Благодаря сериалу «Девять жизней Нестора Махно» (Первый канал) батька входит в новейшую историю не гуттаперчивым клоуном, а главной альтернативой большевизму и Ленину
Странный сериал. Безрукова в роли Махно и Анны Снаткиной в роли его жены нет. «Иди-ка сюда, моя родная…» — «Иди к своему Кропоткину, пущай он тибе даеть!» Нет актера Гармаша в роли комиссара — «Я-я ти-ибе пакажу, падло анарррхиссское!!!» — чей рык призван подчеркнуть подлинность таланта. Нет Пореченкова в роли белого офицерика, с сабелькой и грудными всхлипами: «Гаспада афицеры! Рассея! Честь имею! Так точно-с!..» Нет Дюжева, ребят из «Бумера» и даже Верки Сердючки нет. Сериал упущенных возможностей. А тема-то какая! Гуляй-Поле! Вольница! Пулеметы с левого фланга — на правый фланг! Такое малаховское шоу можно было устроить, такой аншлаг, такой Новый год… Спасибо, словом, огромное Первому каналу — «за наше негулянье под луной».
Объясняется все просто: сериал снимался украинским режиссером Николаем Каптаном (продюссер Николай Досталь) с участием украинских же актеров, которые по-прежнему играют в трогательной ветхозаветной манере имени театра Ивана Франко. Потому и украинская речь звучит в сериале, а не гнусавая подделка, проводимая актеркой Заворотнюк. Поражает глубина и толерантность: в сериале главное даже не сам Махно — а идея махновства. Советские фильмы о революции были построены на том, что вот едет-едет человек по стране — и неизбежно прибивает его самой историей к партии большевиков, потому что больше и не к кому. А здесь, в сериале, чуть ли не впервые большевички — никакая не сила, а так, лузеры, кучка нарванных товарищей, которых на первых порах просто посылают. Никакими не большевиками, утверждает сериал, а анархистами были в 1917-м полстраны: не поклонники Кропоткина или Бакунина, а просто освободившиеся от гнета прежней власти люди с оружием, которые воевать не хотят, но свободы терять тоже не желают. И вот из этих миллионов, предоставленных самим себе, формируется мощная сила, символ которой — Махно. Для нас сегодня махновство важно именно как единственная альтернатива партии большевиков, имевшая при том сходные лозунги («Власть советам, земли крестьянам»), но допускавшая разность мнений, многопартийность. И умевшая — в отличие от тех же эсеров — постоять за себя. Забавно при этом, что к идеям украинского национализма Махно попросту равнодушен, а вот за антисемитизм расстреливает (под его командой воюет целая еврейская рота). Историки утверждают, что именно такие, как Махно, которого поддерживали крестьяне, и заставили Ленина в 21-м году заменить зверство диктатуры на более мягкую, компромиссную модель — нэп. Таким образом, Махно чуть ли не заставил Ленина и Троцкого поставить крест на мировой революции. Вот вам и клоун.
… Если бы Махно показали просто бандюком или, напротив, утонченным лесным рыцарем — это было бы типично для сериала с его одномерностью. Но Махно в исполнении Павла Деревянко вышел сложным, разным: истеричным и решительным, жестоким убийцей белогвардейцев и наивно сентиментальным отцом малой нации… С сомнениями был человек. Вот это его отличает от невозмутимых петлюровцев, белогвардейцев, большевиков (зверство примерно одинаковое у всех). Махно — это инстинктивное нащупывание границ между свободой стихийной и осознанной. И стихийное посредничество — между белой идеей и красной.
… Вот Махно в третьей серии раздает землю крестьянам: и они падают, целуют свой надел — единоличники! Земелька, коровка своя! И никуда, кажется, не уйдут с нее, врастут в нее, но уже в следующей серии мы видим хорошо организованный коллектив тех же крестьян, готовых эту землю защищать и умирать за нее. Помните, Ленин считал крестьян наименее сознательной частью населения? А Махно из этих «несознательных» создает осенью 1919 года Южноукраинскую трудовую федерацию — безвластное государство, которое воевало за себя, а в промежутках пахало и сеяло. Причем кто не хочет воевать — отваливает. Кто хочет — приваливает. Прожило это государство, правда, недолго — но ведь в других местах уже вовсю продразверстка и ЧК. Есть с чем сравнить.
Сериал неожиданно задает философский вопрос: что все-таки лучше, продуктивнее для славянского человека — порядок или беспорядок — при всем специфическом понимании одного и другого в России?
Беспорядок-то, по сериалу выходит, продуктивнее. Потому что только в брожении, в живой многоголосой среде есть вероятность (50 на 50) рождения чего-то нового. И еще: на первоначальную самоорганизацию (снизу, а не сверху) славяне способны только на такую, махновского типа — увы, грязную, крикливую, сумбурную… Политический сумбур у нас недаром принято называть махновщиной, и наши политологи примерно так и называют сегодня украинскую демократию, и они правы! Да-да — это и есть махновщина! Но фишка в том, что, может, другого начала у демократии и нет? У нас часто повторяют «Свобода не означает вседозволенности», забывая, однако, что без начальной вседозволенности свободы вообще не бывает. Только бряцая этой свободой, пугая поначалу ею себя и других, человек впоследствии становится способен выбирать, ограничивать себя, нести ответственность. А противоположностью беспорядку у нас является такой порядок, когда все свободное цементируется и стоит, не шелохнувшись, пока цемент сам не пойдет крошиться от времени. Это и называется оттепелью.
… Тот, кто найдет первым этот баланс между славянским порядком и беспорядком — тот и победит, в историческом смысле. У нас перед махновским временем есть одно преимущество: нам не обязательно убивать. Это и называется — прогресс.
Фото КИНОКОМПАНИИ «АВРОРА»