ЧУЛПАН ХАМАТОВА: НЕ БУДЬТЕ КУКЛАМИ

Хаматова — нарасхват. Театральная премия «Золотая маска», роль Катерины в новой версии «Грозы», главные роли в новом австрийском фильме и сериале «Дети Арбата»... При этом Чулпан еще и мать — уже двоих детей. По всем статьям, выходит, — «передовая женщина нашего времени». С кем, как не с ней, говорить о женской свободе, идеалах. Это я так думал, романтик. «О чем мне говорить интересно?» — зло спросила Хаматова. — «О детских площадках. С детьми гулять негде!»

ЧУЛПАН ХАМАТОВА: НЕ БУДЬТЕ КУКЛАМИ

Жена должна бояться мужа, — говорит Яковлева-Кабаниха в спектакле «Гроза», и в зале все смеются. Пьеса написана в ХIХ веке, когда в России муж за измену мог убить жену. Тогда «Гроза» звучала, как обличительный памфлет. Чего же хочет и боится ваша Катерина в XXI веке?

— Я поначалу сама этого не понимала. Мы репетировали «Грозу» долго и мучительно, пьеса сперва нам очень сопротивлялась. Когда режиссер Нина Чусова предложила мне играть Катерину, я расстроилась. Очень хотелось поработать с Чусовой, но я уже просто возненавидела всех этих положительных героинь, все эти «лучи света в темном царстве». Я сказала Чусовой: «Ты не могла найти что-то менее однозначное?» Даже чтобы «увидеть» Катерину так, как ее увидел Добролюбов, надо очень постараться, она ускользает. Но потом мы с пьесой как-то вот подружились, стало кое-что проясняться. Что есть свобода и несвобода для женщины, и кто в несвободе виноват: ты или другие? Эта тема там, в пьесе, заложена на самом деле.

— Но Катерина у вас получилась совсем не та, что в пьесе. Ее совсем не жалко...

— Я и не хотела, чтобы Катерину было жалко. В ней самой нет внутренней гармонии, ей скучно, и прежде всего с самой собой. И ее последняя любовь Борис надоел бы ей, ну не знаю... через неделю, если бы они остались вместе. У нее все настолько расшатано, что она опасна и для себя, и для окружающих. И вот она разбивает этот — какой бы он ни был — дом, с его обычаями, где все связаны одной прочной цепью. Такая вот у них гармония, но имеет ли право Катерина разрушать это? Ей же вся эта «гармония» кажется абсолютно формальной, фальшивой. Ей кажется, что гораздо честнее дразнить окружающих, чем пытаться встроиться в этот мир. Принцип: пусть лучше никакой гармонии, чем долбаная спячка. Пусть всех как следует встряхнет — что из этого получится, интересно?

— Недавно одного известного банкира спросили: чем должна заниматься жена? Он ответил: сидеть дома и воспитывать детей. Есть другая крайность — «офисные» женщины, которые до 11 вечера сидят на работе и по телефону говорят детям: «Посмотри фильм и ложись спать, я приеду поздно»...

— Ничего неестественного нет ни в первой, ни во второй ситуации. Если бы женщина, которая хочет «погибать на работе», вдруг оказалась дома, вряд ли от этого было бы лучше ее ребенку. Ребенок ведь чувствует, что маме нравится работать. Да, а что вы думаете? Он все понимает. Если женщина себя органично чувствует дома, то незачем насильно заставлять ее трудиться. Всегда будут любительницы домашнего очага и активные женщины. Для женщины ведь главное — получать удовольствие от жизни, от самого процесса. Способы могут быть противоположные, цель одна — внутренняя гармония.

— Какой тип женского существования вам близок?

— Мне нравятся 20-е годы прошлого века, образ жизни моей любимой Цветаевой. Для меня она — эталон женского существования. Смогла бы я там жить, справилась бы я? Не знаю, сомневаюсь. Но все, что касается культуры с 10-го по 30-е годы, — это мое. Цветаева честно к этому времени пыталась приспособиться, что вообще свойственно женщине. И те годы, которые она провела в послереволюционной России — в жуткой бедности, на чердаке, — она потом вспоминала с радостью: они были переполнены творчеством, поэзией. Одно из прекрасных ее времен.

— Цветаева — это способ существования женщины на пределе возможностей: она ведь по краю ходит, она вне реальности — с этим ее презрением к кухне, даже и к детям...

— Это, может быть, позднее ее восприятие. Если бы не трагический финал с ее возвращением в СССР, если бы не война, не думаю, что она оказалась бы в петле. Она не была такой суицидальной дамочкой. И не стремилась она вовсе быть на пределе жизни и смерти, для нее это не было сверхзадачей. Просто в ее жизни в последний момент все сошлось, импульсивная реакция и самоубийство...

