ПРОФЕССИЯ И ХОББИ — ШИРВИНДТ

Михаил Ширвиндт подготовил фильм об отце — Александре Ширвиндте, которому в этом году исполнилось 70 лет. И будет еще на этой неделе снимать юбилей Театра cатиры, которому стукнуло 80. О своих телепроектах и отношениях с отцом сын рассказал в интервью «Огоньку», которому 105 лет

ПРОФЕССИЯ И ХОББИ — ШИРВИНДТ

Михаил Ширвиндт — один из создателей фильма «Профессия Ширвиндт», а главный герой этого фильма — Александр Ширвиндт — один из создателей самого Михаила Ширвиндта.

Фильм должен в ближайшее время выйти на Первом канале. Его краткую версию показывали летом, в день юбилея художественного руководителя Театра сатиры. Теперь будет представлена полная. Скоро должна появиться в эфире и телеверсия юбилея Театра сатиры, который будут праздновать 16 декабря. Эту телеверсию тоже готовит телекомпания «Живые новости», возглавляемая Михаилом Ширвиндтом.

Корреспондент «Огонька» посмотрела новый фильм и встретилась с Михаилом ШИРВИНДТОМ.

— Эта 40-минутная картина охватывает почти всю жизнь Александра Анатольевича. Он и его друзья вспоминают работы в театре и кино, знаменитые капустники. Если бы не было юбилейного повода, вы сняли бы другой фильм про отца?

— Не думаю. Мы обсуждали с режиссером Андреем Станкевичем концепцию фильма. И та линия, которая в нем намечается, меня вполне устраивает. Сначала был другой вариант: когда-то в Театре на Малой Бронной отец играл спектакль «Счастливые дни несчастливого человека», и я хотел сделать эти слова названием фильма. Потом отказались от такой идеи, но эта тема и сейчас прослеживается в картине. Поэтому нельзя было оставлять название первого фильма, показанного в июле, — «Самый обаятельный и привлекательный». Оно не отражает сути.

Из интервью Александра Ширвиндта для фильма «Профессия Ширвиндт»:

— Я не сыграл Остапа Бендера, Кречинского — это все из сферы несчастливых дней. Для меня нет такого, чтобы сыграть и умереть. Но все-таки хотелось бы. Ужас-то в том, что я думал: хотеть и мочь — это одно и то же. Ничего подобного... Главных ролей я мало играл. А вот в эпизодах, которых я нашинковал довольно много, были находки хара'ктерные. Я очень люблю характер и хара'ктерность. Я, к сожалению, мало снимался у настоящих режиссеров. Хотя был, конечно, Рязанов. Пробовали меня много и даже хвалили. Глеб Панфилов мучил меня три месяца, Алеша Герман... Но не сошлось. Я видел, что они хотели, но причина — в фактуре.

— Фильм про собственного отца снимать легче или сложнее?

— Легче в том смысле, что можно заставить Александра Анатольевича дать интервью без ссылок на загруженность. И друзей его попросить о съемках легче, потому что я их знаю. Сложность лишь в том, что не хватает отстраненного взгляда. Поэтому я доверил фильм режиссеру Андрею Станкевичу. На телевидении огромная проблема — отсутствие режиссеров. Большинство телевизионных образовались сами по себе: человек несколько раз носил кассеты в монтажную, заодно смотрел, как там нажимают на кнопки, и стал режиссером. У Андрея — кинематографическое образование, серьезные работы в кино. Он так скрупулезно и — мое любимое сегодня слово — «нелениво» подошел к делу.

— Почему любимое?

— Сегодня все делается с кондачка — причем не только на телевидении, но и вообще в нашем искусстве. Есть еще одно выражение, которое часто употребляет мой друг Сергей Урсуляк: «Что получилось, то и хотели». Очень точное определение происходящего на телевидении. Про Андрея так сказать нельзя. Настолько он глубоко в этом материале.

— Неужели глубже вас?

— Я уже не понимаю, кто лучше знает биографию Александра Анатольевича — я или он. Но точно не сам Александр Анатольевич.

Из интервью Александра Ширвиндта для фильма «Профессия Ширвиндт»:

— Был знаменитый режиссер Бенедикт Норд. Он ставил в «Ленкоме» «Первую конную». Я только пришел из училища, и мне дали роль офицера Белой армии, который, естественно, насиловал какую-то милую поселянку. Я сразу попал в свое амплуа.

