Вчера при поддержке президента России Владимира Путина в столице Южной Кореи Сеуле было подписано соглашение об отмене визового режима между Россией и Южной Кореей, а также открыт памятник великому русскому поэту Александру Пушкину. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ не скрывает, что вторым обстоятельством он потрясен гораздо больше, чем первым.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Утро Владимира Путина в Сеуле началось скорее поэтически, чем спортивно: ранним утром ему вручили пояс девятого дана по тхэквондо. Владимир Путин не был, правда, замечен в сражениях ногами (по крайней мере, на татами), но можно считать девятый дан по тхэквондо авансом по этому поводу.
Похоже, во многом именно поэтому, чтобы получить еще один заветный пояс, Владимир Путин встал так рано, что, можно сказать, и не ложился, потому что прилетел в Сеул из Ханоя в три часа утра. Уже в час дня, ровно по расписанию, он начал встречу с президентом Кореи Пак Кын Хе, успев до этого еще открыть российско-южнокорейский диалог деловых кругов (а вечером они же его и закрыли).
Российские министры, которые ждали, пока поговорят между собой российский и южнокорейский президенты, спали на ходу и, можно сказать, стоя: большинство из них передвигаются с Владимиром Путиным еще из Москвы, и перелеты с перерывом на двух-трехчасовой сон продолжаются уже третий день (не говоря уж про ночь).
Между тем Владимир Путин и его южнокорейская коллега говорили уже около двух часов. За это время и министры даже успели выспаться в зале заседаний и приготовиться таким образом к переговорам в расширенном составе. Готовность их, впрочем, оказалась невостребованной: Пак Кын Хе, поблагодарив их за ожидание, предложила придерживаться срывающегося графика и продолжить переговоры в расширенном составе за ланчем.
Это сообщение обрадовало всех, по-моему, присутствующих, кроме журналистов.
Каково же было мое удивление, когда через несколько минут, зайдя в зал, где должно было состояться подписание документов, и прежде всего того, вокруг которого многое тут крутилось все последнее время,— то есть соглашения об отмене визового режима между Россией и Южной Кореей,— я увидел здесь всех, кто собрался было на ланч в расширенном составе. Здесь они выслушали (а некоторые и подписали) российско-южнокорейские соглашения. Сергей Лавров вместе с коллегами действительно подписал соглашение об отмене виз: при поездках на срок до 60 дней граждане двух стран могут не связывать себя оформлением не только виз, но и составлением удручающе подробных миграционных карт (через эту процедуру пришлось пройти, видимо, последний раз, и российским журналистам, прилетевшим вчера в Сеул из Ханоя).
После короткого заявления для прессы министры с облегчением приступили наконец к тому самому ланчу в расширенном составе.
— Почему нельзя есть и одновременно вести переговоры? — переспросил, выходя из президентского дворца, министр иностранных дел России Сергей Лавров.— Нас в МГИМО именно этому и учили: разговаривать с набитым ртом.
По-видимому, даже спецсеминары были (это вообще полезно: в такой ситуации плохо прожеванные слова, в отличие от хорошо усвоенной еды, имеют обратную силу).
Напоследок два президента открыли памятник Александру Сергеевичу Пушкину во дворе отеля Lotte. Памятник был накрыт золотой тканью, и из нее высовывалась, а вернее, неумолимо пробивалась протянутая рука с книжкой. Неслышно разминался корейский гармонист в красной косоворотке.
Автором идеи памятника стал помощник главы комитета Госдумы по обороне Игорь Новоселов. Ему 83 года, и перед встречей с Владимиром Путиным он бодр, как Пушкин перед дуэлью с Дантесом.
— Я полагаю,— признался он мне за несколько минут до открытия памятника,— что скульптура — единственное, что может сближать народы. И тем более Пушкин — фигура практически нейтральная!
— Почему нейтральная? — поинтересовался я.— Или почему практически?
— Потому что это человек XIX века,— поясняет Игорь Новоселов.— А все-таки до сих пор символ России. Даже священнослужителя канонизируют не раньше чем через 100 лет. А лучше — позже. Ну, вот, время пришло!
То есть все остальные памятники Пушкину теперь не считаются.
— Я уже 20 памятников поставил,— признается Игорь Новоселов.— 18 из них Пушкину, из них 15 — в зарубежных странах. Чехову в Шри-Ланке, Конфуцию в Москве... В Германии Клаузевицу поставим в форме полковника русской армии — ему звание такое присвоили, было дело, и немцы с нами согласились.
— А с этим памятником какая история вышла? — спрашиваю я.— Почему именно здесь он должен стоять?
— А военный атташе Южной Кореи покидал Москву, я ему говорю: вот в Сеуле памятник Пушкину установить бы! Он начал договариваться со своими, он ведь Пушкиным проникся так, пока военным атташе в Москве работал.
— Столько разных Пушкиных придумали... А этого как? Идея вам в голову пришла? Скульптору? Военному атташе?
По предварительным данным, Пушкин стоя читает свои стихи, держа в одной руке книжку, которую уже и так видно, а в другой — перо, которым, говорят, колет себя в бедро...
— Мы все придумали,— признается Игорь Новоселов.— Сделали Пушкина XXI века. Он везде какой-то угрюмый, какой-то одетый...
— А у вас? — настороженно спрашиваю я.
— А у нас — увидите! — хранит интригу Игорь Новоселов.
Он вздыхает:
— Главное ведь — деньги найти. Скульптуру можно быстро сделать, а вот деньги... Я их и ищу!.. А так-то просят Пушкина и на Коста-Рике, и в Венесуэле, и в Сальвадоре, конечно.
— Так, значит, вы деньги ищете,— уточняю я.— А скульптор где?
— Скульптор — Кузнецов-Муромский, он не приехал, говорит — работы много. Он еще одного Пушкина, кажется, делает. Ему сейчас уже не до этого.
— Это первый памятник иностранному писателю,— говорит южнокореец, ведущий церемонии,— выполненный в полный рост на корейской земле.
Появляется Владимир Путин.
Падает занавесь... ну, что сказать? Непросто, конечно, узнать в этом бисексуальном юноше с бакенбардами, органично переходящими в курчавую бородку, великого русского поэта. Но придется.
— Я не знаю,— говорит президент России,— что наши друзья могли бы еще сделать, чтобы растопить сердце русского человека.
Увы, мое личное сердце что-то черствеет.
Слегка подтапливает его, пожалуй, только южнокорейский баритон, спевший романс "Я вас любил". Для этого ему пришлось закончить консерваторию в России.
— Я вас любил так искренне, так нежно, как дай вам Бог любимой быть другим,— заканчивал он, обращаясь уже непосредственно к памятнику.
Исполнитель в красной косоворотке с гармонью, мысленно репетировавший свое выступление на свежем воздухе последние полтора часа, исполнил его тоже мысленно: церемония закончилась на романсе.
Владимир Путин уехал. Александр Пушкин остался.
И вряд ли могло быть наоборот.