Забавно наблюдать, как современный курс на стабильность и патриотизм постепенно начинает влиять и на массовое искусство. Вот после 9 Мая вдруг вспомнили о патриотических песнях. Сразу конкурсы, дискуссии по телевизору… Вот уже Укупник печалится о низком уровне сегодняшней эстрады. И Катя Лель кряхтит про синий платочек. Господи, как они все быстро строятся... Ну а уж кино — ему сам Ленин велел, так сказать. Начиная, пожалуй, с «Питера FМ» и «Жары» бондарчуковской — светлого праздника в духе «они тусовались за родину», где скинхеды безобидны, а милиция человечна — «стабильное» кино стало уже отдельным жанром, фактом культуры. «Забой» из той же серии нового «правильного кино». Однако же с поправкой на талант Валерия Тодоровского. Режиссер «Сводного брата Франкенштейна» — лучшего фильма 2000-х, не побоимся этого слова — «Забой» вначале хотел снимать сам. Но потом почему-то переуступил его Сергею Боброву («Улицы разбитых фонарей», «Мужчины не плачут»), оставшись продюсером. Фильм таким и получился, двусмысленным: в нем осталась продуманность, насыщенность, плотность задумки, с одной стороны, и стереотипность дикая, сериальная — с другой.
«Забой» — первый за 10 лет фильм на производственную тему. И здесь впервые утверждаются новые киноштампы — набор деталей, которым отныне будет принято маркировать эпоху под названием «девяностые годы». Одновременно что-то и вроде памятки — «как и что нужно помнить о 90-х». Новый стандарт качества «хорошего кино про плохое время» — который впоследствии будет воспроизводиться в десятках фильмов попроще.
Главная идея таких фильмов — показать, «до чего народ довели». Вот судьба двух девушек, уехавших из шахтерского поселка в Город. Одна стала проституткой (понятно, а кем же еще? Это сразу понимаешь, чуть ли не до начала фильма), а вторая победила в конкурсе красоты и покатилась по наклонной: показы, диета, остекленевший взгляд. Все это полностью соотносится с народными представлениями о тех, кто в 90-е решил изменить свою судьбу: все богатые — проститутки, все честные — бедные. Вот это упоение «народной правдой» и сквозит из каждого кадра. Мы все это уже видели и раньше: в сериалах про парней из спецназа, которые не предали своего дела, про «настоящих профессионалов» других дел, которые молча, сцепив зубы, верили, что не навсегда либеральный беспредел. Но в «Забое» все это доведено уже до обобщения, символизации. Это уже не разведка боем — это «большое кино с деталями».
Раздражают в «Забое» даже не столько сами штампы, сколько упорное их повторение. По нескольку раз. Все подобрано таким образом, что просто кричит с экрана, вопиет — узнавай, узнавай нас непременно, зритель! Черным по белому, лишь бы ты узнал! Ну! Ну! Молодец! Как всегда натужно орет актер Гармаш в роли стопудового забойщика. Ему подвывает актер Смолянинов в роли забойщика молодого. Инженер шахты — Крейн, интеллигент, всем выкает, ходит в берете. Дужка очков плотно перемотана изолентой. Толсто так, выпукло — чтобы зритель заметил. Шахтеры пьют водку прямо из горла. Еще они пьют боярышник. Из маленьких таких бутылочек. Модельный бизнес развратен и страшен, как мы и предполагали. На фоне вопиющей бедности поселка появляется фольклорный BMW, который, словно Дракон или Кощей, уносит самую красивую девушку поселка. Шахтерские лица плотно измазаны черным, как Отелло в провинциальном театре.
Понятно, что сказать хотели. Сказать хотели о том, как хороших рабочих людей довели до ручки проклятые реформаторы. Но фокус в том, что при внимательном просмотре читается совсем другое. По-моему, благодаря Тодоровскому (и кто знает, может быть, об этом он его и задумывал) фильм получился о том, что не власть, а так называемые бедные, но честные люди — главный тормоз любых перемен. Ведь что это такое — когда шахтеры, не получая месяцами зарплаты, решают себя взорвать в шахте, чтобы родственникам выплатили компенсацию? Это точнейшая и едкая пародия на консервативность мышления нашего человека. На неспособность сойти хоть чуть-чуть с наезженной колеи. Такому человеку не приходит в голову «открыть бизнес»… Ну ладно-ладно, вижу ваши скептические ухмылки: «Ты знаешь, какой был бизнес в 90-е?» Да не про то я. Как говорил Жванецкий: «Да чего вы жалуетесь на время? Да сейчас такой простор — пойди купи валюту одной страны, поменяй на другую, продай по цене третьей и обменяй на четвертую», — вот о каком «бизнесе» я говорю. О бизнесе для себя, хотя бы на пропитание. И это нормально, так и должно было быть. А вот те, кто ходил на работу, на которой годами не платили, и требовал от государства «заботы» и «работы», — вот эти люди и являются полной загадкой. И Тодоровский об этом, догадываюсь, и хотел сказать. Бобров же решил снять фильм о людях «героической профессии». В результате получилось кино о том, почему страна так и не переменилась. «Герои обрели дружбу — ту, что… дает надежду увидеть свет в конце забоя», — пишут в аннотации к фильму. Не логичнее ли было поискать свет в другом месте, напрашивается невольно вопрос, если в забое давно ничего не видно? Фильм получился о том, что наш человек скорее умрет, чем пойдет искать счастья самостоятельно. Как писал Довлатов, «так еврейский бог наказал политработника»: желание снять «народный фильм» привело авторов в результате к злой иронии по поводу неповоротливости народного сознания. За что им неожиданное спасибо.