Сегодня утром истекают те двое суток, в течение которых заместитель командующего федеральной группировкой Константин Пуликовский предложил мирным жителям Грозного покинуть город. И хотя усилиями прибывшего вчера в Чечню Александра Лебедя угроза штурма вроде бы снята, а министр обороны Игорь Родионов на вторые сутки вдруг решил дистанцироваться от ультиматума Пуликовского, обострение ситуации вокруг чеченской столицы вызывает немало вопросов. И главный из них: кто же на самом деле решает, что, как, кому и зачем нужно делать в Чечне?
Вчерашний день оказался крайне напряженным для всех, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к Чечне. Жители Грозного (разумеется, те из них, кто узнал об ультиматуме) выбирались из обреченного города в надежде успеть до "конца света". Официальные власти Чечни пытались наладить помощь беженцам и одновременно уговорить военных отменить штурм. Федеральные войска подготовку к атаке не прекращали, а заодно — для профилактики — бомбили подозрительные районы чеченской столицы. Что иначе как реальной подготовкой к штурму не назовешь. Боевики в свою очередь готовились к "теплой" встрече, минируя то, что еще можно заминировать, и планируя на всякий случай пути возможного отхода. Александр Лебедь, стоически выдержав все призывы немедленно мчаться в Чечню, вылетел туда лишь в три часа дня и тут же уединился с Пуликовским. Политики наперебой выступали с призывами "остановить безумие". Президент, по утверждению его пресс-службы, продолжал осмотр одного из санаториев на Валдае, определяя, заслуживает ли он стать местом для отдыха.
Самое же удивительное, что все упомянутые персонажи очередной чеченской драмы действовали совершенно независимо друг от друга. Добавляет неразберихи в эту и без того сложную для понимания ситуацию и традиционное отсутствие единоначалия во всей чеченской кампании. В отсутствие президента взять на себя полную ответственность за столь неблагодарное дело согласен, кажется, лишь генерал Лебедь. И "широкие полномочия" от президента он получил. Но полномочия эти не работают. Зато "работают" другие центры власти. Выполнять данное президентом Лебедю поручение почему-то активно взялся Пуликовский, в то время как Лебедь посчитал документ с президентским факсимиле "некомпетентным" и даже не имеющим отношения к главе государства. Надежды на мирный поворот дела в связи с возвращением в Чечню генерала Тихомирова также не оправдались: еще в Москве тот заявил, что идею штурма поддерживает. А пока Пуликовский пугал ультиматумами чеченцев, силовики в Москве заседали. Заседал вчера полдня в Волгограде и глава Минобороны — с руководством Северо-Кавказского округа. Итогом совещания стал весьма невнятный комментарий министра, что он, дескать, никаких "ультимативных" поручений Пуликовскому не давал, а самостоятельно тот такого решения не имел права принимать. Но и министр в ситуацию ясности не внес: будет штурм или нет, отменен ультиматум или нет, вчера вечером оставалось неясным. Вместе с тем при желании отменить штурм и внести ясность в ситуацию и Родионов, и Лебедь могли одним росчерком пера. Но складывается впечатление, что внести ясность — дело наиболее трудное, ибо единой стратегии, не говоря уже о согласованности тактических действий, у московских политиков просто нет.
Впрочем, в случае, если штурм все-таки начнется — сегодня или еще через 48 часов, — все это будет уже не важно. И поскольку Грозный федералы уже однажды брали, представить себе, как будет выглядеть новый штурм, нетрудно, ибо никакими новыми изысками военного искусства федералы до сих пор не злоупотребляли. Начнется он с воздушных бомбардировок и многочасовой артподготовки с использованием самых разрушительных видов оружия, включая системы залпового огня. Затем в Грозный (вернее, в то, что от него останется) "на броне" войдут ударные части, которые будут, бросая сожженную дудаевскими гранатометами технику, отвоевывать дом за домом в уличных боях. Продлится все это, естественно, не день и не два: даже в самых оптимистичных прогнозах военных на полную "зачистку" города от боевиков отводится не меньше месяца.
