Эффективная борьба с терроризмом начинается со штрафов за брошенный окурок, полагает писатель-мент
В Воронеже снова взорвали автобусную остановку — пятую за год. Власти признали случай терактом, но не могут найти исполнителя и заказчика. Борьба с террором в России пока успешна только в телесериалах и книгах. А один из главных «победителей» — писатель Данил Корецкий. «Огонек» отправился к нему за рецептами нейтрализации террора и преступности.
После очередного взрыва в Воронеже многие заговорили о том, что все эти взрывы на автобусных остановках (их уже пять) — дело рук одного человека, налицо «почерк». Как вы думаете, это одна группа или просто сходные приемы?
Надо прочесть материалы уголовного дела. Если внешняя сторона преступлений (место, время, способ, использованные для взрывного устройства составные части, способы маскировки и т.д.) совпадает, можно выдвигать версию, что они совершены одним человеком (одними людьми). Чем больше совпадающих элементов, тем выше такая вероятность.
Тут многое совпадает: способ маскировки — всегда урна, время — всегда около часа пик, «начинка» — всегда гайки.
Час пик объясним: максимум возможных жертв. Способ маскировки тоже довольно стандартен. Говорить об одном исполнителе имело бы смысл, если бы два взрывных устройства были завернуты в части одного мешка либо их провода отрезаны от одного мотка. По Воронежу таких данных нет.
Обычно взрыв на остановке предшествует более крупному теракту (с разницей в два-три дня) или захвату оружия. Не может ли он быть сигналом или отвлекающим маневром?
Вы имеете в виду, что в Москве этот взрыв предшествовал Беслану? Странный отвлекающий маневр: где Москва, а где Беслан.
Но не исключен ведь и психологический эффект: теракты как бы идут по нарастающей. Так было в августе прошлого года в Москве: взрыв на «Рижской» — взрыв на остановке — гибель двух самолетов — Беслан. Возникает ощущение нарастающей, лавинообразной катастрофы.
Есть и обратный эффект — своеобразное поглощение. Больший теракт заставляет забывать о меньшем, и гибель двух самолетов оказалась практически заслонена бесланской трагедией, к которой три дня было приковано внимание всей страны. Так что не думаю, что этот расчет — если бы он был в действительности — оказался эффективен. А никакая связь между большими и малыми терактами статистикой не подтверждается. Закономерности ищут журналисты, они вообще стали большими конспирологами. Иное дело, что террористы явно предпочитают планировать несколько терактов одновременно: так и реагировать труднее, и действительно возникает ощущение «обложенности», окружения.
Как вы полагаете, российский террор — это все-таки точечная деятельность нескольких групп или все координируется из единого мозгового центра?
Тут давайте посмотрим цифры. В 1999 году в России совершено 20 террористических актов, в 2003-м — уже 561, причем 94% зарегистрированы в Южном федеральном округе. В Чеченской Республике в 2003 году зарегистрировано 492 факта терроризма, то есть почти 88% от всех преступлений этой категории. Поэтому ответ очевиден: стратегия террора определяется одним центром, а тактические решения проводят в жизнь различные группы. Конечно, ликвидация мозгового центра сократила бы число терактов в разы.
А почему до сих пор не удается перерезать каналы, по которым террористы получают взрывчатку? И каковы ее основные источники?
Источники получения оружия, боеприпасов и взрывчатки — это касается и террористов, и криминальных группировок — известны: в подавляющем большинстве случаев это армейские склады. На протяжении десятков лет в Чечню поступают автоматы, мины, гранатометы, гранаты, пулеметы отечественного производства, миллионы патронов. Если это не результат предательства, то я не знаю, что это такое. Тогда понятно, почему нет уголовных дел по этим фактам.
Только что официально сообщено, что в Чечне обнаружена и уничтожена огромная группировка со своим тренировочным лагерем и количеством взрывчатки, достаточным как минимум для двадцати терактов. Ни взрывчатки, ни боевиков никто не показал, не опубликовали и фотографии. Это пиар силовиков или, на ваш взгляд, реальная операция?
Не знаю, я там не был. Но как раз если бы это была пиаровская акция, все, что нужно, показали бы. Это несложно.
Как вы думаете, участвует ли чеченская диаспора в Москве и других крупных городах в финансировании терактов и создании легального прикрытия для террористов?
Если отчисления «в общак» — обычная практика для российских бизнесменов, то почему надо предполагать иное для бизнесменов чеченских, связанных с родиной еще более крепкими узами? В этом смысле и превентивная работа с чеченской диаспорой могла бы быть эффективна... если бы нашлись люди, желающие реально победить терроризм. Но ведь модное сейчас словосочетание «борьба с терроризмом» — не больше чем публицистическая абстракция. Ибо терроризм при всей своей опасности — только элемент сложной системы преступности. Бороться с одним из элементов системы так же невозможно, как и лечить сифилис 4-й степени. Надо начинать с санитарно-гигиенических мероприятий. Если в обществе штрафуют за брошенный на асфальт окурок и арестовывают на 15 суток за нецензурную брань, то тротиловая шашка не может попасть в криминальный оборот.
Так не бывает.
Когда-то так и было. А если средний срок наказания за убийство составляет 8,5 года, если уголовную ответственность за хулиганство практически отменяют, если совершить преступление легко, а попасть за него в тюрьму трудно, если на права потерпевших и честных граждан плюют, а права преступников и наркоманов абсолютизируют, то мы имеем то, что имеем.
