ПЕРЕКЛЮЧАЯ КАНАЛЫ В ИЮЛЕ

Телесмотрение в минувшем месяце прошло под аккомпанемент июльских ливней. На улице было тепло и сыро, а в эфире — сухо и в глазах рябило от старых фильмов, юбилеев и повторов сравнительно недавних сериалов. Самое негаданное случилось за кадром — новая кадровая подвижка на НТВ: один начальник ушел, другой пришел и будущее канала стало таким же неопределенным, как нынешняя погода

ПЕРЕКЛЮЧАЯ КАНАЛЫ В ИЮЛЕ

Разочарование месяца: прости-прощай «Свобода слова»

Так уж завелось на нашем ТВ, что событием второй месяц кряду становится не появление в эфире чего-либо новенького, а исчезновение чего-то старенького.

В июне мы расстались с «Намеднями», в июле настала пора прощаться со «Свободой слова».

О возможных последствиях по части информационного вещания автор этих строк уже писал («Огонек», № 28). К сказанному можно добавить, что от перемены слагаемых кадров все-таки довольно многое меняется.

То, что происходит на НТВ (и если бы только на НТВ), напоминает известный аттракцион с костяшками домино — стоят их стройные колонны, мы опрокидываем переднюю и завороженно наблюдаем, как они валятся одна за другой.

Повалился гендиректор НТВ, за ним — его заместители, главные и второстепенные продюсеры, а потом — те программы, которые они патронировали, а следом — звездные сотрудники, а

засим — рядовые редакторы. За творческими единицами приходит очередь шерстения периферийных служб — маркетинга, по связям с общественностью, по продаже рекламы и т.д.

Добро бы шерстение объяснялось только политической или идеологической составляющей. Она нам понятна. Мы с нею родились. Мы ее всосали с молоком матери. Поэтому мы ее готовы видеть везде и всюду. Даже иногда там, где ее нет. А в остальном, думали мы, если исключить политику и включить профессионализм, талант, инициативность сотрудника, то именно эти свойства в нашу рыночную пору должны стать приоритетными в определении его места под крышей Останкинского комплекса.

Но действует, видимо, другая закономерность. Чужой начальник приводит своих заместителей, за которыми тянутся свои руководители, за ними свои сотрудники, приятели и родные кролика. Приоритетным, стало быть, становится принцип личной лояльности. Тот самый, который медиасообществу так претит, когда речь идет о высокой административной вертикали. В результате телезрители теряют ярких ведущих, хорошо придуманные и исправно функционирующие передачи — под вопросом участь «Страны и мира», лучшей, на мой вкус, новостной программы.

Более того, канал рискует потерять собственное лицо. По иронии судьбы на НТВ в последних числах июля пошел сериал под названием «Чужое лицо». Это так, случайная и ни к чему не обязывающая метафора. Но не случайно то, что каналы все чаще обмениваются сериалами. На Первом идет «Черный ворон», впервые показанный на НТВ, на котором, в свою очередь, прошел «Ледниковый период», премьерный показ с год назад состоялся на Первом.

Такого рода взаимосотрудничество и способствует впечатлению, что у конкурирующих каналов образовались лица с общим выражением.

Общее выражение становится особенно наглядным, когда каналы чествуют юбиляров.

Событие месяца — столетие со дня смерти Чехова

Июль оказался необычайно щедрым по части круглых дат, из коих по значимости стоит выделить 100-летие со дня смерти Чехова, в отношении которого даже как-то странно выглядят торжества по случаю его столь продолжительного небытия. Сам-то юбиляр считал, что его как писателя через пять лет забудут.

А мы его все поминаем, как всуе, так и в силу глубокой потребности. Назовем ее духовной.

В чем удовольствие от пересмотренных в эфире «Культуры» экранизаций «Дяди Вани» и «Пьесы для механического пианино»? Конечно, в узнавании себя и своих дилемм.

То есть в том, что герои Чехова остро чувствуют, во-первых, сколь недостижим идеал и, во-вторых, сколь непостижима реальность.И мы сегодня вслед за не реализовавшими себя в земной жизни чеховскими вечными дачниками, вечными студентами и вечными новаторами в искусстве зависли над пропастью, разверзшейся между двумя этими крайностями. И как дядя Ваня или Платонов, стараемся ухватить то журавля в небе, то не выпустить синицы из рук. И нам, вслед за ними, кажется, что будущее — это безжизненная пустота, настоящее — бессмысленная суета, а в прошлом остались цветущий вишневый сад, колдовское озеро, небо в алмазах, наша прославленная духовность да мечты о демократии и свободе слова, ограничиваемой только милейшим Савиком Шустером.

Персона месяца — Василий Шукшин, ставший легендой после смерти

Чехов в советские годы у нас считался и почитался как поэт интеллигенции, с которой и связывались надежды на лучшее будущее.

