— Это была спорная территория, — вспоминал последний министр иностранных дел СССР. — Переговоры велись годами. И отношения между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки, как помните, были очень натянутые. В те годы очень трудно было найти решение даже по такому вопросу. Вопрос серьезный, но не такого масштаба, чтобы два великих государства не могли бы договориться. Переговоры велись несколько лет. Как правило, по таким вопросам в переговорах принимал участие в качестве главы делегации представитель Министерства иностранных дел. Но также обязательно в делегацию входили представители Генштаба, пограничных войск. Мы сформулировали наши позиции, американцы привезли свои, и переговоры начались.
— Меня больше всего интересует не процесс переговоров, а подписание соглашения. Горбачев был в курсе?
— Я не случайно сказал, что присутствовали пограничники, генштабисты. Если этот объект имеет стратегическое значение, первым долгом должны они высказать свое мнение. Порядок такой был. Утверждается директива на политбюро для делегаций, когда по важным делам проводились переговоры, и тот проект, который мы внесли, согласованный со всеми ведомствами, был одобрен. На политбюро. Политбюро одобрило то, что мы внесли, что подготовили. Потом начались переговоры. Они велись года два-три. Политбюро пришло к выводу, что за основу можно принять наши предложения. Потом встреча прошла на более высоком уровне. Министры еще не участвовали, ни Бейкер, ни я. Доводили проект до кондиции рабочие группы, но возглавляли их уже более высокие представители тех ведомств, про которые я вам говорил. От МИДа — мой заместитель Игорь Рогачев. В дальнейшем многолетний посол в Китае. Грамотный, образованный человек, дипломат высшей пробы. Когда переговоры были завершены и делегации определили, что вот этот участок принадлежит Советскому Союзу, а этот — Соединенным Штатам Америки, вопрос передали в политбюро. Все знали, что в американской части больше рыбы, но наши силовики — представители Министерства обороны и все другие считали, что в стратегическом отношении наша часть выгоднее. В общем, американцы за рыбу, а мы — за стратегию. Так и договорились. Рогачев доложил на политбюро результаты переговоров. Были какие-то небольшие замечания, но не по существу. Я выступал, говорил, что обе стороны удовлетворены таким проектом решения и, может быть, пришло время, когда надо поставить точку. Примерно 40 минут продолжалось обсуждение. После того как политбюро согласилось со всеми соображениями, договор уже можно было подписать. Меня удивляет незнание дела всеми теми людьми, которые всерьез думают, что Шеварднадзе мог за спиной политбюро решать территориальные вопросы.
— Скажите, а на политбюро кто-нибудь возражал против этого проекта?
— Никто не возражал, никто не спорил. Все были единогласны.
* * *
Почему-то тем, кто обливал последние недели Игоря Иванова грязью, кажется особенно страшным обвинением то, что бывший глава Совбеза наполовину — грузин. Из истории мы хорошо знаем, для кого состав крови был всегда самой определяющей характеристикой человека. Сам же Иванов никогда и не скрывал, что родился в Москве в семье военнослужащего и начальницы райотдела ГАИ. В 10 лет родители отдали его в Суворовское училище, где он научился водить автомобиль, играть на фортепиано и бегло говорить по-английски. Как отличнику учебы и активному общественнику ему была открыта дорога в любой военный вуз. Но он выбрал сугубо штатский Институт иностранных языков имени Мориса Тореза. Но мне хочется рассказать еще об одной детали из жизни Игоря Иванова, которую я «раскопал» во время своих командировках в Панкисское ущелье.
Ахмета — уютное, живописное кахетинское село в верховье Алазани, расположенное в том самом месте, где эта река вырывается из теснины Панкисского ущелья. Сегодня про него знает весь мир, даже президент Америки Джордж Буш в 2002 году упомянул его в одном из своих выступлений, назвав гнездом международного терроризма. Развивая тему, тогдашний министр иностранных дел России Игорь Иванов с тонким юмором высказал предположение, что «не исключено, что бен Ладен скрывается в Панкисском ущелье». В ответ на это президент Грузии Эдуард Шеварднадзе с не менее тонким юмором на очередной пресс-конференции поведал журналистам то, о чем давно знала вся Грузия: «Мать господина Иванова родом из Ахмета. Там его материнский дом. Если что, там и может прятаться бен Ладен: как-никак дом министра иностранных дел. Придется проверить», — пошутил Эдуард Амвросиевич.
Конечно, не посетить этот дом, ставший достопримечательностью Ахмета, я не мог. Его хозяин Леван Давидович Сагирашвили встретил радушно, а хозяйка Елена Константиновна немедленно накрыла на стол. Первый тост Леван Давидович поднял за своего знаменитого племянника Игоря Иванова. «Если бы не он, ты никогда бы ко мне не заехал», — добродушно посмеиваясь, заметил он. Вино оказалось таким превосходным, что я не удержался от восхищения. «Чеми гакэтэбулиа (мною изготовлено)», — с гордостью отвечал он.
Леван Давидович достал их шкафа фотографии и, перебирая их, стал рассказывать семейную историю, не забывая наполнять бокалы после каждого тоста.
— Это моя сестра Элико, мать Игоря. Нас было пятеро: Элико — самая старшая, она родилась в 1909 году, а я, самый младший, 25-го года рождения. Она была очень способная, ее послали учиться в Москву. Там она познакомилась с Сергеем Ивановым, они поженились, вот их дети — Игорь и Нина. Они каждое лето у меня жили, пока не выросли...
Надо сказать, что Ахмета действительно райский уголок, настоящий курорт. Даже в самое знойное лето жару здесь смягчает ниави — легкий ветерок, дующий из ущелья, вода в Алазани — прозрачная и холодная, а дворы утопают в тени раскидистых ореховых деревьев. А как красиво смотрится покрытая вечными снегами гряда Кавкасиони — Главного Кавказского хребта, за которым лежит Чечня.
— Элико дослужилась до звания майора милиции, — продолжал рассказывать Леван Давидович. — Она была начальником ГАИ Советского района Москвы. А это я, — показывает он фотографию молодого красавца в форме лейтенанта. — На память о Дрездене. Я там закончил войну...
— А Игорь давно у вас не был? - спрашиваю я хозяина.
— В позапрошлом году приезжал. В Тбилиси проводил какие-то переговоры и на пару часов заскочил сюда. Немножко посидели, сходили на кладбище — там его дедушка и бабушка лежат. А мама его, моя сестра Элико, умерла в Москве в 82-м году, там и похоронили...
Три года назад я в последний раз побывал в Ахмета, проехал все Панкисское ущелье до самого истока Алазани, где китайцы (sic!) построили гидростанцию. Ущелье же опустело: более 10 тысяч чеченских беженцев, нашедших здесь приют и из-за которых было наломано столько дров, разъехались кто куда. Остались только прежние хозяева — кистины, этнические чеченцы, огрузинившиеся за 200 лет совместного проживания с кахетинцами. Хотел навестить Левана Давидовича, но соседка сказала, что он умер год назад. Дом сиротливо смотрел зашторенными окнами. А рядом, впритык к нему, вырос новый дом.
— Батони Леван построил? — спросил я
— Да, для своего племянника Игоря. Он работает министром в Москве.
— А кто сейчас живет здесь?
— Никто. Мы присматриваем, — отвечала соседка.
Фото: ДМИТРИЙ АЗАРОВ/КОММЕРСАНТ; СЕМЕЙНЫЙ АРХИВ ЛЕВАНА САГИРАШВИЛИ