Личность террориста — это ведь не какая-то особенная сверхчеловеческая психология. Это личность преступника, плюс оружие, плюс идея. Стало быть, борьба тут нужна трехкомпонентная: надо противодействовать формированию личности преступника, незаконному обороту оружия и распространению экстремистских идей. А у нас в последние годы либерализируется уголовное законодательство, смягчается судебная практика (имею в виду прежде всего наказание за реальные уголовные преступления против личности), устранена уголовная ответственность за ношение любого гладкоствольного огнестрельного, газового, холодного, метательного оружия! Эффективная борьба с экстремизмом отсутствует. Это похоже на борьбу с терроризмом?
Необходимо учитывать, что новые формы терроризма требуют и новых методов борьбы с ними. В частности, назрела пора по-новому использовать предусмотренный Уголовным кодексом институт крайней необходимости. А можно вспомнить и эффективные методы генерала Ермолова. Он, в частности, хоронил шахидов в свиных шкурах, закрывая им дорогу в мусульманский рай. Такая мера относится к организационно-практическим и вообще не требует правовой регламентации.
Верите ли вы в раскаяние Заремы Мужахоевой и считаете ли Зару Муртазалиеву реально причастной к терактам? В чем, на ваш взгляд, корни этого сугубо российского (чеченского) феномена — женщины-шахидки?
Практика показывает, что чаще раскаяние носит конъюнктурный характер. А чтобы говорить, кто к чему причастен, надо читать материалы дела. Женщины-шахидки — это восточный феномен, не только чеченский. С одной стороны, они подвергаются всевозможным ограничениям, зачастую считаются «нечистыми», с другой — у них появляется возможность смыть все грехи и оказаться в раю. Это идеологическая основа. А есть еще прессинг, да еще социальные ожидания со стороны ближайшего окружения.
Но помилование Мужахоевой могло бы иметь огромный воспитательный эффект.
Нет. Вы забываете, что люди, ставящие на силовые и попросту криминальные методы разрешения конфликтов (а терроризм и есть крайняя степень насилия), понимают именно язык силы, а милость расценивают как слабость. Думаю, приговор Мужахоевой, который вынесли присяжные, тоже имел огромный воспитательный эффект. А любые попытки договариваться, миловать, снисходить рассматриваются как капитуляция. Дискутируется вопрос: надо ли выполнять требования террористов? Надо ли власти идти на переговоры, лично приезжать по их «вызовам»? Надо понимать, что заложников это, скорее всего, не спасет, а поглумиться и покуражиться позволит. Я не верю, что уступки террористам способны решить проблему. И практика Израиля, Турции, США подтверждает мою правоту.
Настаиваю на том, что разговаривать с террористом должен самый низовой сотрудник милиции. Участковый милиционер, оперуполномоченный, в самом крайнем случае — глава районного ОВД. Тот, от кого не зависит ни предоставление самолета, ни выдача миллионного выкупа. Любое высшее должностное лицо, появляющееся по вызову террориста, повышает его представление о своей личной значимости. А именно это завышенное представление и служит очень часто топливом для его решимости. Если его никто не принял всерьез и не признал равным, это заставляет очень быстро пересмотреть уровень требований...
Как вы относитесь к спекуляциям на том, что ФСБ якобы причастна к взрывам в Москве, а возможно, и в Дагестане? Если вы посмотрите на ситуацию как следователь, эта версия хоть насколько-то реальна?
Это полный бред, с какой стороны ни возьми. Такая же паранойя, как утверждения, что американцы сами взорвали свои небоскребы и Пентагон. Даже если отбросить моральные аспекты этого дела и допустить, что в наших и их органах работают чудовища, бессердечные монстры, то каждому ясно: совершать чудовищное преступление для призрачной цели «развязывания рук» нет никакой необходимости. Когда надо, руки и так развязываются, и история это много раз подтверждала. К тому же в наше время любой руководитель воздерживается от резких решений даже в рамках закона, а подчиненные избегают их исполнять, стараясь спустить на тормозах. Сейчас некому отдать столь людоедский преступный приказ и некому его исполнить. Короче, это спекуляции душевнобольных.
За январь в Дагестане накрыли уже две крупные террористические группировки, которые и были уничтожены фактически вместе с домами, в которых они скрывались. Как вы оцениваете эти операции?
Раз накрыли и уничтожили — значит, сработали успешно.
Вы верите в идейность террористов?
Детально этим вопросом не занимался, но полагаю, что главным стимулом являются все же деньги.
Тогда почему огромная часть российской интеллигенции считает чеченских террористов идейными борцами, а не просто убийцами?
Не надо преувеличивать эту часть. Такую позицию занимают люди, враждебно настроенные к власти и поддерживающие любого, кто этой власти противостоит. По опасному принципу: «Враг моего врага — мой друг». Вот и оказываются они в друзьях у террористов, убийц, насильников. Очень сомнительная компания. Ведь существует не менее известная поговорка: «Скажи мне, кто твой друг...»
Верите ли вы, что террор, как часто пишут нынче, «не имеет национальности», а потому Чечня, в частности, не может и не должна за него отвечать?
Национальность — важнейшая характеристика любой личности. В том числе и личности преступника. Характеристика психологическая, нравственная, ни один следователь не может абстрагироваться от нее — как же это «террор не имеет национальности»?! Почему федералы, обвиняемые в нарушении прав человека, имеют национальность, и вполне конкретную, — русские, а террористы не имеют? Я все-таки за равенство.
Прекратится ли террор на российской территории, если Чечня получит полную независимость?
Нет, конечно. Террор прекратится тогда, когда в Чечне будет наведен порядок. Исторические примеры этому имеются. Генерал Ермолов, думаю, еще жестче ответил бы на ваши вопросы.
|
Дмитрий БЫКОВ