-либо русских корней, но русскому языку учится, многое понимает и говорит.
Александр Исаевич награжден наконец внуками. Помимо живущих в Америке, у него еще два в Москве - дети Ермолая: Катя (ей в феврале будет три года) и Ваня (он родился в июле 2002 года).
- Какова специфика жизни в качестве сына Солженицына? В Америке, возможно, вашу фамилию узнают не все и не всегда, а уж в России - без промаха...
- Быть Солженицыным для меня - большая честь и большая ответственность. Конечно, это не главное дело моей жизни, но важная составная часть. Если я слышу критику в адрес отца, я на нее отвечаю. Но чаще бывают просто вопросы: что думает Александр Солженицын в отношении той или иной проблемы? Как его здоровье?
- Гордитесь ли этой фамилией?
- Нет, гордости тут нет. Невозможно переносить на себя чужие заслуги. Я стремлюсь быть самим собой. Но и нисколько не избегаю быть «сыном Солженицына».
Илья Бараникас
собкор газеты «Московские новости» в США - специально для «Огонька»
На фотографиях:
- ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР «ОГОНЬКА» В ГОСТЯЧХ У ПИСАТЕЛЯ
- В ВЕРМОНТЕ ОТЕЦ ГОВОРИЛ СЫНОВЬЯМ: «ЭТОТ КАМЕНЬ - ЛОШАДЬ. ОНА ОЖИВЕТ, КОГДА МЫ ПОЕДЕМ В РОССИЮ». МАЛЬЧИКИ ЧУТЬ ЛИ НЕ КАЖДЫЙ ДЕНЬ БЕГАЛИ СМОТРЕТЬ: НЕ ОЖИЛА ЛИ?
- СТЕПАН И ОТЕЦ. 2003 Г.
- С СЫНОВЬЯМИ ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ В РОССИЮ
- ВСЕ СОЛЖЕНИЦЫНЫ ВОКРУГ АЛЕКСАНДРА ИСАЕВИЧА В ТРОИЦЕ-ЛЫКОВЕ. СТОЯТ: СЫНОВЬЯ ИГНАТ, СТЕПАН И ЕРМОЛАЙ, НАТАЛЬЯ ДМИТРИЕВНА И ВНУЧКА ТАТЬЯНА. СИДЯТ: ЕКАТЕРИНА ФЕРДИНАНДОВНА СВЕТЛОВА - БАБУШКА И ПРАБАБУШКА (МАТЬ НАТАЛЬИ ДМИТРИЕВНЫ), ЖЕНЫ СЫНОВЕЙ КЭРОЛИН С МИТЕЙ И АННОЙ, НАДЕЖДА С ВАНЕЙ И КАТЕЙ
- В ЭТОМ ДОМЕ ВЫРОСЛИ МЛАДШИЕ СОЛЖЕНИЦЫНЫ
- В материале использованы фотографии: из семейного архива, Петра КАРЕЛИНА, Вячеслава САЧКОВА, De KEERLE/Sygma