Было еще одно упование — народ с его природным гуманизмом и инстинктивной нравственностью. Оно издавна поддерживалось русской литературой, потом — советскими писателями-деревенщиками, в число которых поначалу было и записали Василия Шукшина. А он возьми да и подорви его. Сегодня это стало особенно заметно.

Телевидение старательно отметило очередной юбилей разнообразно талантливого мастера. Показали его фильмы от «Живет такой парень» и до «Калины красной» (на «Культуре»). Вспомнили его роли. В «Новостях» представили памятник, сооруженный на родине писателя. На Первом показали новую экранизацию одного из его рассказов «Другая жизнь» (реж. Аркадий Сиренко) с отличной актерской работой Ивана Бортника. В «Пестрой ленте», авторской программе Сергея Урсуляка, было сказано много нового и откровенного о нем, его характере, его привычках, в том числе и дурных. Наконец, там же снова всплыла тема насильственной смерти художника, которая впервые зазвучала, когда отмечалось его 70-летие.

В таких случаях пытаться докопаться до истины — занятие столь же бессмысленное, сколь и ненужное. Хотя бы потому, что до реальности здесь нет никому дела.

«Не своя, не собственная смерть» — примета особого (мифологического) статуса художника, особенного положения, занимаемого им в социо-культурной памяти народа.

С этой стороны как Пушкину, Лермонтову, Есенину и Маяковскому, так и Шукшину невозможно было умереть вследствие стечения обстоятельств, просто по болезни, то есть случайно — они должны были пасть жертвами сложного, но безошибочного плана.

Легендарной фигурой Шукшин стал не после своей кончины, а до нее, при жизни. Только мы это не сразу заметили и осознали.

Заметить и осознать можно, когда смотришь его картины кряду, одну за другой, словно читая многоплановый роман.

Славный парень Паша Колокольников колесил по Алтаю и мирил, дружил, женил хороших людей, поднимал им настроение...

В картине «Ваш сын и брат» Шукшин худо-бедно поженил деревню с городом.

В фильме «Печки-лавочки» примирил интеллигенцию с народом. В «Странных людях» воспел «чудиков». Это то, что было на поверхности. Под покровом же лирико-драматических коллизий тихо вызревал бунт.

По канонам соцреализма человек из народа — это уже хорошо. Хорошо само по себе. Шукшин заметил то, что не хотели видеть другие деревенщики: как противоречив «человек из народа», как противоречив сам народ.

В его рассказах и фильмах с годами все резче стали обозначаться иные мотивы. Выяснилось, что герой из народа «не есть хорошо». Что это в иных случаях — нечто темное и иррациональное. Один вариант — безжалостно и сладострастно срезающий интеллигента Глеб Капустин. Другой — Стенька Разин, срезающий всех без особого разбору. Третий — Тимофей Худяков из экранизированной только что «Другой жизни». Такая смесь Иудушки Головлева с дядей Ваней.

Сам же Шукшин в массовом сознании почти абсолютно слился со своими героями-бунтарями — Егором Прокудиным и Стенькой Разиным. Потому молва и не дала ему помереть «своей смертью».

И приписала насильственную.

Аллегория месяца — «Эвита Перон»

«Эвита Перон» — американский мини-сериал из аргентинской жизни времен Второй мировой войны, который нечаянно явился художественным комментарием к некоторым нашим политическим реалиям.

Девушка Эвита, вышедшая из народа, открыла генералу Перону, сколь мощное оружие — популизм, когда он валяется бесхозным на дороге. Монополизированный и собранный в кулак он способен взять верх над армией и пустить по миру олигархов.

Жаль, что этот сериал не посмотрела в силу своей занятости российская политическая элита. Как правящая, так и оппозиционная. Сладкая парочка Перонов — кривое зеркало, но узнать в нем себя могли бы многие.

Анекдот месяца — «Встретились как-то Штирлиц и Брежнев...»

В эфире Первого появилась новая программа «Лучшие анекдоты». Но лучшим анекдотом стал рассказ Татьяны Лиозновой о том, как Брежнев, посмотрев очередную серию «Семнадцати мгновений...», позвонил радистке Кэт (артистке Екатерине Градовой), поблагодарил за хорошую работу (не сразу стало понятно — за чью работу: артистки или радистки?). Ситуация разъяснилась после того, как генсек поинтересовался: «Катя, а как себя чувствуют малыши?»

Кто-то отнесет эту быль на счет маразма Леонида Ильича... Кто-то объяснит ее волшебной силой искусства... По мне, так здесь замешана волшебная сила мифа. Просто телезритель Брежнев вошел в его внутренние покои и по неразумению (или по неосторожности) плотно запер за собою дверь.

Юрий БОГОМОЛОВ