Так уж вышло, что в последний день Хануки меня пригласили на праздничный ужин. Нас было семеро (считая хозяев — молодую семейную пару, трепетно зажигавшую последнюю свечу на меноре), и все мы, гости, уже где-то когда-то друг друга видели, но где и когда — точно никто не помнил. Иными словами, мы были знакомы, но не были близки. И уж, конечно, не собирались говорить о российской политике. Но после вкуснейших картофельных оладьев и пары бокалов красного вина разговор странным образом все-таки на нее вырулил.
Началось все с того, что младшая сестра хозяйки, юрист по профессии, стала рассказывать, как ее пытались сосватать заезжему россиянину (при деньгах и собственном бизнесе), который на первое же свидание пригласил ее, вегетарианку, в исключительно мясной ресторан («Я даже не предполагала, что в Нью-Йорке такие остались!» — уверяла она), где, объевшись, развалился на стуле и начал ковырять в зубах ногтем. За взрывом смеха и дружным «у-у-у», выражавшим одновременно сочувствие рассказчице и осуждение ее незадачливого ухажера, последовал вывод о том, что вообще из-за разницы воспитания и культур американцам понимать русских непросто. Вывод сформулировал внештатный автор популярного медиасайта, очки которого и главным образом форма бородки придавали ему сходство с Троцким. Ведь если бы, сказал он, на месте этого молодого человека был американец, девушка сразу бы поняла, что это человек не ее круга и что с таким в ресторан лучше не ходить. «И кстати, — совершенно некстати обратился он ко мне как к единственному за столом соотечественнику ухажера, — ты можешь мне объяснить, что в России происходит с выборами?»
От неожиданности я смутился, как если бы он застукал меня за ковырянием ногтем в зубах.
— А что в России происходит с выборами?
— Ведь Медведев еще не президент?
— Пока нет.
— Тогда почему он уже объявил, кого назначит премьером?
Мне хотелось воскликнуть: «Превед, Медвед!» Хотелось спросить с видом раздраженного отличника, давно усвоившего материал: неужели кто-то еще не понял? Но вместо этого, дивясь самому себе, я стал подробно и обстоятельно объяснять про успех «Единой России», популярность Путина и про то, как его поддержка практически гарантирует кандидату победу. Тем более если кандидат говорит, что не оставит нынешнего президента без работы. Фактически я кратко пересказал статью из «Нью-Йорк таймс», еще утром объяснившую с присущей ей беспристрастностью весь этот многоходовый расклад.
Судя по выражению очков и бородки, у моего собеседника по-прежнему оставались сомнения.
— Это понятно, — сказал он. — Но как же предвыборная борьба? Столкновение идей и мнений? Встречи с избирателями? Дебаты?
— Все это будет, — сказал я. — Наверное.
— Но зачем, если все предопределено?
— Ну, как бы это объяснить...
Очевидно, продолжала сказываться разница воспитания и культур. Очевидно, наши реалии нуждались в более адекватном переводе. Я просто не находил аналога.