Престижные западные бизнес-школы сейчас захлебываются от потока российских абитуриентов. Учиться хотят все: и начинающие карьеристы, и преуспевающие менеджеры. И это неудивительно. Сейчас авторитет западного образования высок как никогда, а диплом престижной бизнес-школы гарантирует его обладателю самую лучшую работу. В условиях кризиса, когда конкуренция на рынке труда очень велика, такой диплом может стать серьезным козырем в борьбе за "место под солнцем". Тем более что полученные в западных школах знания позволяют работать в самых разных сферах и на самых разных должностях.
Спору нет, чтобы получить все эти блага, нужно потратить деньги и время. Однако, если оценивать бизнес-образование как инвестиционный проект, легко доказать, что вложенные в него средства не только окупают себя, но и приносят прибыль. Многие выпускники известных западных бизнес-школ уже успели в этом убедиться. Более того, они считают, что работодатели готовы платить хорошие деньги выпускникам школ не только на Западе, но и в России. Подтверждение тому — истории трех менеджеров, сделавших карьеру после западных школ бизнеса.
Александр Изосимов: я сделал невообразимую карьеру
Александр Изосимов был одним из первых российских студентов престижной французской бизнес-школы INSEAD. Всего через четыре года после ее окончания он смог занять пост генерального директора российского отделения компании Mars. Он уверен, что без диплома INSEAD это ему бы не удалось.
Когда-то я и представить себе не мог, что буду учиться в престижной бизнес-школе и работать в известных западных компаниях. В 1987 году я окончил экономфак МАИ и остался на кафедре с рекомендацией на поступление в аспирантуру. А потом вместе с товарищами занялся организацией российского отделения AIESEC — международной ассоциации студентов-экономистов. Через нее я и попал в консалтинговую компанию McKinsey. Мне предложили работу в Швеции. Должность называлась "младший консультант".
Правда, к бизнесу я готов не был. Такие понятия, как прибыль, доходы и расходы, были для меня расплывчатыми. Тем не менее в McKinsey я участвовал в консультационных проектах. Через некоторое время я понял, что пора получать настоящее бизнес-образование. Ведь, принимая решения, я чувствовал неуверенность и в себе, и в результате своей работы. К тому же бизнес многообразен, а после бизнес-школы можешь смотреть на него со многих точек зрения.
Выбор школы был несложный. На тот момент мне было чуть за тридцать, и каждый год был дорог. Поэтому я искал школу с годичной программой МВА. Было важно и имя школы: уж если ты инвестируешь деньги и время, то должен получить адекватную отдачу. Короче говоря, я выбрал INSEAD.
TOEFL я сначала провалил: говорю я по-английски хорошо, но грамматика хромает. Пришлось пересдавать. Сдача GMAT тоже была мукой, но к этому тесту я основательно подготовился. В общем, меня приняли. McKinsey оплатила мне учебу, но я не был связан с компанией никакими обязательствами: после INSEAD я мог уйти в любую другую. А за проживание я платил сам — затраты на него сопоставимы со стоимостью обучения.
Учеба в INSEAD делится на пять частей, из них две обязательные, остальные по выбору. Я изучал все понемногу, и только финансы — более основательно. Потом мне дали совет: "Выбирай не предмет, а профессора". Так, я с удовольствием прослушал курс внутреннего аудита — в жизни он мне пока не пригодился, но было интересно.
С начала учебы я стал думать, куда потом идти работать. Один отходной путь у меня уже был. Когда я поступил в INSEAD, сразу получил предложение от McKinsey — и даже знал свою будущую зарплату. Но как раз в McKinsey я возвращаться не хотел: работают там на износ, а я и так замучился. Поэтому стал искать другие варианты. Надо сказать, что учеба в INSEAD идет в два потока — курсы начинаются в сентябре и январе. То есть, когда ты приходишь в школу, у старших товарищей уже идет процесс рекрутмента. Больше ста компаний проводят в школе свои презентации — по две-три в день.