— Александр Анатольевич узнал из этого фильма что-нибудь новое?

— Была проделана титаническая работа по поиску архивных материалов. Сейчас у нас лежат порядка 150 кассет, где он фигурирует в любом качестве — нашли какие-то неожиданные фильмы, сцены из спектаклей, о которых он сам уже не помнит. Я горжусь тем, что отыскал художественный фильм, иллюстрирующий историю известного розыгрыша, который проделали Марк Захаров и Андрей Миронов. Об этом розыгрыше рассказывали в течение тридцати лет, но никто, включая отца, никогда не видел той картины.

Из фильма «Профессия Ширвиндт»:

Александр Ширвиндт: — Наша дружба строилась на том, чтобы не просто собраться и выпить, а что-нибудь еще и придумать. Меня провожали в Харьков, на съемки картины «Умеете ли вы жить?» Я в ней должен был играть роль доцента консерватории, который, естественно, совращает свою студентку. Очень неожиданная для меня роль...

Марк Захаров: — Группа друзей — и среди них мы с Андреем Мироновым — шумно его провожали на вокзале.

А.Ш.: — А мы, когда кого-нибудь провожали, сцеплялись за руки и пели мелодию из фильма Феллини «8 1/2».

М.З.: — Он очень долго стоял в тамбуре, смотрел на нас. И тогда моя жена сказала: «Вот бы он удивился, если бы приехал в Харьков, а вы с Андрюшей уже там».

А.Ш.: — Я приезжаю в Харьков, в 8 утра, с такой головой... Меня сразу же везут в консерваторию, в класс. И вдруг на лестнице слышу сверху знакомую мелодию из «8 1/2». Думаю, все, глюки пошли...

М.З.: — Очень приятно, что съемочная группа в Харькове взяла на себя часть расходов и оплатила наше с Андреем Мироновым участие в массовке того фильма.

— А вы сами при подготовке фильма про отца что-нибудь новое о нем узнали?

— Я многое знал и раньше, но иначе воспринимал. Например, его работы на телевидении. Он вел передачу «Терем-теремок», которую в дальнейшем никогда не повторяли. Недолго она просуществовала — программы, которые отец делал, довольно быстро закрывали. Еще были передачи «Семь нас и джаз» и «Театральная гостиная».

Из интервью Александра Ширвиндта для фильма «Профессия Ширвиндт»:

— Рейтинга не было, но была опаска некоторой интеллигентской — не для всего народа — передачи. Тогда мне руководство сказало: «Может быть, когда-нибудь мы доживем, что у нас будет четыре канала. И — пожалуйста, где-нибудь на четвертом канале поздно вечером...» Вот такая была судьба этих задумок.

— Александр Анатольевич признает, что на телевидении вы добились большего, чем он?

— Если бы отец столько же времени уделял телевидению, думаю, он меня обошел бы. Я до сих пор считаю себя на телевидении дилетантом. Я трепетно отношусь к понятию «профессионализм» (отсюда мои рассуждения про режиссеров). Но с другой стороны, я на телевидении уже 13 лет. И все-таки в нем разбираюсь. Хотя у населения я идентифицируюсь с собаководом, но эта программа занимает у меня суммарно месяц в году. Все остальное время я делаю разные телевизионные проекты. Просто не всегда известно (да это и ни к чему), что я имею к ним отношение.

Из монолога героя Александра Ширвиндта в спектакле «Маленькие комедии большого дома» — отец записывает сыну звуковое письмо:

— Сережа, ты не подумай, что я сошел с ума или что мне нечего делать в выходной день, просто эта пластинка — единственная возможность побеседовать с тобой, так сказать, наладить контакт... Я ухожу на работу, когда ты еще спишь, ты приходишь домой, когда я уже сплю... или еще сплю... Да, кстати, когда возвращаешься ночью домой, смело включай свет. Не старайся пройти через нашу с мамой комнату на ощупь... Уж лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать...

— Звуковое письмо, отрывок из которого вошел в фильм, отражает ваши отношения с отцом?

— В какой-то мере. Я был достаточно сложным ребенком. Но, как сейчас понимаю, отец сильно по этому поводу не переживал, принимая все как есть. Воспитательные меры носили показательный характер. Пафоса не было.

