К нам едет Саркози. Он съездил сначала в Германию и Брюссель, потом в Штаты, потом в Польшу, Ливию, Венгрию, Болгарию, которую мы недавно считали «не заграницей». И вот теперь — к нам.
Эта дипломатическая география вполне отвечает тем приоритетам, которые новый президент Франции расставил в своих программных речах: ЕС, Средиземноморье, США, Африка. Не противоречит она и тому, что говорил Саркози о России. Вспомним хотя бы не раз озвученное президентом намерение поговорить с коллегой из РФ о правах человека («так же прямо и откровенно», уточнял Саркози, как сам президент Путин говорит о своем несогласии с размещением элементов американской противоракетной обороны в Европе). Или, к примеру, тезис о том, что Москва слишком «резко» (точнее перевести — «грубо») пользуется энергетическим рычагом в политике. Были и более резкие вещи, но их — будем считать — говорил не президент, а кандидат Саркози. Он, кстати, три года назад ездил в Москву в ранге министра экономики, но на высшем уровне тогда принят не был.
Означает ли вся эта сумма отличий смену вех во франко-русской политике, гадают не первый месяц — что в Москве, что в Париже. Пишут о том, что меняется политическая эпоха — и в обеих столицах, и в отношениях России с Западом, и даже в отношениях сильных мира сего: не секрет ведь, что тот состав «Большой восьмерки», который прочно связало 11 сентября 2001 года и борьба с терроризмом, почти весь ушел. Но тут — исключение: президент РФ дал на прошлой неделе понять, что в большой политике остается. Что же касается Николя Саркози, то он претендует явно не на один президентский срок. Таким образом, ясно: именно те отношения, которые сложатся между лидерами на этой неделе, зададут тон отношениям между странами на новом витке. Чего же ждать?
НЕЕВКЛИДОВА ДЕМОКРАТИЯ
Едва ли не раньше всех подметила сходство между русским и французским президентом супруга последнего Сесилия Саркози. После июньской встречи «Большой восьмерки» в Хайлигендаме, где чета Путиных познакомилась с четой Саркози, первая дама Франции назвала общение «очень интересным», заявила, что видит «много сходства» в двух президентах, и пояснила: «Они все время заняты работой, динамичны и спортивны». Это мнение не стоит считать поверхностным: совсем вскоре мадам Саркози осуществит одну из самых впечатляющих и загадочных операций французской дипломатии последних лет — молниеносный визит к полковнику Каддафи в Ливию, итогом которого стало освобождение болгарских медсестер.
Московский визит покажет, насколько была проницательна первая дама Франции, но четырех месяцев правления Саркози вполне достаточно, чтобы признать: мир обрел чрезвычайно острого, энергичного и нацеленного на то, чтобы постоянно удивлять неожиданными ходами, политика. В этом смысле разница между ним и Владимиром Путиным, если присмотреться, гораздо меньше, чем между странами и обществами, которые они представляют. Или, может, все дело в том, что политику в наши дни делают персоны, а не идеи и партии?
Франция, во всяком случае, пока не может ответить на этот вопрос: даже проскочив рубеж в первые 100 дней своего президента, страна так и не поняла — это уже новая эпоха или всего лишь очередной рубеж в его избирательной кампании? Николя Саркози поистине вездесущ. Как хором признают политологи и специалисты по массовой коммуникации, в рекордный срок он сломал почти все политические традиции Пятой республики — от дистанцирования с Америкой до дистанцирования с избирателем. Президент реагирует законопроектами на факты уголовной хроники, ему пишут пострадавшие жены и отцы, а он берет ситуацию под личный контроль — поверх министров и аппарата. Пишет письма к началу учебного года всем преподавателям Франции и повергает учителей в шок — как вниманием, так и расходами на эту почтовую операцию. Попутно перезнакомился со всеми сильными мира сего — и все это продолжая методично добивать оппозицию. Ни для кого не секрет, что за лето из оппозиционной соцпартии в правительство и различные комитеты шагнуло столько видных политиков, что оставшиеся с подозрением допытываются друг у друга: а не звонили ли им с предложением должности из президентского аппарата?
Даже пресса не выдерживает такого напора. Первые перья страны признают, что президент, по сути, диктует первые полосы, общаясь с избирателем через головы властителей дум. Аналитики называют это «стратегией сопереживания» и рассуждают о том, что это больше напоминает долгожданный прорыв к глобализации по англосаксонскому образцу или старый добрый бонапартизм, который, несмотря на века демократии, в крови у французов. Народ, однако, свои симпатии не скрывает: свыше 60 процентов опрошенных такой стиль нравится. Анекдот сезона гласит: «Как вы думаете, кто ведет 20-часовые новости первого канала — президент или все-таки телеведущие?»
Эта неевклидова демократия работает во Франции не хуже, чем в России. Книжка Саркози под названием «Свидетельство» продается как горячие пирожки — ушло 300 тысяч экземпляров, уверяет издатель. Его биографии — это бестселлеры, его любимый джоггинг близок к тому, чтобы стать массовым увлечением в стране, где всегда обожали катать в скверах шары — були. Больше того, этим летом американский журнал Vanity Fair поместил его в тройку лучше всего одевающихся мужчин мира вместе с футболистом Дэвидом Бекхэмом и актером Брэдом Питтом. Недавно журнал «Экспресс» высчитал социологию этого секрета: рос без отца (как и 3 млн французских детей), сам разведенный (таких семей — около 700 тысяч) и заново создавший семью, обожающий пиццу (ежедневно продается 8 млн штук) и шоколад (40 процентов французов), но следящий за своим весом (74 процента), он напоминает среднему соотечественнику самого себя или того, кем хотелось бы стать. Не беда, что сам Саркози давно живет другой жизнью — зато все помнят, как еще в шираковские времена он дистанцировался от клановой, политиканской номенклатуры. Эти времена, кстати, близкая к президенту пресса все чаще называет «застойными».