Я начал присматриваться к инвестиционным компаниям. Рассуждал так: уж если устраиваться на работу, то на гораздо большие деньги, чем раньше,— жадность меня обуяла. Но когда стал посещать их презентации, понял, что это не мое. Консультанты, например, сначала говорят об интересной работе, а уже потом переходят к вопросам оплаты. А инвестиционные компании с этого начинают: "Мы платим, платим и платим..." Дальше речь ни о чем другом уже не идет. Чтобы там работать, надо быть очень одержимым деньгами. Промышленные компании показались мне скучными и однообразными. Так что в итоге я пришел к выводу, что McKinsey — все-таки лучший вариант.
Кстати, примерно половина выпускников INSEAD идут в консалтинг, четверть — в банки, остальные — в компании. В консалтинге стандартный уровень стартовой зарплаты — $80 тыс. в год. Обычно зарплата "на выходе" из школы примерно вдвое больше, чем "на входе" (поступающие получают в среднем $40-45 тыс. в год). Журнал Economist как-то подсчитал, насколько окупаются затраты на учебу в бизнес-школе. И пришел к выводу: затраты на учебу себя оправдывают, только если учишься в топ-школе (о том, как каждый потенциальный учащийся по программе MBA может самостоятельно, без помощи журнала Economist, рассчитать эффективность своих инвестиций, см. справку.— Ъ).
После INSEAD я работал в лондонском офисе McKinsey на должности консультанта. Но примерно через полгода компания Mars предложила мне перейти к ним. Я долго раздумывал. Но как сказал один умный человек, консалтингом надо заниматься в начале карьеры, когда многому учишься, и в конце, когда есть что сказать. Я почувствовал, что надо попробовать что-то еще.
В результате в 1996 году я вернулся в Россию — на должность менеджера по бизнес-планированию Mars. Потом стал финдиректором. От того, чем я занимался в McKinsey, моя новая работа отличалась кардинально. Здесь мне приходилось доучиваться — например, о российской налоговой системе я до этого знать ничего не знал. Сразу после кризиса меня назначили директором по продажам, а в мае этого года — генеральным директором российского отделения Mars. Карьера совершенно невообразимая, на мой взгляд. В корпорациях обычно существуют стандартные подходы к продвижению людей, но бывают и отклонения, особенно во время кризиса. Так вышло, что я прошел путь к высшей должности в российском отделении Mars всего за три года. Наверное, я смог бы продвинуться и без диплома INSEAD: все-таки работа в McKinsey — мощная строчка в резюме. Однако так бы у меня ушло гораздо больше времени.
В общем, я бы с удовольствием взял на работу выпускников INSEAD.
Вячеслав Прокофьев: инвестиции себя оправдали
Вячеслав Прокофьев, руководитель группы стратегического планирования американской фармацевтической компании Eli Lilly, в свое время отказался от карьеры военного. И, сняв погоны, решил попытать счастья в бизнесе. Благодаря французской бизнес-школе HEC School of Management его карьера резко пошла в гору.
Моя специальность не имеет ничего общего с бизнесом: военный референт-переводчик со знанием французского и лаосского языков. Но, прослужив год, в 1992 году я уволился из армии и начал подыскивать работу на гражданке. Поехал в Латвию на съемки франко-итальянского фильма, где мне предложили место помощника продюсера по административным вопросам. Здесь я впервые понял, насколько серьезно относятся к работе западные менеджеры — трудятся шесть дней в неделю. Когда этот проект закончился, я занялся закупкой оборудования и запчастей для Главного центра по телевидению и радиовещанию, потом устроился заместителем директора московского бюро французской консалтинговой фирмы CSC Ouroumoff. Общаясь с коллегами-иностранцами, окончившими бизнес-школы, я увидел, что они мыслят легко, не упираясь ни в какие догмы. Так что на определенном этапе я понял, что мне тоже не помешали бы знания о том, как управлять людьми, проектами, как лучше решить ту или иную проблему. Кроме того, я чувствовал, что без этих знаний не смогу зарабатывать больше денег.