— А в нынешнем времени вы себя органично чувствуете?

— Думаю, да. Но если бы не профессия актрисы, я не знаю вообще, что бы делала. Если бы не было вот этой возможности путешествовать по временам и характерам, даже не особо вылезая из своей конуры — из своего города, театра... Я не категорически домашний человек, конечно, но люблю БЫТЬ дома. Даже отчасти понимаю того банкира, который хотел бы видеть свою жену в домашней обстановке.

— Последние пятьдесят лет прошли под знаком освобождения женщины. Что такое свобода для женщины? Свобода от чего?

— Свобода от предрассудков. Пока ты не свободна внутренне, в голове, никакая провозглашенная свобода тебя не спасет. Женщине мало знать, что она свободна, ей еще нужно научиться пользоваться теми возможностями, которые перед ней открываются. Если у тебя есть машина, но ты не умеешь ею управлять, то из всех возможных радостей ты будешь иметь только одну: радость обладания вещью. Так же и со свободой. Женщина должна научиться быть пользователем свобод, а не только их обладателем. У меня есть знакомые, у которых есть дети, и они живут с мужьями исключительно потому, что те — отцы их детей. «Я делаю это ради детей», «Им так будет лучше». Я не уверена, что так лучше. И боюсь, как бы подобное лицемерие не закончилось катастрофой. Вот по мне это и есть несвобода.

— Среди моих знакомых наблюдается похожая картина: отношения носят хаотичный характер, люди сходятся-расходятся, традиционный институт семьи летит ко всем чертям. Туда ему и дорога?

— Я думаю, что это процесс естественный. Большую жалость вызывают люди, которые в ситуации, где нет чувства, нет любви, действуют по привычке. Когда есть любовь, в мозгах нет свободного места даже для того, чтобы подумать о ком-нибудь другом. Все эти метания только от отсутствия настоящей любви.

— Гражданский брак — это единственно честная форма существования двоих?

— Может быть. Гражданский брак некоторые воспринимают как этап, предшествующий штампу в паспорте. Это неплохо, когда люди до регистрации в загсе хорошо узнают друг друга. Когда ты, грубо говоря, знаешь, как любимый человек чистит зубы. Но главное — изменения в сознании. Раньше система оценок была черно-белая: никогда! никому! только ему! Сейчас появился серенький цвет — от смешения красок. Он кажется тусклым, невыразительным. Зато немаркий, им удобно пользоваться.

— А детям будет удобно?

— Если появляется ребенок, женщина всеми силами пытается поставить штамп в паспорте. Допустим, у ребенка появляется... штамп. В паспорте у родителей. Формально подтверждающий, что отец у ребенка есть. Но что это меняет для ребенка? Если ты нужен отцу, если он тебя любит, штамп тут ни помочь, ни помешать не может.

— Новый австрийский фильм «Озрен», в котором вы сыграли главную роль: там тоже сложная семейная драма...

— Я играю проститутку: она родом из Сербии, но живет в Австрии. В фильме — почти вся ее жизнь: от 17 до 34 лет. Фильм снят по роману Гебриэла Лоидольта Hurensohn. Дословно переводится как «Выблядок» или «Сын шлюхи». Про мальчика, которому вот так не повезло: его мама — проститутка. Сын и мама обожают друг друга. Но общая система оценок, утверждающая, что это позор — быть сыном такой женщины, превращает жизнь мальчика в катастрофу. Эта история о том, возможно ли быть просто сыном, просто матерью — вне зависимости от профессии, предрассудков.

— Можно?

— Нельзя. Я встречалась с женщиной, которая сейчас работает в немецком фонде проституток. Мы показали ей картину, она, конечно, сказала, что это не вся правда, и та правда, о которой она рассказала, оказалась еще страшнее той, что в картине. Такая женщина всю жизнь вынуждена жить двойной жизнью. Она высылает сына черт-те куда, чтобы только он ни при каких обстоятельствах не узнал о ее профессии. Видятся они редко, она высылает ему деньги, но отношения «мать — ребенок» практически сводятся на нет. Открыто работать проституткой и иметь ребенка не решится ни одна женщина. Чтобы не покалечить ребенка, чтобы душа не пострадала.

— За последние 10 лет тысячи женщин из Восточной Европы, стран СНГ стали жить так. И у этих женщин тоже бывают дети...