— Можно сказать, что у вас общего с отцом и что вас различает? Когда-то ведь вы начинали одинаково — вы тоже были драматическим актером.

— Но я с этого поля ушел, а он самопожертвенно там копается. Меня иногда ужас берет — я краем глаза слежу за титаническими, зачастую сизифовыми усилиями, которые он предпринимает, чтобы поднять театр.

— В бизнесе, как и на телевидении, вы больше преуспели? У вас ведь телекомпания и ресторан «Штольц»?

— У меня пол-«Штольца». У меня «Што-», а у Антона Табакова «-льц». Или наоборот. Но если ко мне слово «бизнес» еще как-то применимо, то к отцу — никак. Это печальная история, но в нашей стране театр — не бизнес. В среднестатистическом частном офисе среднестатистическая секретарша получает зарплату, наверное, в два раза большую, чем народный артист России, художественный руководитель Государственного краснознаменного академического Театра сатиры.

— Но он ведь тоже думает о коммерческом успехе, когда выбирает для постановки ту или иную пьесу?

— Коммерческий успех — это когда ездишь по стране и поешь под фонограмму. Нельзя же в театре делать билеты по 150 долларов, чтобы он приносил доход. Система порочная, дурацкая. И выхода из нее нет.

Из интервью Александра Ширвиндта для фильма «Профессия Ширвиндт»:

— У меня 1250 мест в зале внизу и 150 наверху. То есть надо собрать 1400 человек — и это сегодня, в атмосфере бешеной конкурентности, антрепризности, эстрадности и сериальности. Одно дело — сыграть что-то святое в милом подвале: придут 60 человек и будут целовать взасос. А другое дело — собрать более тысячи, чтобы они смеялись. А не смеяться здесь нельзя — потому что над нами вывеска.

— Но если не в делах, то уж в увлечениях вы точно совпадаете. Например, любите собак.

— Собаки — это не увлечение. Увлечение — когда ходишь на выставки, делаешь красивые стрижки и все время это обсуждаешь. А у нас собаки живут такими валенками в семье. Не более того. Из увлечений мы иногда совпадаем в рыбалке. Но тут я не профессионал. Ему же могли бы уже дать медаль — за выслугу лет. Не за объем выловленной рыбы, а за бесцельно просиженные с удочкой годы. Меня все-таки привлекает улов. А он может сидеть у лужи, в которой никогда не было ни одной рыбешки. Ему важно смотреть на поплавок часами.

— А трубка — это увлечение?

— Нет. Это как собаки. А то, что у него 150 трубок, так это не коллекция: просто покупают, дарят...

— Ваши утюги — это коллекция?

— Тоже нет. Коллекция — это когда на полочках подписанные стоят. У меня около 300 утюгов. Они в коробках лежат, черт-те где валяются. Я моментально утрачиваю интерес к утюгу, как только он оказывается дома. У меня азарт — его найти. Дальше он мне неинтересен.

— А гладите дома чем — коллекционным утюгом?

— А кто вам сказал, что я глажу? Не глажу и свои утюги не даю.

Из интервью Александра Ширвиндта для фильма «Профессия Ширвиндт»:

— Я думаю, что клонирование придумал Гоголь в «Женитьбе»: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича...» Это абсолютное клонирование. Так вот, если бы это — сюда, а это — сюда, так, к сожалению, не получается. Клонирование своей биографии не получается. Какой есть. И давай уж в это врезайся.

— Почему у вас с отцом нет совместных проектов?

— Вот юбилей — совместный проект. Сначала в Театре сатиры покажут спектакль «Нам все еще смешно», к которому я не имею ни малейшего отношения. А потом будет вторая часть юбилея: выступления приглашенных гостей, поздравления — к чему он не имеет ни малейшего отношения. Он в моей части будет работать артистом.

— Если бы вы делали фильм не об отце, а о маме, что в него вошло бы?

— Интересно можно сделать и о маме — есть много хороших историй, связанных с ее жизнью, работой архитектором. Но трудно создавать фильмы о человеке, про которого не сняты километры пленки. Поэтому я не знаю, что в него вошло бы. Наверное, по большей части — опять же отец.

Юлия ЛАРИНА