Главный дебют 2007-го — грандиозную румынскую картину «Четыре месяца, три недели и два дня», завоевавшую «Золотую пальмовую ветвь» последнего Каннского фестиваля, мы сможем увидеть лишь через несколько месяцев, так что «Жизнь других» — своего рода разминка, проверка того, насколько российский зритель окажется солидарен с остальным миром.
Действие немецкого и румынского фильмов происходит в один и тот же год — 1987-й. В Румынии правит Чаушеску и существует запрет на аборты (это обстоятельство и дает сюжетный толчок «Четырем месяцам), в Германии — у власти по-прежнему Хонеккер и, как сказано в фильме, никаких намеков на гласность. Но это скорее совпадение, чем сходство, «Жизнь других» гораздо ближе в своей «исторической» части не к румынской картине, а к балабановскому «Грузу 200» — фильму, который если не по формальным признакам успеха, то по резонансу, несомненно, в российском топ-листе этого года.
(Правда, у Балабанова действие происходит в 1984-м, но при пересчете на исторические реалии это как раз и получится немецкий 87-й: точно так же никаких намеков на гласность, а страна накануне взрыва.)
Главный герой обеих картин — работник правоохранительных органов. Причем в немецком фильме он не совершает выходящих за грань поступков: не похищает девушек и трупы и не заставляет людей совокупляться у себя на глазах. Хотя на самом деле действия восточногерманского капитана Герда Вайслера не менее экстравагантны, чем у балабановского милиционера, но объяснение им скорее лежит в области психологии, чем психиатрии.
Крупным штазиевским начальством капитану поручено следить за молодым, популярным, фрондирующим, но никогда не позволяющим себе перейти черту лояльности драматургом — Георгом Дрейманом: начальство полагает, что в частной жизни безупречный Дрейман вполне может расслабиться и допустить крамолу. Вайслер не просто просиживает сутками на чердаке дома, где живет «клиент», он — Моцарт сыска, вкладывающий в организацию слежки незаурядный талант и вдохновение. Он слышит, как Дрейман и его подруга, знаменитая актриса, принимают ванну, как занимаются любовью, о чем говорят, кто приходит к ним на вечеринки. Вычисляет более или менее благонадежных из друзей Дреймана. Но неожиданно игра усложняется. Актриса привлекает внимание одного из штазиевских боссов, она вынуждена стать его любовницей — естественно, скрывая это от Дреймана. Драматург же действительно в душе совсем не так лоялен, да и влияние диссидентствующих друзей сказывается — в результате он пишет и публикует на Западе статью с абсолютно беспощадным анализом происходящего в стране (история с передачей текста за границу — отдельный триллер внутри картины). Статья не подписана, но круг возможных авторов не столь уж широк. Дрейман — в числе основных подозреваемых, но, чтобы уличить хорошего знакомого дочери Хонеккера, нужны веские доказательства. Прослушка результатов не дает (магнитофонные записи не ведутся, капитан и его напарник просто стенографируют то, о чем говорят у Дреймана), и штази шантажирует актрису — от нее требуют показаний: писал ли ее возлюбленный эту статью, и если да, то где печатная машинка, которой он пользовался, — главная улика следствия.
Я смотрела этот фильм в феврале, за день до церемонии «Оскара», ставшей для «Жизни других» триумфальной, смотрела в Ханты-Мансийске, на фестивале дебютного кино «Дух огня». Организаторы не рассчитали время, и получилось так, что два мероприятия наложились друг на друга: еще не закончился немецкий фильм, а уже начиналась презентация проекта Сергея Соловьева «Асса-2», вызвавшая на фестивале самый большой интерес. Можно было ожидать, что немилосердно длинную «Жизнь других» киномеханик будет досматривать в одиночестве. Но из зала никто не вышел.
Неспешное, будто нарочно растянутое действие немецкого фильма так захватило, что казалось немыслимым уйти, не узнав, чем же все это закончится: для драматурга, для его любовницы, наконец, для капитана Вайслера, который начинал себя вести все более и более странно.
Не стану раскрывать сюжет — это подлость, которую можно себе позволить только по отношению к очень плохим картинам. Скажу лишь, что, как и балабановский герой, Вайслер неизбежно движется к своему социальному концу — и страна синхронно с ним следует в том же направлении. Но в отличие от милиционера из «Груза 200», капитан из «Жизни других» в социальном самоубийстве совершает самый человеческий свой поступок. Из безымянной функции превращается в личность со своей самобытной, хотя и несчастливой судьбой.
В июне фильм показали как гала-премьеру на ММКФ. «Интересно, почему у нас так никто не снимает?» — спрашивал после сеанса один молодой и модный российский режиссер, и ответить на этот вопрос довольно трудно. Доннерсмарк сделал внятный, сильный, психологически выстроенный и четко сформулированный, как высказывание, фильм. Слишком, видимо, простой и обманчиво старомодный для прогрессивного российского арт-кино и слишком не трюковой для кино коммерческого. Но его очевидный успех в Европе и Штатах все-таки доказал, что коммерцию можно строить не только на трюках.
Фото ИЗ ПРЕСС-СЛУЖБЫ ММКФ