— ...И они скоро узнают правду. Неизбежно. В фильме «добрые люди» объясняют моему сыну в восемь лет, как устроена жизнь и чем занимается его мать. И мы пытались в фильме сказать: ребята, может быть, не надо ТАК с этими женщинами? Мальчик еще не осознает, что это плохо и страшно. Он просто делится с мамой впечатлениями, увиденным и услышанным. В голове у моей героини происходит раскол: она отгораживается от сына, а ребенок, естественно, к ней тянется. Наконец ему исполняется 16 лет, и он, несмотря на ее запреты, хочет поздравить маму с днем рождения, покупает ей путешествие в Сербию, путевку на двоих и направляется к ней. А она в это время ждет клиента и, выгоняя сына из квартиры и поскользнувшись на лестничной площадке, разбивается насмерть.

— Вы, как актриса, как оправдываете свою героиню?

— Такая же профессия, как и другие. У меня есть ребенок. Он будет голодать, а я буду заботиться о своем моральном облике? Не читали роман Кононова «Голая пионерка»? Про девушку, услугами которой во время войны пользовался целый взвод. Она была уверена, что делает это ради победы. Оправдание всегда можно найти.

— Кстати, почему вы вначале хотели поговорить о детских площадках?

— Глобальная проблема — абсолютно негде гулять с детьми. Площадки открывали с помпой, но никто не думал о том, что за ними нужно следить, ремонтировать. И ублюдки, разгуливающие там с пивом и сигаретами, бьющие бутылки, никуда не деваются. Сломанные качели, перекошенные горки, никакой фантазии, ничего теплого. До детей никому нет дела. Поэтому я с остервенением играю спектакль «Мамапапасынсобака»...

— А какой-то план по воспитанию собственных детей у вас есть?

— Пока я пытаюсь создавать для них отдельный мир. Потом, когда они повзрослеют, общество уже будет диктовать им свои ценности. Придется покупать детям куклу Барби, например. По мне — это кукла-убийца. Стр-р-рашная телка-бизнесмен. Но когда ребенок в магазине делает вот это неосознанное движение в сторону куклы, я понимаю, что меня это ждет. Как перебить интерес ребенка к этой телепузне? Мы ведь в спектакле «Мамапапасынсобака» играем обычных детей, которые полдня просиживают перед телевизором, пока родители ругаются, полдня торчат на раздолбанной детской площадке. Я вижу, какие отношения у детей, и мне становится страшно. «А можно попросить у тебя машинку?» — «Да. Десять рублей», — отвечает мне во дворе мальчик...

— Современный вполне подход.

— Но не в четыре года! И я объясняю своему ребенку, что человек должен быть щедрым, добрым...

— На «Грозу» приходил Путин, встречался с труппой. О чем вы говорили?

— Только о театре. Ему было приятно, что до сих пор есть такое понятие «русский театр». Подарил цветы. Адекватный, нормальный человек. У него ясный взгляд, он смотрит прямо в глаза, и не страшно от этого взгляда. Мы шутили до премьеры, что, мол, после этого спектакля нас и закроют. Все злые, припарковаться негде, охранникам за сценой надо показывать громкие места в спектакле, чтобы они ничего не подумали. У нас темнота в зале должна быть в начале, а тут занавес — и вдруг куча света, все камеры направлены на Путина... Но, в общем, как-то разыгрались, нормально.

— У Путина был искренний интерес к вам?

— Абсолютно, безо всякого формализма. Про Путина у меня, кстати, есть история, которую мне рассказал Виктор Ореро, мой знакомый, немецкий актер. В глухие 90-е годы он перепробовал все экс тремальные профессии. И вот они с другом решают учиться театральному искусству по системе Станиславского в России, именно в Питере. Поступают в ЛГИТМиК на актерско-режиссерский, практически не говоря по-русски. Начало учебного года, они едут в Питер на поезде. В тамбуре им встречается попутчик, который прекрасно говорит по-немецки. Представляется Володей, разговорились. «Учиться едете? Ну, ребята, сейчас время такое... Вот визитка, нужна будет помощь, обращайтесь». И вот он им все четыре года помогает — то квартиру найти и снять, то машину перегнать из Берлина, с растаможкой, — со всем тем, что иностранцев в России пугает. Потом Виктор возвращается в Берлин, работает актером... 2000 год. Виктор смотрит телевизор, и вдруг видит — о боже! — знакомое лицо...

— Узнал...

— И внизу написано: Vladimir Putin. Шок. Чтобы удостовериться окончательно, Виктор отыскивает визитку Володи, потому что они по фамилии-то его никогда не называли... Дрожащими руками сжимает карточку и понимает, что Володя и русский президент — один человек! Когда я услышала эту историю, мне было приятно, что Путин помогал актерам. Просто так. Пообещал и сдержал свое слово.