Первый роман Сергея Доренко «2008» (Москва, Ad Marginem, 2005) прекрасен уже тем, что это первый в русской литературе опыт нейролингвистического программирования. То есть, строго говоря, не совсем первый: шаманские повторы «Левой, левой, левой!» у Маяковского тоже призваны были не то мобилизовать, не то дебилизовать читателя, не то все вместе; то же и «Убей его» или «Жди меня» у Симонова - его убей, меня жди, что непонятно?! Маяковский и Симонов гипнотизировали бессознательно, Пелевин издевался над самой идеей гипноза, но у Доренко все всерьез. Когда читаешь его книгу - так и слышишь ласковый железный баритон, вероятно, до сих пор снящийся мэру одного большого города: «Страх - основа духовной жизни человека. Страх - это то, к чему мы всегда готовы. Страх - это главное ежеминутное, ежемгновенное чувство всех ваших предков в последних сотнях тысяч поколений. Страх эволюционировал в ваших предках до благородных всяких разновидностей. Страх за близких. Страх за Родину. Страх проиграть португальцам в футбол». Эти повторы вбивают вам в голову заветные мысли Сергея Доренко. Страшно подумать, сколько было бы в России толстовцев, владей Толстой приемами Доренко. Любая образная сила, любая философская мощь проигрывают прикладным, хорошо просчитанным ноу-хау. Погодите, мы доживем еще до экспансии рекламных слоганов в литературу… «Наташа Ростова страстно желала выйти замуж за Андрея Болконского. Ведь она была этого достойна!» - устоять невозможно. Я абсолютно серьезен: приемы гипноза и политического зомбирования, выработанные телевидением, еще никто не додумывался применять в обычной словесности. Если соединить идеи, скажем, Достоевского и приемы Доренко, сомневаюсь, что в России уцелеет хоть одна старуха.
Повторами и гипнозами, впрочем, арсенал не исчерпывается. Доренко отлично умеет проассоциировать каждого персонажа с какой-нибудь мерзостью - и персонаж не отмоется уже никогда. Вот некто сидит в своем кремлевском кабинете и пьет чай с лимоном, потому что лимон выводит из почек камни - так называемые ураты. Эта мысль варьируется несколько раз, и мы уже прочно ассоциируем этого персонажа с почечными камнями, он в нашем сознании так же надежно маркирован, как некогда Примаков со своими кровавыми суставами.
Разумеется, это все средства. Есть у Доренко и цели, и они куда интереснее приемов. На одних приемах далеко не уедешь, и Сергей Леонидович не был бы успешным телеаналитиком, если бы не умел тонко чувствовать тенденции момента. Например, нефтяное благоденствие только подчеркивает общий катастрофизм, общее чувство гадливости. Так жить нельзя. По крайней мере, долго. С такой властью, такой культурой и таким народом ни одна страна долго не протянет. Так что когда в финале романа Доренко Москва разбегается, разъезжается, пустеет - это нормальное логическое развитие нынешних тенденций. Горе тебе, Вавилон, город крепкий! Это Доренко. Только он так беспощаден к себе и слушателю/читателю/зрителю, выбалтывая самые стыдные тайны своего и нашего подсознания. Только ему хватает храбрости и цинизма заявлять: да ладно, все мы с вами одинаковы - тщеславны, трусливы, продажны. Нами движет одно и то же. Только мы с вами еще умеем видеть себя со стороны, а власть давно разучилась этому, тут ее главное отличие от народа. Покажем ей, какова она на самом деле. Покажем президента, который даже в миг захвата АЭС чеченцами думает только о том, что у него хотят отнять власть. Покажем его окружение, думающее только о том, как бы это половчее изолировать владыку и заявить о своем Комитете национального спасения. Один симпатичный человек на всю книгу - и тот Ходорковский - появляется на последних страницах: его выпускают из тюрьмы (Москва-то все равно опустела, и Кремль захвачен лимоновцами). Ходорковский идет возглавлять правительство. Которое все равно ничем не управляет. Таков финал - хотя обещана вторая часть. Но важно, что картина, нарисованная грамотным манипулятором, убедительнее реальности. Доренко ведь пишет не о том, что будет со страной. Он пишет о том, чего мы достойны.