В общем, с помощью "Интернета" и во время зарубежных командировок я начал собирать информацию о бизнес-школах. Атмосфера INSEAD мне не понравилась: меня приняли как клиента, готового платить деньги. И все. Зато в HEC School of Management ко мне отнеслись душевно. Один из директоров школы пригласил меня на завтрак в ресторан на Елисейских полях, а потом показал мне кампус, обстоятельно ответил на все вопросы. Так что я решил поступать именно в эту школу. Тесты и собеседования я прошел без проблем, и в 1996 году меня приняли. А потом встал вопрос об оплате: за 16 месяцев учебы нужно было выложить $25 тыс. Я привлек все свои сбережения, а оставшуюся сумму занял у родственников. Потом я обратился в посольство Франции, и мне дали небольшую стипендию (около $700 в месяц). А уже в Париже как студенту выделили от местной префектуры матпомощь на аренду жилья.
Рисковал ли я своими деньгами? В общем, да. Во-первых, учиться в бизнес-школе нелегко: всегда есть риск, что тебя отчислят. Во-вторых, есть риск по окончании школы все-таки не найти хорошую работу. Конечно, более ста компаний приезжают в школу на дни карьеры, я сам прошел около двадцати интервью. Однако добиться конкретного предложения все равно сложно.
Как и во всех бизнес-школах, мы учили набор базовых дисциплин: корпоративные финансы, маркетинг, бухучет и т. д. В основном изучали "кейсы" — конкретные ситуации из опыта международных компаний. Этот опыт, конечно, нельзя потом прямо применять в своей работе. Но он дает целостный подход и умение мыслить. Кстати, мы не только учились на чужом опыте, но выполняли и самостоятельные проекты. Например, провели маркетинговое исследование для компании Renault: считали эффективность распродаж, выясняли, как работают дилеры Renault — приходили к ним как покупатели, торговались и смотрели, например, до какой суммы можно опустить цену машины. Чему-чему, а торговаться во время учебы в HEC School of Management нас научили великолепно. Был даже отдельный предмет — ведение переговоров, где вместо обычного экзамена студент должен был договориться с профессором о своей оценке.
После окончания школы я хотел вернуться в Россию. Когда я уезжал в конце 1997 года, у меня уже было конкретное предложение от московского отделения французской рекламной фирмы. И еще одна фирма думала над моей кандидатурой. Однако я решил на этом не останавливаться и поискать еще. В принципе я не претендовал на какую-то конкретную должность (это было одно из наставлений департамента карьеры нашей бизнес-школы). Меня интересовали новые проекты по развитию бизнеса, а также финансовая сфера. Например, я мог бы работать финансовым аналитиком. Но когда меня пригласили на интервью в американскую фармацевтическую компанию Eli Lilly, то о вакансии я не знал ничего. Мы поговорили обо мне и моих ожиданиях, какая зарплата меня бы устроила и как я хочу развиваться. Потом состоялись еще пять интервью со всеми менеджерами компании, и через день раздался звонок: "Когда можете выйти на работу?" Директор по персоналу перечислил, что я буду получать: зарплату, льготы и т. п. Словом, все, что соответствовало моим ожиданиям. И только в последний момент сообщил, что мне предлагают место в отделе по персоналу, а моей основной задачей будет подбор и увольнение персонала, разработка программ зарплат и компенсаций сотрудников.
Дело в том, что в компании Eli Lilly уделяют большое внимание людям, окончившим престижные бизнес-школы. И без диплома на работу меня, наверное, не взяли бы. А так взяли. И недавно меня назначили на новую должность — руководителя группы стратегического планирования. В перспективе, лет через шесть-семь, я мог бы занять пост гендиректора российского отделения Eli Lilly. И хотя я еще не до конца выплатил долги за свое образование, считаю, что инвестиции себя оправдали.