КАКУЮ ЖДАТЬ ПЕРЕСТРОЙКУ?
Перестройку Саркози тоже затеял невиданную — вполне российских масштабов: не реформа, не две, а шквал, ураган. Вот отрывок из графика.
27 августа — речь перед послами в Елисейском дворце, в которой обрисованы новые контуры внешней политики (в целом, проатлантистские, Россия упомянута в связи с «грубым» использованием энергетических рычагов). 4 сентября — речь перед преподавателями в Блуа с призывом к «возрождению» образования. 11-го — в Реймсе, где представлена новая аграрная политика Франции. 18-го — программа коренных изменений в социальной сфере, которую в силу взрывоопасности предложено обсудить профсоюзам. 19-го — предложены серьезные изменения в системе госслужбы. В промежутках — критика политики Европейского Центробанка, письмо к председателю G8 Ангеле Меркель с предложением обеспечить прозрачность финансовых рынков (в ответ на ипотечный кризис в США), поддержка национальной сборной по регби, визиты в Венгрию, Болгарию. И т п.
Ясно, что с какими-то из этих инициатив можно было бы и подождать, какие-то — обсудить до выноса на широкое обсуждение, но Саркози предпочитает поточный метод. Эта стратегия имеет свои преимущества. Соперники смяты: профсоюзы не знают, какой фронт окажется главным, оппозиция не успевает разработать контрстратегию, пресса — дать серьезный анализ. Каждого четверга аккредитованные при Елисейском дворце журналисты ждут с ужасом: в день, когда официальный представитель президента Давид Мартиньон обнародует его распорядок, в редакциях летят все планы. Бывает, что-то и корректируется, но и это — составная часть тактики: пока соперники успевают подготовить соображения по предыдущей инициативе, президент уже «перескочил» на другую — и общественное внимание вместе с ним.
Бывший итальянский премьер Сильвио Берлускони любит подчеркивать, что Саркози — это его школа. Немцы, напротив, реагируют сдержаннее: то же письмо по поводу прозрачности финансовых рынков вызвало сухой комментарий в Бонне — президент Франции, мол, всего лишь повторил тезисы, широко обсуждавшиеся на последнем саммите G8. Ну и что? В глазах своих соотечественников президент выступил как политик, который знает, как сражаться даже с таким монстром, как волатильность финансовых рынков. Один из отчаявшихся комментаторов, социолог Пьер Битун, лидер Ассоциации за демократию на ТВ, предложил крайнюю меру — на один день все СМИ Франции должны забыть про Саркози. Забыть про президента он предложил 30 ноября, но уже за неделю обсуждения ясно, что затея провальная. «За Саркози надо следить как за молоком на плите», — комментируют журналисты при Елисейском дворце. Отворачиваться нельзя — убежит.
«Мое избрание — это результат изменений в обществе, а не их причина», — любит говорить новый президент Франции. Безусловно, он прав. Только эти изменения продолжаются. Европейская комиссия снизила прогнозы по росту французской экономики с 2,4 до 1,9 процента. Правительство представило бюджет с дефицитом в 41,7 млрд евро (в то время, как канцлер Меркель с дефицитом бюджета ФРГ «тихо» справилась). Похоже, изменится система подсчета безработных в стране — а это значит, что неприятный рекорд в 8 процентов будет побит.
Наконец, выявилась разноголосица и в правительстве: президент, требовавший максимальной оперативности и открытости от своего кабинета, теперь вынужден смягчать и поправлять одного министра за другим, начиная с главы МИД Бернара Кушнера, заявившего, что иранский кризис заставляет готовиться к худшему (то бишь к войне), и кончая премьером Франсуа Фийоном, который высказался о необходимости «жестких мер». Конечно, это не кризис. Президент расставил как надо акценты, но тут уже прискакали и журналисты. Они-то и напомнили, что за время работы у своего предшественника министром МВД и экономики Николя Саркози не мог не выучить крепкую шутку Жака Ширака: «Дерьмо летает эскадронами», — любил приговаривать тот, когда попадал в полосу неприятностей.
Разумеется, то, что происходит сейчас во французской политике — чрезвычайно увлекательный, но иностранный эксперимент по вхождению в глобализацию страны, обремененной слишком тяжелым социальным и историческим багажом. В России об этом разговор если и будет, то не главный — так сказать, в рамках обмена опытом. По сути, лидеры обеих держав сражаются за их будущее в новом мире, где сегодня трудно не толкаться локтями, а исторические традиции — давно не указ. При всех резкостях, которые, возможно, будут озвучены, не надо забывать и того, что «русская политика» Саркози еще только в стадии формирования — как и многие другие. Это значит, что разногласия тоже вполне могут оказаться искренними. Вопрос в том, чтобы их преодолеть, а не ограничиться лишь демонстрацией. Сходство в политическом темпераменте двух президентов в этом смысле, разумеется, не гарантия. Но, безусловно, шанс.
Фото: PHILIPPE WOJAZER/REUTERS; JIM YOUNG/REUTERS