Бомбежка на ужин

Какие новости из Южного Ливана последние — не может сказать никто. Поток не прерывается ни на секунду: что главное, что не главное, станет ясно со временем. Ведь война — это всегда нечто большее, чем то, что показывает телевидение в главных новостях.
О жизни Бейрута за кадром и в кадре «Огоньку» рассказали очевидцы


Елена РОДИНА, Давид МАРКИШ, ТВЕРИЯ - ТЕЛЬ-АВИВ
Фото: Thomas Dworzak/Magnum/Photographer.ru, David Saveur/Agence VU/Fotolink, Eliana Aponte/Reuters, Carlos Barria/Reuters

Бейрут называли Парижем Ближнего Востока. Сами жители Бейрута поправляли: нет, не так. Это Париж — европейский Бейрут. Тысячи туристов, горнолыжные курорты в паре километров от пляжей, набережная с белоснежным песком, городской центр, переполненный модными бутиками, барами, ресторанами и ночными клубами. Город восстал из руин, в которые его превратили бомбардировки 80-х. Рассказы о фениксе, восставшем из пепла, в туристических проспектах воспринимались уже как штамп.

И вот — все по новой. Война дошла до южного пригорода, центр Бейрута пока нетронутый. Но проехать весь город на машине теперь не составляет труда за пять минут — дороги пустые. Город стремительно перестраивается, чтобы выжить в новой войне.

 

«У НАС ВСЕ ХОРОШО»

— Что потрясает в центре Бейрута, там, где живет христианская часть населения, — это то, что ритм жизни не изменился, — рассказывает голландский журналист Кадир Ван Лойжен, работающий в эти дни в ливанской столице. — Люди ходят в кафе, ночные клубы, занимаются шопингом. Они не бросили даже спортивные пробежки вдоль набережной, привычку пить вечерами кофе и курить кальян. Это удивительно. Способность оставаться спокойными в такой ситуации говорит, что опыт прежних войн не прошел даром. Здесь привыкли к войне и знают, как себя вести и что делать.

Но местные жители прекрасно знают, что «все то же самое» — только на первый взгляд. Потом замечаешь, что на самом деле все изменилось. Много открытых закусочных, но рестораны, туристические кафе закрылись. Дискотеки открыты — только раньше там веселились до трех ночи, а теперь в десять вечера уходят домой. Турофисы работают. Но туристов нет. Те, кто покупает билеты, — ливанцы, стремящиеся покинуть Бейрут. Время от времени в городе отключают электричество, телефонная связь — с перебоями, разговоры прерываются на середине.

Есть и другие потери, о которых на весь мир не рассказывают в новостях, но из которых здесь складывается жизнь. Исчезают продукты: например, в городе уже неделю невозможно купить кока-колу. «Временные меню» в забегаловках предлагают еду уже из консервов, да и порции стали меньше. Подорожали матрасы и постельные принадлежности — из-за наплыва беженцев, прибывающих в Бейрут с юга страны. Набиль, таксист бейрутской фирмы «Султан», рассказывает, что люди селятся всюду — в парке, в подвалах кафе, поскольку продуманной системы расселения беженцев в одной из самых западных столиц Востока не существует. «А ведь многие были не бедными, — добавляет Набиль. — У них были дома, машины, работа. Теперь они вынуждены просить все — одежду, еду, лекарства. Но у нас жаловаться не любят. Это вопрос гордости — даже когда совсем плохо, ты находишь силы улыбаться и шутить. Телевидение показывает, будто весь Ливан в войне. А мы говорим: у большинства все в порядке». Помолчав, Набиль добавляет: «Но, конечно, то, что происходит в южной части Бейрута, даже телевидение передать не может. Вы не представляете — там не осталось ни людей, ни домов. Одни обломки».

 

ЭКОНОМИКА ВОЙНЫ

Водители всегда были не последние люди в Ливане, но в эти дни они востребованы больше обычного. Рабочий день — с  9:30 до полуночи. Но Набиль шутит, что можно было бы и вовсе не останавливаться.