Наталья Тополя: диплом MBA нужен для работы в западной компании
Когда вам за тридцать и вы работаете на кафедре в российском вузе, мечты о карьере в крупной международной компании кажутся неосуществимыми. Но Наталья Тополя, научный сотрудник МГУ, не побоялась изменить свою жизнь и поступила в бизнес-школу университета Южной Каролины (США). Теперь она работает директором по маркетингу, рекламе и связям с общественностью крупной международной компании Andrew Int.
Я с отличием окончила экономический факультет МГУ. Потом осталась в аспирантуре, и в 1985 году защитила диссертацию "Государственное регулирование прямых иностранных инвестиций в развитых капиталистических странах". Тогда это была довольно абстрактная тема. После защиты работала на кафедре научным сотрудником. Все складывалось удачно, пока в стране не наступила перестройка.
В 1992 году конгресс США впервые объявил конкурс на получение стипендий для учебы в ведущих университетах США. Мне было уже за тридцать, у меня росли двое детей, но я решила круто изменить свою жизнь. И подала документы. На каждую стипендию претендовали 10 человек, но я успешно прошла все испытания. А потом стала ждать, когда мне подберут университет. Поскольку я хотела специализироваться на международных экономических отношениях, мне предложили бизнес-школу университета Южной Каролины, о котором я раньше вообще ничего не слышала. Когда я об этом узнала, всю ночь проплакала: я-то думала, что мне предложат Гарвард, Стэнфорд, на худой конец, Йель! А потом оказалось, что бизнес-школа университета Южной Каролины уже несколько лет подряд признается журналом U. S. News & World Report лучшей в области обучения международному бизнесу.
На двухгодичную программу МВА я решила не записываться: тогда стипендиатам не разрешалось во время учебы приезжать в Россию, и мне даже страшно было представить, что я не смогу видеть своих детей два года. А выбрала годичную программу.
Учеба меня поразила. Если в России акцент делался на общеэкономические, философские дисциплины, то там нам давали сугубо прикладные знания: бухучет, маркетинг, корпоративные финансы. Еще в бизнес-школе было очень много математики и эконометрии. И все проблемы рассматривались узко — на примере отдельных предприятий, вне связи с внешней средой. Кроме того, слишком много внимания уделялось опыту бизнеса в США, а мировые тенденции оставались в стороне.
Нагрузки были очень большие. К каждому занятию нужно было прочесть как минимум 50 страниц текста и сделать массу практических заданий. И если у нас экзамены сдаются два раза в год, то там — три раза в семестр, так что не расслабишься.
В процессе учебы каждый студент должен был найти себе место стажировки. Мне повезло — меня пригласила на практику компания PepsiCo. В то время PepsiCo думала создать в России производство чипсов, и мне поручили найти потенциальных партнеров для создания СП или покупки предприятия. Я за лето приезжала в Россию в командировки четыре раза, исследовала рынок.
Когда после стажировки надо было выбрать место работы, у меня было уже три предложения с хорошей зарплатой. PepsiCo предлагала год поработать в Лондоне, а потом переехать в Россию, чтобы создать производство. Об этом узнали рекрутеры Coca-Cola и сразу предложили мне должность аудитора, который проверяет деятельность компании во всех странах мира. Я сказала, что у меня двое детей, тогда они предложили заниматься только Европой, а по выходным приезжать в Москву. Мне это не подходило. Третье предложение — от компании Andrew — было самое интересное. Его я и выбрала. Эта динамичная компания только разворачивала свою деятельность в России. Для меня как человека, который хотел что-то сделать сам, это было безумно интересно.
Из США я почти сразу уехала на восемь месяцев в Сибирь, в Красноярск, на должность финдиректора. Тогда мне и пригодились полученные в бизнес-школе знания: например, при анализе себестоимости продукции я применяла западные методики. После этого я приехала в Москву. А два года назад перешла с должности финдиректора на позицию директора по маркетингу, рекламе и связям с общественностью.
Сейчас я думаю, что оканчивать западную бизнес-школу стоит, если вы хотите работать в западной компании — тогда вы будете лучше понимать иностранных партнеров. А вот для работы в российских компаниях западное бизнес-образование не очень подходит, потому что они обычно играют не по правилам.