Впрочем, это мнение журналиста. За компетентным комментарием по поводу "тактики уличных боев" корреспондент Ъ обратился к зампреду комитета по обороне Госдумы генерал-лейтенанту Михаилу Суркову. По его словам, тактика такая в уставах российских вооруженных сил отсутствует. Учения с имитацией боевых действий в городских условиях проводятся редко, и соответствующего опыта у наших военных нет. За рубежом такие действия отрабатываются, хотя это скорее полицейские, нежели военные способы: сначала применяют задымление, затем пускают слезоточивый газ, выкуривая противника. Для штурма зданий используется спецтехника, штурмовые лестницы, крючья, которых в наших войсках просто нет. А в федеральной группировке, насколько известно генералу, не хватает даже элементарных дымовых шашек. Артиллерию же в условиях города, как полагает Сурков, применять практически невозможно: "Это все равно, что по воробьям из пушки палить". Танки и БМП на улицах также беспомощны (об этом свидетельствует опыт предновогоднего первого штурма в самом начале войны). Технику расстреливают в упор из гранатометов, накрывают брезентом смотровые щели, поджигают — боевиками все эти методы хорошо освоены. Посетовал генерал и на нашу систему связи, с ней в городе тоже проблемы. За здание заехал — уже не слышно. Поэтому применение при штурме тяжелой техники и авиации генерал Сурков считает безрассудством: жертв будет много.
К сказанному можно лишь добавить, что уничтожить основные силы боевиков штурм также не поможет. Это становится очевидным, если вспомнить штурм Грозного зимой 1995 года (тогда отряды сепаратистов ушли из города почти без помех) или осаду военными сел на юге Чечни, когда никакие "тройные кольца окружения" не мешали боевикам уходить на новые позиции. То есть после очередного возвращения руин Грозного под контроль федералов война не кончится!
Но тогда возникает вопрос: зачем штурм вообще нужен?
В чем-то даже по-человечески понятными кажутся чисто материальные резоны. Разрушение только что восстановленных (или числящихся таковыми) объектов в результате диверсий боевиков стало в Чечне хорошей традицией. А масштабные акции вроде мартовского или нынешнего захвата Грозного — особенно с последующим артиллерийско-авиационным "вытеснением боевиков" — позволяют списать на войну любые, даже самые фантастические денежные траты. Хотя назвать точную сумму крутящихся вокруг Чечни рублей и долларов не сможет, наверное, никто, приблизительно представить себе их масштаб можно путем несложной арифметической операции. Одобренная указом президента целевая программа восстановления Чечни предполагает выделение на эти цели 16,2 трлн рублей и $1 млрд. Еще примерно 5 трлн руб. должно поступить в виде инвестиций и из бюджетов отдельных министерств и ведомств. Через официальное правительство республики проходят далеко не все эти средства, поэтому сумма в 1,5 трлн руб. (по словам Доку Завгаева, именно столько поступило в Чечню на сегодняшний день) наверняка занижена. Если же предположить, что за почти восемь месяцев нынешнего года на восстановление республики была выделена хотя бы пятая часть всех запланированных средств, то эта сумма уже вполне сравнима с задолженностью государства по зарплате бюджетникам (более 5 трлн руб.) и по пенсиям (более 7 трлн). И уж во всяком случае для того, чтобы заставлять людей снова и снова "гибнуть за металл", этих 12 нулей более чем достаточно.
Но это лишь предположение. Как предположение и то, что во всей нынешней неразберихе на чеченском ринге (к тому же в отсутствие главного арбитра) сама Чечня — не главное. Игра амбиций политиков — вот, пожалуй, наиболее мягкий диагноз происходящего. Складывается впечатление, что борьба идет не за то, чтобы занять первое место (место главного миротворца в Чечне), а за то, чтобы не дать занять его другому.
ДМИТРИЙ Ъ-КАМЫШЕВ