— Город забит журналистами, — рассказывает таксист по мобильному, отвозя очередную журналистскую команду на бейрутский пляж — делать материал о разливе мазута после бомбардировки электростанции. — И они, надо сказать, взвинтили цены. Такси стоит в 10… нет, в 12 раз дороже, чем раньше!

Стэнли Грин, американский фотограф, снимающий репортаж в Бейруте, называет это «военной экономикой»: «Журналисты, за которых платит фирма, готовы отдавать деньги. И цены растут стремительно. Раньше,  чтобы доехать от Дамаска до Бейрута, вы платили 50 — 100 долларов. Теперь тот же путь стоит тысячу. Отели тоже подорожали: ночь в отеле средней руки — это 300 — 400 долларов».

Одни зарабатывают, другие разоряются. Торговля в порту остановилась, инфраструктура туризма рухнула.

— Целыми днями в Бейруте ты что-нибудь ищешь, — описывает голландец Кадир свои ливанские будни. — Ищешь информацию о последних событиях, машину, продукты, людей, которые знали бы о ситуации на дорогах. А сами бейрутцы ищут ответ на еще более сложный вопрос: покинуть город или все же остаться? 

Джумана Медлей, сотрудница местной редакции журнала Femme, уверяет, что закрываться никто не хочет — кафе и магазинчики «держатся до последнего». Но, по мере того как заканчиваются запасы, постепенно сворачиваются. «Если пришел в кофейню и вместо капуччино получил черный кофе — значит, здесь уже нет сливок». Даже суши-бары, которые закрылись в первые дни войны, продолжают давать рекламу в газеты в надежде, что все скоро кончится. «А мой отец торговал компьютерами, — говорит Джумана. — Ясное дело, ему пришлось закрыться: кому нужны компьютеры посреди войны? Теперь он занялся спортом и ездит на велосипеде…»

 

ВОЕННЫЕ ХИТРОСТИ

Ездить и на мотоциклах, и на грузовиках в Ливане боятся — это потенциальные объекты бомбометания. Поначалу водители пытались обезопасить себя «спецмаскировкой», например значком «Пресса». Теперь перестали: надписи «Пресса», «Красный Крест» и «ТВ» взяла на вооружение «Хезболла» — для маскировки. Израильтяне это поняли довольно быстро…

Спокойствие, которое кажется удивительным европейским журналистам во время войны, ливанца Набиля не потрясает. «Бейрут это что! — восклицает он. — Я вот на днях был в Сайде (древний город на юге Ливана. — «О»). Город бомбили — а там жизнь кипит! В Бейруте пусть и спокойно, но, чувствуется, город замер. А в Сайде все магазины и кафе работают, как будто ничего особенного не происходит. Вот это закалка! А может, привычка. Человек ведь может привыкнуть ко многому — даже к войне».

 

 

Войну — в студию!..

 

Израильские телеведущие учат воевать генералов, «Хезболла» ретранслирует это по своему телевидению. Боль Израиля при этом часто остается за кадром 

Израильтяне не допускают журналистов в зону военных действий на ливано-израильской границе: за случайную гибель гражданского оператора израильской стороне придется платить высокую цену. Телевизионщики со всего света толпятся около мобильных КПП в полутора-двух километрах от зоны огня, ругая последними словами израильские власти и введенный ими запрет на неограниченную свободу передвижения. «Катюши» летят над головами журналистов в сторону Хайфы и Цфата, в обратном направлении проносятся самолеты и вертолеты израильтян, внятно слышны разрывы снарядов, дым стоит столбом. По нашим меркам, здесь идет широкомасштабная война, по масштабам европейских войн — ограниченное боестолкновение. Впрочем, общие оценки зависят от того, что видит публика на телеэкранах. И эти оценки в немалой степени влияют на популистские заявления и решения лидеров.

