В одном из прошлых номеров мы рассказали о том, как в Америке вырастили «заплатку» для мочевого пузыря. Как удалось выяснить «Огоньку», запчасти и заплатки для человека делают и в России — в частности, у нас пытаются «латать» разрывы спинного мозга. Если затея удастся, у миллионов спинальных больных появится шанс в буквальном смысле встать на ноги
Андрей БРЮХОВЕЦКИЙ — невролог высшей категории, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой клеточной и восстановительной терапии РГМУ.
Родился 23 августа 1959 года во Владивостоке. Окончил военный факультет Горьковского (теперь Нижегородского) мединститута. Служил на Северном флоте, работал психоневрологом Мурманского гарнизона. После клинической ординатуры в Военно-медицинской академии в Ленинграде служил в Центральном военно-морском клиническом госпитале № 32. Два года был главным неврологом ВМФ России. В 2002 году руководитель РОНЦ Михаил Давыдов предложил Брюховецкому перейти в Онкоцентр, чтобы создать там неврологическую и нейрохирургическую службу. Однако бюджетных денег на новую госструктуру не нашлось, и была создана коммерческая клиника.
И как вы «сшиваете» спинной мозг? — спросил я одного из авторов методики профессора РГМУ Андрея Брюховецкого.
Мы берем обонятельные клетки из носа, Институт Сербского их проращивает, потом мы смешиваем клетки с гелем — так называемой биодеградируемой матрицей. Биодеградируемая — это такая, что сама распадется. Через восемь месяцев — на углекислый газ и воду. А в это место прорастут собственные ткани пациента. Матрица из коллагеновых волокон так запрограммирована. Кстати, это один из фундаментальных принципов тканевой терапии: ничего инородного пациенту на память не оставлять.
И что — человек с разрывом спинного мозга уйдет от вас своими ногами?
Нет, ну что вы... До этого пока страшно далеко — чтобы вдруг все такие больные встали и пошли. Мы ведь взяли самую нерешаемую проблему — травмы спинного мозга. В мире почти нет технологий, которые позволяют восстанавливать такие разрывы. То, что у нас с какими-то больными хоть что-то стало получаться, — это победа всей отечественной науки. Самое маленькое улучшение качества жизни этих людей — хотя бы восстановление функций тазовых органов — уже колоссальное облегчение для них самих и их близких.
Кто-то начинает себя обслуживать, у кого-то восстанавливается половая функция, у кого-то — чувствительность. Ходить начинают немногие.
Но ведь у вас один американец буквально недавно встал и пошел...
Случай с американцем для нас самих стал чудом. По меркам неврологов это был не самый тяжелый больной, но после лечения в лучших американских реабилитационных центрах он на ноги не встал. К нам приехал в инвалидной коляске, а уезжая, садился в машину сам. Даже мячик в зале лечебной физкультуры смог пнуть — мы сняли это на видео.
А как он вас нашел-то?
Через интернет. В этом деле законы почти волчьи. Вот твой сайт в Сети и вот сайт конкурента. Один пациент решил поехать в Москву, а другой — не в Москву. Они же потом на всех форумах расскажут, у кого какой эффект от лечения, к кому как относились и с кого сколько взяли. Сейчас мир живет без четвертой стены.
Но говорят, что часть больных не имеет серьезных повреждений спинного мозга. А не ходит и не чувствует по иной причине: из-за сильнейшего пережитого шока. Вот их-то вы и ставите на ноги человеческим отношением и продуманной физкультурой.
Есть и такие. Но если люди, которые, не имея серьезных спинномозговых травм, были прикованы к инвалидной коляске и все врачи разводили руками — это разве не втройне горько и обидно? Возьмите и поставьте их на ноги хорошим отношением и физкультурой, никто ж вам не запрещает. Только сначала создайте это хорошее отношение и продумайте упражнения. Извините, но и это не самая легкая работа...
Вы одни пытаетесь подсаживать клетки из носа в область разрыва спинного мозга или кто-то еще этим занят?
Мы — третья или четвертая в мире группа, которая пытается лечить спинномозговые травмы подсадкой клеток из обонятельной выстилки носа. Так что мы не пионеры, но идем вполне в мейнстриме.
В ПОИСКАХ МЕЙНСТРИМА
Но я слышал, что никакого мейнстрима в клеточных технологиях вообще не существует. Что во всем цивилизованном мире эти методики запрещены, а работают по ним только страны третьего мира — мы, Украина и Китай.
Львиную долю докладов о клиническом применении клеточных технологий на всех форумах делают американцы. Профессор Макдональдс недавно выполнил пять операций в клинике под контролем FDA (национальный контрольный орган США в сфере регистрации лекарств и методик лечения. — «О») и показал возможность применения эмбриональных стволовых клеток при спинномозговых травмах.
Значит, США — страна третьего мира. Так и запишем.
Представьте себе картинку: всемирный конгресс в Бостоне. Собираются все ведущие специалисты. И один из знаменитых братьев Ваканти — Джозеф Ваканти — показывает искусственную печень.
Не аппаратную, а собранную из клеток?
Да, именно так. Набор из четырех коллагеновых пластин, а на них «сидят» клетки и работают, как положено печени, — очищают кровь от всякой нежелательной всячины. И это не какая-то модель для стенда — все имплантировано, и вполне конкретный больной с такой печенью живет уже почти три года. А дальше другой брат — Чак Ваканти (вообще-то его полное имя Чарлз) — представляет таким же образом выращенные капилляры — мельчайшие кровеносные сосуды. Будь это лженаукой, стали бы серьезные люди с врачебным образованием и степенями все это смотреть и слушать?
Думаю, не стали бы.
