Стильная рука

Алексей Тарханов

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 2

"Стиль и история" Cartier в Гран-пале

Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов

Браслеты, около 1930 года

Фото: Cartier

В Парадном салоне Гран-пале, Большого дворца, проходит выставка дома Cartier, которая называется "Стиль и история". Это не только подробный рассказ о том, как марка завоевала свою славу, это ее история, увиденная глазами сегодняшних ювелиров, художников, клиентов.

На первый взгляд немногое изменилось. Один из экспонатов — сделанный в 1947 году к 100-летию марки наивный театральный макет первой ювелирной лавочки Луи-Франсуа Картье на бульваре Итальянцев. Дело происходит в 1859-м, и дамы сидят перед столиками продавцов в шляпках и платьях с кринолинами. Кринолины пока что не вернулись в моду, но это единственное отличие от того, как торговля у Cartier происходит сейчас. Дамы сидят себе перед столиками, а ювелиры прельщают их всяческой красотой.

Конечно, это самый правильный способ наслаждаться ювелирными украшениями. Их надо брать в руки, подносить к свету, пробовать огранку на ощупь, гладить браслет или кольцо снаружи и внутри. Их следует держать дома, но не неразличимыми грудами, вроде тех, которые вносят в протоколы при обыске, а отдельными, редкими и точно выбранными предметами. Ювелирное искусство на самом деле прекрасно тем, что это искусство прямого диалога с владельцем. Оно создается для единственного человека, для меня.

Украшение, сделанное специально или точно подобранное,— это не только вес, проба и караты. Это настоящий домашний музей на ладони, когда в единственном предмете отражено все: эпоха, история, художественный стиль, собственные вкусы владелицы. Люди, которые это понимают, заболевают этим всерьез и надолго. Недаром и не даром Элизабет Тейлор, одна из вернейших клиенток Cartier, назвала свои воспоминания "My Love Affair with Jewelry".

Совсем другая история — на выставке. Попробуйте показать ювелирные украшения так, чтобы на них было интересно смотреть. Самый дисциплинированный зритель устанет их разглядывать, даже если каждое из них — сокровище. Каждое достойно внимания, каждое должно быть подано в буквальном смысле слова как драгоценность.

Легко представить себе выставку одного украшения — вроде бриллиантовой броши, принадлежащей королеве Британии. Розовый бриллиант весом в 23,60 карата, найденный в 1947 году в копях, открытых канадским геологом Вильямсоном, и носящий поэтому его имя, был подарен Елизавете на свадьбу. В год коронации Cartier по ее заказу поместил удивительный камень в центр броши в виде цветка, где розовый бриллиант обрамлен лепестками из белых бриллиантов.

Возле нее одной можно провести полчаса. А таких вещей почти 600, не считая документов, рисунков, картин, платьев. Тем не менее выставка в Большом дворце сделана так, что от нее не устаешь. Чтобы нам помочь, кураторы поместили каждую из вещей в систему исторических и стилистических координат. Рядом с брошами, колье, парюрами на портретах предстают те женщины или мужчины, которые ими владели, играли, наслаждались.

Слишком часто употребляемое определение Cartier "король ювелиров и ювелир королей" не просто мантра для журналистов. Как свита делает короля, так и ювелира делают клиенты. Тем более если клиенты — короли. Но семье Картье просто необходимы были все эти женщины, знаменитые богачки ХХ века, постоянные, сумасшедшие клиентки. Барбара Хаттон, Марджори Пост, Дейзи Феллоу — они тоже принцессы, королевские дочери и невесты, пусть короли их распоряжались не британским флотом, а хлопком, зерном или швейными машинками Singer.

Выставка Cartier — это еще и дань уважения тем, кто дал дому возможность работать, кто поддерживал его своими деньгами, подталкивал и направлял своими заказами и своими капризами. Что такое история дома, как не история людей, его населявших?

Интерьер Почетного салона с его сводами, слишком высокими для крошечных вещей, доверен художникам. С современным искусством у Cartier давняя дружба, недаром они поддерживают свою Fondation Cartier. Специально для выставки Антуан Одье и Мануэль Вароз, графики, художники, дизайнеры из Antoine + Manuel разработали особую систему проекций, превращающих своды в фантастическое пространство, где ювелирные мотивы превращаются в архитектуру. Нечто вроде компьютерного калейдоскопа, где есть и египетские колонны настольных часов, и цвета ювелирных гирлянд тутти-фрутти, и узоры бриллиантовых кокошников. Видеоинсталляция называется "Cartieroscop", а сами художники говорят о том, что им хотелось превратить выставку в "кабинет гигантских миражей". Очень простая и одновременно очень эффектная идея, в ней есть и современность, и пассеизм, напоминающий о прустовском волшебном фонаре, с которого начинаются поиски утраченного времени.

Мне кажется, это отлично рекомендует нынешнюю марку, способную играть с почти детскими, наивными образами. Cartier сами были по-детски упрямы и наивны, потому что брались за все, что окружало их клиентов. На выставке есть и посуда для пикника, и сумочки, и портсигары, и косметические наборы. Напрасно мы сейчас удивляемся тому, что у Cartier есть и парфюмерия, и очки, и ручки — это их история, они имеют право.

Маленький стиль Cartier развивался в согласии с большими стилями — с модерном, ар-деко, ориентализмом, но в каждом из этих стилей они ухитрялись сделать что-то такое, что заставляло потом историков искусств в числе знаковых вещей упоминать их шедевры. Ювелиры носом чувствуют моду. Не слишком ли они податливы? Может, правильнее было бы, чтобы они упорно делали что-то свое, ожидая, пока неблагодарная публика к ним повернется? Сила Cartier как раз была в том, что они не боялись принять чужое и в этом остаться самими собой. Они позаимствовали эмаль у Фаберже и добавили особенные цвета, которые и сейчас кажутся смелыми. Они подружились с махараджами и сделали их индийский стиль своим. Они поняли эстетическую революцию "Русских сезонов" 1909 года — недаром на выставке портрет Тамары Карсавиной в "Жар-птице" соседствует с драгоценной шапочкой, которую носила Ида Рубинштейн в "Шахерезаде".

Cartier были актуальны, точно газетчики. Кураторы легко доказывают нам, что, говоря "Cartier", мы подразумеваем Францию, и наоборот — вспоминая о великих красавицах, художниках и военных, мы всегда имеем в виду Cartier. На то в витрине положена шпага Жана Кокто, которую он заказал к избранию в академию, и маршальские жезлы Петена и Фоша, которые они получили к победному окончанию войны.

Я не раз бывал в ювелирных мастерских Cartier, говорил с мастерами, работающими на эту марку, но в ремесле мало есть такого, чего невозможно повторить. Приходят и уходят камни, они разные, но приемы работы в той или иной степени одинаковые. Мне очень интересно то, с каким искусством Cartier работают над драгоценными материалами. Но куда больше меня поражает, с каким искусством они работают над собственной историей.

Эта работа началась с 1983 года, когда ювелиры стали собирать свою Collection Cartier, включающую ныне полторы тысячи предметов, треть которых попала на выставку. Были рядом другие марки, ничуть не менее творческие, но мало кто из них сумел остаться столь мощной легендой. Это лишнее доказательство того, что история не делается, история пишется, и в написании и поддержании ее в рабочем состоянии Cartier нет равных. Не знаю, реально ли научиться у них делать вещи. Но стоило бы научится у них, как создавать свою историю, как подавать ее и уж только потом — продавать.