Ливанская война, разумеется, занимает основное время на нашем телевидении. Ведущие, в мирные дни жизнерадостно чирикающие о музыке типа хип-хоп и тайнах приготовления баклажан с миндальными орехами и жгучим перцем, решительно рассуждают о бомбометании, ночных засадах и шквальном огне. «Воевать надо осторожно!» — убеждают они генералов, а фронтовые генералы с красными от бессонницы глазами только недоуменно отмахиваются: «На войне так не бывает!» Ведущих это не убеждает ничуть. Ведущие — милые шоу-барышни и ироничные мужчины — с азартом допытываются у домохозяек, допризывников и ветеранов, помнящих еще конно-верблюжьи атаки, что они думают о ходе войны и как оценивают ее перспективы. Опрашиваемые не затрудняются с ответами, каждый гнет свою линию и охотно дает советы фронтовикам. А телевидение «Хезболлы» ретранслирует эти драматические сценки со своими комментариями. И эта ретрансляция — ради свободы обмена мнениями — также включается в наши передачи…

Все, что душе угодно, можно обнаружить в наших программах — только продуманных и весомых фронтовых сводок недостаточно: генералы воюют, а армейская пресс-служба медлительна и неповоротлива. В пропагандистской телевизионной войне мы отстаем, мировой телеэкран упивается картинками разрушенного Бейрута, оставляя за кадром вымершие города израильского севера, тысячи мирных людей в тесных бомбоубежищах, убитых прямыми попаданиями ракет еврейских и арабских детей.

Некоторые газетчики обвиняют пресс-секретаря Армии обороны Израиля бригадного генерала Мири Регев. Кому-то — вряд ли самой Мири, бывшему военному цензору, — пришла в голову идея «вооружить» действующих в Ливане солдат портативными видеокамерами: пусть снимают в минуты передышки все, что покажется им заслуживающим внимания. Можно предположить, что в пропагандистской войне эти кадры займут свое место.

С подачи журналистов в сознание израильской публики всадили мысль о том, что шейх Хасан Насралла очень правдивый человек: обещал напасть на Израиль и напал, обещал бомбить Хайфу и бомбит, обещал обстрелять ракетами Нетанию, значит, обстреляет непременно. Это, правда, не мешает большинству израильтян настаивать на том, чтобы «правдивый шейх» был обнаружен и уничтожен армией как можно скорее. Но идея демонизации главного военного врага, изувечившего своими ракетами сотни и сотни людей, куда более разумна в «телевойне», чем его очеловечивание.

Меткая шутка: если собака искусала человека, это неинтересно, а вот если человек укусил собаку — об этом расскажут. На ливанском фронте израильская армия делает свою трудную работу, найти там солдата, «кусающего собаку», дело непростое. И какая сенсация в том, что военврач лейтенант К. (имя не публикуется из уважения к ее желанию сохранить в тайне место и характер нынешней службы) оказала помощь на поле боя в Бинат-Джабиль более чем десяти раненым солдатам и офицерам своего батальона? Ей 32 года, она единственная женщина-врач, участвующая в боевых действиях в составе пехотных частей. К. вместе с семьей эмигрировала в Израиль несколько лет назад из России. Ее родители не знают, что дочь находится на передовой, в Ливане. «Ночью мы вступили в бой в районе Авивим, — рассказывает К. — Мой танк «Меркава» — это одновременно и боевой танк, и бронированная «скорая», оснащенная всем необходимым медицинским оборудованием».

А вот болезненный пример пропагандистской войны: израильский снаряд поразил укрепленную точку миротворцев ООН в зоне военных действий, четыре наблюдателя погибли. На Израиль обрушился шквал обвинений. Незамеченным прошло сообщение о том, что около Марун а-Раса позиции ООН дважды за последние дни были атакованы «Хезболлой», один из миротворцев получил ранение, ему была оказана помощь израильскими врачами. Как промолчали мировые СМИ и о том, что один из четверых погибших, майор канадской армии, за неделю до смерти писал в письме к жене: «Боевики «Хезболлы» постоянно крутятся возле нашей базы и, судя по всему, используют ее в качестве прикрытия во время атак израильтян». Это письмо огласил в интервью канадскому радио командир погибшего генерал-майор Люис Маккензи.

Эти факты не востребованы, не растиражированы. На пропагандистском фронте без перемен.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...