Премьера балет
Фото: Marco Brescia & Rudy Amisano/La Scala
Фото: Marco Brescia & Rudy Amisano/La Scala
Фото: Marco Brescia & Rudy Amisano/La Scala
Первой балетной премьерой сезона театра "Ла Скала" стал "Вечер Ратманского" ("Serata Ratmansky"). Он состоял из итальянской премьеры "Русских сезонов" Леонида Десятникова, "Concerto DSCH" Дмитрия Шостаковича и мировой премьеры балета "Опера", музыка и идея которого принадлежат композитору Десятникову. Из Милана — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Вечер, посвященный одному хореографу, огромная честь для автора: как правило, именных программ удостаиваются классики вроде Баланчина или Ролана Пети. Впрочем, Алексей Ратманский, один из самых востребованных хореографов мира, уже прошел изрядную часть пути по зачислению в сонм живых классиков. К тому же в прошлом миланском сезоне его "Concerto DSCH", поставленный на музыку Второго фортепианного концерта Шостаковича, имел большой успех, так что Махарбек Вазиев, худрук балета "Ла Скала", не слишком рисковал, заказывая балетмейстеру постановку уже известных и любимых "Русских сезонов", а также совсем нового оригинального балета.
Хореограф Ратманский пригласил своего любимого композитора — Леонида Десятникова; тот придумал идею балета (оммаж великой опере "Ла Скала") и, используя тексты из разных либретто Пьетро Метастазио, создал великолепный, слегка шаржированный портрет барочной оперы, состоящий из увертюры, финала и семи разнохарактерных арий, речитативов и дуэта. Стильные костюмы — облегченные реплики старинных балетных одежд (камзолы, панталоны, мужские "античные" юбки, укороченные выше колен пышные платья дам, латы и шлемы "римских" воинов и воительниц) — придумала оскароносная американка Коллин Этвуд. Вендал Харрингтон, тоже американка, запустила по заднику остроумные движущиеся видеопроекции по мотивам барочных картин и скульптур: кудреватый Марс, вплывающий со своим копьем в воинский стан латинян, театральные маски, выражающие крайнюю степень гнева или отчаяния, астрологические символы, окруженные плавающими мраморными ликами,— каждой сцене соответствует собственное оформление. Сам же Ратманский решил делать "сюжетный балет, который был бы абстрактным",— то есть, попросту говоря, вновь применить свой любимый принцип: пересказать танцем содержание или основной мотив литературного первоисточника. А поскольку единой сюжетной нитью арии "Оперы" не связаны, получается "абстракция", то есть как бы формальное исследование музыкальных и танцевальных структур. Этот прием несколько лет назад блистательно сработал в "Вываливающихся старухах" — балете Ратманского на вокальный цикл Десятникова, написанный на стихи Хармса и Введенского.
Но аббат Метастазио — не обэриут Хармс. Похоже, хореограф так и не решил, какую степень свободы и какую дозу иронии он может себе позволить в обращении со столь серьезным материалом. С одной стороны, цари и воины, поющие женскими голосами, провоцировали на травестийность, с другой — все-таки речь в ариях идет о нешуточных событиях: войнах, борьбе за власть, божественном промысле, любовных утратах. Итальянским артистам, играющим этот театр в театре (и персонажей арий, и театральных премьеров эпохи барокко, эти роли исполняющих), нужный тон было найти тем более трудно. Лучше всех это удалось Роберто Болле: кумир итальянцев, в сущности, играл самого себя — снисходительного и лучезарного красавца, радующего зрителей сериями неторопливых пируэтов, а партнершу — своим вниманием. Мик Дзени, которому досталась куда более трудная партия — насыщенная стремительными и обильными прыжковыми виртуозностями (надо сказать, в усложнении мужских соло Ратманский неустанно прогрессирует), задуматься над образом явно не успевал. Однако азарт, ловкость и легкость, с которыми танцовщик вывязывал петли навороченных па, вполне могли сойти за черты характера его дерзкого и победительного персонажа.
Хуже получилось с дамами: Беатриче Карбоне и Эмануэла Монтанари ни техникой, ни яркостью актерских дарований не смогли заполнить те лакуны, которые оставили в 40-минутной "Опере" их танцевальные фрагменты. Женские сцены казались затянутыми — будь то эпизод войны, где дамы играли полководцев враждующих армий, или долгие взаимные жалобы-утешения. Слишком монотонным выглядел и дуэт Карбоне--Болле, полный партерных проездов, низких подкруток и плавных невысоких поддержек,— дуэт столь тяжкий физически, что по просьбе партнерши композитор был вынужден купировать полторы минуты чудесной музыки. Восемь кордебалетных пар, еще не втанцевавшихся в сложную хореографию, были слишком озабочены выполнением комбинаций и четкостью перестроений — чрезвычайно обильных и быстрых: им было вовсе не до актерства. Не поняла жанра спектакля и публика, принимавшая все происходящее с покорной серьезностью: таких явных подсказок, которые рассыпал Ратманский в стилизованном придворном балетике из московского "Пламени Парижа", итальянцы не получили.
В результате "Опера", обещавшая стать сенсацией года, уступила в успешности "Русским сезонам", которые мужской состав "Ла Скала" исполнил с истинно русской удалью, а этуаль Светлана Захарова — с такой радостной игривостью, с какой в Москве не танцует никогда. А лидером "тройчатки" оказался полюбившийся итальянцам "Concerto DSCH". В этом балете, полном советских хореографических реминисценций, солисты Федерико Фрези и Антонио Сутера достигли высот присяжных российских виртуозов, а прима Захарова так доверчиво и проникновенно сыграла социалистическую влюбленность в юного Карло Ди Ланно, что адажио этой пары оказалось центральным лирическим эпизодом всего вечера — в нем сконцентрировалась простая человечность умного хореографа Ратманского.