Театр закрывается

Лето, дача, отпуск, пустые выходные, ленивые люди сидят в барах, лениво потягивая пиво

Театр закрывается

Эта рубрика посвящена не премьерам, не рейтингу «главных событий», не оценке мастерства актеров или режиссерской мысли — она посвящена зрителю. Его, так сказать, внутренней жизни. В роли зрителя выступаю я сам и потому в конце сезона вправе сам себе задать вопрос о самом главном зрительском впечатлении прошедшего сезона.

...Это было странное впечатление. Больше того, писать об этом спектакле я просто не вправе, потому что ушел после первого действия. Писать не вправе и все-таки пишу — что-то осталось у меня в душе такое после этой вроде бы неудачи, о чем хочется рассказать. «Уроки ритмики» в Театре на Малой Бронной не собрал аншлага — пока народ ломился на очередную «Чайку» в постановке знаменитого кинорежиссера, ломился на модное зрелище, на «медийных» актеров, чьи имена сами по себе способны вызвать ажиотаж, — сюда пришли три-четыре десятка друзей и знакомых, чтобы посмотреть и поддержать действо, мягко говоря, спорное, не отмеченное рекламой и громкими именами.

Среди гостей я, правда, отметил Андрея Звягинцева, одетого по лондонской моде в костюм и кроссовки, — настороженного, внимательно приглядывающегося. Печальным был вид полупустого фойе, сиротливого буфета, одиноких театральных служительниц, сующих программки. Я, так сложилось, довольно часто приходил в этот Театр на Малой Бронной в прежние годы — сюда можно было достать билеты. Это всегда был театр «печального образа» — спектакли Эфроса, в которых играли Козаков и Дуров, Ольга Яковлева и Каневский, так же, как потом, через много лет, спектакли Сергея Женовача, — они всегда были наотлет от моды, как бы вне времени, но за это я их и любил. В пьесе Кати Садур это наследственное для Малой Бронной «вне времени» доведено до предела, до абсурда. Пустой дом отдыха (и почти пустой театр — как бы пустота в квадрате), где отдыхают старые актеры, где когда-то мальчики и девочки крутили страстные летние романы (а теперь осталось лишь воспоминание о них), глупые разговоры и надрывная мистика... И намеки, намеки, намеки... Многозначительные намеки. В общем, я не выдержал. Позорно бежал.

И вот теперь, когда прошло время, я мучительно вспоминаю этот гулкий печальный зал, этих несчастных актеров, которым, поверьте, всегда очень тяжело играть, ощущая в привычном пространстве непривычную пустоту, и понимаю: убежал зря. Там что-то было. Там были вопросы: новый русский купит или не купит этот дом отдыха? Эта бывшая девочка и бывший мальчик — они будут любить друг друга или нет?

Ощущение острой щемящей жалости к театру, который я когда-то любил, пересилило любопытство зрителя.

Итог сезона: я слишком привык к шумным, «накачанным», мускулистым спектаклям. К режиссерам, которые умеют себя продать и пропиарить. К точным ходам, к блестящей режиссуре, к нетривиальным решениям, в которых абсолютно все просчитано до конца, до малейшего трюка.

В одной из своих колонок я писал о Чулпан Хаматовой, которая долго и старательно, стоя к зрителю спиной, пристегивалась лонжей, чтобы взлететь над сценой.

Сегодняшняя страховка называется очень плохим словом «раскрученность». Да, покупая дорогие билеты, очень хочется встретить на премьере Аллу Пугачеву или даже Владимира Путина, хочется увидеть на сцене блестящую игру, хочется окунуться в эту атмосферу безусловного, яркого, запрограммированного успеха.

И этот успех очень часто совершенно заслужен.

Но вот ведь какая история — мы, зрители, в театре тоже играем. Это не телевизор и даже не кинозал. И чем дороже становятся премьеры и билеты, чем изощреннее театральный пиар, тем хуже играем мы, зрители.

Я в тот вечер сыграл совсем плохо. Можно сказать, отвратительно.

И это был мой провал. Именно мой.

Наверное, мысль моя покажется странной, спорной — в конце концов каждый вправе реагировать на происходящее так, как считает нужным, но... Но в последнее время это ощущение, что мы, зрители, слишком знаем все заранее, меня не оставляет. И дело не только в театре. Театр жизни, он ведь по тем же законам складывается. И если мы заранее все знаем, заранее предрекаем провал — и в футболе, и в политике, и вообще везде где только можно — провал будет.

Потому что актеров нужно любить. И они нам сыграют. Пусть только во втором акте, но сыграют. Если будет для кого.

Борис МИНАЕВ