Сам ректор РГМУ академик Владимир Ярыгин много лет занимается такими вещами. Его группа уже вырастила трансплантаты кожи и сердечных сосудов. Он похож на легкомысленного юнца? Понимаете, клеточные технологии сегодня настолько бурно развиваются, что это и есть тот самый передний край науки, о котором нам столь часто говорили. Более переднего края сейчас, пожалуй, и нет. Так что не надо искать, где мейнстрим, — надо работать и находить решения.
СПЕШИТЬ НЕЛЬЗЯ МЕДЛИТЬ
Но я слышал и такое мнение: да, клеточные технологии развивать надо — это наше будущее. Но именно будущее: сейчас их в клинику тащить не надо — рано, сыро и опасно.
Позиция понятная и имеет право быть. Побывав в Гонконге на Первом всемирном конгрессе по спинномозговой травме, я познакомился с тем, что делают наши китайские товарищи. И у меня волосы дыбом встали. Они применяют ткани плода, ткани и стволовые клетки взрослого человека в каких-то невероятных комбинациях. Нет контроля этических комитетов, нет контроля ученых советов, нет контроля над совместимостью тканей и процессом в системе иммунитета. Я в какой-то момент не выдержал и сказал коллегам: «Что вы делаете?! Вы же можете «наварить» пациенту тяжелейшее аутоиммунное заболевание!»
То есть агрессию системы иммунитета против своего организма. Или онкологию — потому что пересаженные клетки могут переродиться в опухоль.
И такое возможно. Да, были времена, когда врачи подсаживали в разрыв все, что приходило в голову, — эмбриональные клетки, нервные клетки крыс. Сергей Савельев из Института морфологии человека — даже клетки от мушки дрозофилы. И многим казалось, что это прорыв. Но сегодня я понимаю: клеточная терапия, тканевая терапия — серьезная и страшная вещь. Подсадка эмбриональных клеток — просто рулетка: никогда не знаешь, что будет, когда эти клетки «повзрослеют». Чем дольше я этим занимаюсь, тем больше понимаю, как мало мы все это знаем. Когда недавно мы повторно оперировали спинной мозг у одного из первых больных, которому попытались восстановить разрыв спинного мозга лет десять назад, то увидели там огромные кальцинаты.
Проще говоря, известку?
По сути — камни, огромные камни. Откуда? Кто что не так сделал? Значит, надо снова оперировать крыс, но моделировать другие травмы. Я вам еще одну грустную вещь обязан сказать: у нас нет сложившейся школы хирургов, готовых к таким вмешательствам. Когда-то в Союзе сама философия была такая: травмы спинного мозга оперировать не надо — там все равно ничего сделать нельзя. Поэтому школа не сложилась. Сейчас ясно, что сделать смесь из клеток и геля — даже не полдела, а вообще почти ничего. Нужно готовить и проращивать особые протезы для спинного мозга. Гелем могут питаться не только «хорошие» клетки, но и бактерии.
Понимаю. Приготовленный вами коллаген будут есть все желающие.
В том и дело! И это еще не все. Если перед подсадкой клеток обрабатывать рану спинного мозга лазером, как это делают англичане, — есть риск просто прижечь его концы, что не есть хорошо. Если концы обрабатывать хирургически — отрежешь больше, чем следовало бы. Прижигаешь их химически — опять что-то не то! В общем, мне сейчас кажется, что к лечению тяжелых разрывов мы пока не готовы.
Неужели все так плохо?
Ну не все. У нашей группы сложилось мнение, что при нетяжелых травмах неожиданно эффективной оказалось введение больному его собственных кроветворных стволовых клеток. Причем методику сбора таких клеток гематологи уже отработали до совершенства. Не надо даже пунктировать грудину: по хорошо известной технологии эти клетки «выгоняют» в периферическую кровь, а потом сепаратор их отделяет от прочих. Когда швейцарцы спросили, кто тот умный человек, который взял технологию из другой дисциплины и адаптировал к неврологическим больным, я скромно ответил, что эти умные люди живут и работают в Москве.
В общем, вы намерены работать с клетками и дальше?
А нам от этого некуда деться. Традиционная трансплантология, завязанная на донорские органы, зашла в тупик.
Доноров на всех не хватает?
Да их и не должно хватать. Если мне память не изменяет — почти две трети нуждающихся в пересадке органов умирают, не дожив до этой самой пересадки и не найдя подходящего донора.
Получается, что у трансплантологов два пути: либо, как в страшилках из желтой прессы, охотиться за людьми и разбирать их на запчасти, либо выращивать эти запчасти.
Да. И я надеюсь, вы мне не будете доказывать, что первый путь лучше.
Клетки с той стороны
 |
| Никола ГВАРНЕРИ директор Международного медицинского института тканевой инженерии в Лугано (Швейцария) |
О том, что в России есть тканевая инженерия, мы почти случайно услышали от русских пациентов, приехавших к нам лечиться. Вскоре я нашел в Лугано русских докторов, которые помогли мне перевести материалы из интернета. Так я узнал, что хирурги из Института Бакулева и их новосибирские коллеги предприняли попытку вырастить клетки сердечной мышцы, а это прямой путь к созданию неотторгаемых трансплантатов сердца. Чуть позже на нас вышла исследовательская группа Андрея Брюховецкого, предложившая свои методы лечения спинномозговых травм. Сейчас эти технологии проверяются нашими этическими комитетами и лучшими нейрохирургами, мы с нетерпением ждем их отзывов и рекомендаций.
Что я могу сказать уже сейчас — у вас очень эрудированные врачи с огромным опытом. За время афганской и двух чеченских войн им пришлось увидеть и прооперировать столько спинномозговых травм, сколько в наших клиниках не накопилось бы и за сто лет. Получен массив информации, который в любом случае будет востребован — и я надеюсь, что с пользой для дела.