Но бизнес-школа хороша уже тем, что ты попадаешь в базу данных рекрутеров. Примерно три раза в год ко мне поступают предложения о смене работы. Иными словами, для карьеры диплом западной бизнес-школы очень важен.
МАРИНА ИВАНЮЩЕНКОВА, ЮЛИЯ ФУКОЛОВА
--------------------------------------------------------
Практическая экономика
Чего стоит ваше образование
Диплом MBA — гарантия быстрой карьеры и светлого будущего. Это уже давно стало общим местом. Но мало кто задается вопросом, действительно ли потраченные на обучение по MBA деньги и время того стоят.
Эффективность таких инвестиций каждый может оценить самостоятельно, воспользовавшись известной формулой расчета NPV (net present value, или чистой приведенной стоимости), взятой из любого учебника по корпоративным финансам. Итак, NPV = Со + С1/(1 + r), где Со — инвестиции, С1 — ожидаемые доходы за определенный период времени, а r — норма доходности альтернативных инвестиций. Чтобы вычислить чистую приведенную стоимость полученного бизнес-образования, необходимо знать прежде всего, сколько вам придется заплатить за обучение и проживание (чем дольше учиться, тем больше платить). Кроме того, если вы будете учиться в кредит, сумма прямых затрат на обучение вырастает на сумму набежавших процентов за кредит. Не забудем также о потерянных возможностях (альтернативной стоимости): отправляясь учиться на год-два, вы отказываетесь от дохода, который получаете сейчас и могли бы получить за время обучения. Речь прежде всего о вашей нынешней зарплате, а также о потенциальном доходе от альтернативных инвестиций.
Теперь посчитаем ожидаемые доходы. Они равны сумме ваших годовых зарплат за определенный отрезок времени: допустим, это 5 лет (обычно "корочка" МВА производит впечатление на работодателей в течение 5-7 лет, после этого вместо МВА вашим активом становится ваш послужной список). Каждая бизнес-школа ведет ежегодную статистику о средних, максимальных и минимальных стартовых зарплатах своих выпускников, причем в разбивке по отраслям. Таким образом, разница ваших ожидаемых доходов (уменьшенных на сумму налогов) и инвестиций с учетом дисконтирования за определенный период и будет составлять чистую приведенную стоимость вашего бизнес-образования.
Для примера возьмем одного из героев нашей заметки. Александру Изосимову для обучения в INSEAD (здесь учатся один год) пришлось заплатить около $28 тыс., а также потратить не менее $20 тыс. на аренду жилья, на учебники и т. д. Итого — $48 тыс. Учитывая, что до поступления Изосимов работал консультантом в известной международной компании McKinsey, за год учебы он потерял, судя по всему, не менее $50 тыс.— свой годовой заработок. Не забудем также, что вложенные в обучение деньги он мог бы положить на депозит в банк — доходность валютного депозитного вклада в Сбербанке составляет 7%. Таким образом, инвестиции Александра Изосимова в образование составили $48 000 + $50 000 + $3360 = $101 360. Что касается его доходов, то редакции неизвестна зарплата гендиректора российского отделения компании Mars, однако, согласно официальной статистике INSEAD, средняя годовая зарплата его выпускников в прошлом году равнялась $83 634. Умножим этот доход на пять лет ($418 170) и вычтем расходы — получим, что NPV для Александра Изосимова равен $316 810.
Стоит заметить при этом, что в расчетах мы вынуждены были сделать еще ряд допущений. Во-первых, поскольку в разных странах разные ставки налогов (кто знает, где вам доведется работать по окончании бизнес-школы?), эту статью издержек мы отбросили. Во-вторых, мы отбросили и такую статью дохода, как бонус (средний размер бонуса у выпускников INSEAD — $41 883). Наконец, в случае Изосимова придется исключить из издержек затраты на обучение — его учебу оплатила компания McKinsey.