Вечно живое учение графа Алексея Константиновича Толстого снова оказалось востребованным российской политической сценой. На сей раз в лицах и характерах была разыграна толстовская "Мудрость жизни": "Если кто невольным звуком огласит твой кабинет, ты не вскакивай со стуком, восклицая: 'Много лет!'". Грозная патриотическая оппозиция в прошлое воскресенье изо всех сил напряглась, стращая правительство недоверием, а президента — импичментом, всю неделю краснела и тужилась, но в пятницу торжественно выпустила воздух: внеочередное пленарное заседание Думы кончилось ничем.
Оконфузившихся коммунистов, которые опять истошно кричали "волки! волки!", безнадежно девальвируя собственную риторику, может утешить лишь то обстоятельство, что ненавистные им воскресные политики оказались вровень с ситуацией, ничуть над ней не возвысившись. Оперативный Павел Лобков еще в пятницу, успев побеседовать с Геннадием Селезневым в передаче "Герой дня", исчерпал случившееся и закрыл тему. "Невольный звук", даже переместившись в эфире и попав на телевидение, не поддается глубокомысленной аналитике. Однако и в субботу, и в воскресенье знатные комментаторы — Сергей Доренко и особенно Николай Сванидзе с Евгением Киселевым — не раз вскакивали со стуком, восклицая: "Много лет!" — то есть злорадно и занудно разъясняли то, что разъяснений уже не требовало.
Такая аффектированная дотошность могла уморить и самых беззаветных пикейных жилетов: наиболее чуткий среди воскресных политиков — Николай Сванидзе вроде бы это понял, под занавес сделав наблюдение, которым впору было ограничиться: "Незамеченным остался один факт, вернее забавное совпадение. Как нам стало известно, внеочередное заседание Думы стоит российской казне порядка двух с половиной миллиардов рублей. Это как раз полмиллиона долларов — ровно столько, сколько было в пресловутой картонной коробке".
Хождение по одному и тому же кругу, продемонстрированное на выходные телевизионными комментаторами, является во многом вынужденным: в отсутствие экстремальной ситуации надо предаться аналитике как таковой, что требует специального усилия. Избежать его можно двумя путями: или имитировать захватывающую коллизию, насытив телевизионный вариант той детективной сложностью, что отсутствовала в простейшем житейском первоисточнике, или, уже не сообразуясь ни с какой реальностью, из передачи в передачу развивать скандал собственного сочинения. Сванидзе с Киселевым, мужи сдержанные и степенные, уныло бредут первым путем, задорный Доренко — вторым, конечно же, более выгодным. Отныне драматургия его программы больше не отягощена низменными информационными поводами — воспарив, она целиком находится в творческой власти ведущего первого канала.
В прошлый раз, процитировав давнишнее интервью Лукашенко, то есть бесстрашно обнародовав любовь белорусского президента к немецкому фюреру, впрочем, и так хорошо известную, Сергей Доренко по всем сценарным правилам начал новую передачу с продолжения заявленного конфликта, но продолжения во всех отношениях загадочного и интригующего: "Официальный Минск не разделяет симпатий Лукашенко к Гитлеру. Пресс-служба белорусского президента считает его высказывания о Гитлере насквозь лживыми". Поворот, действительно, неожиданный. Если понимать Доренко буквально, белорусские журналисты явили пример воодушевляющего гражданского мужества. Следуя презренной логике, надо полагать, что пресс-служба белорусского президента с высоко поднятой головой ушла в отставку, дав на прощание публичный отпор сатрапу — мол, заберите назад свое жалованье. И кому, как не коллегам, это оценить и превознести.
Но приличествующего случаю панегирика почему-то не прозвучало. То ли выдающееся событие не имело места, то ли в аналитической программе "Время" места ему не хватило. Лишь в самом конце передачи Доренко снова вернулся к пресс-службе президента Белоруссии, которая "отрицает слова Лукашенко", — фраза, которую можно понять двояко. Но скорее всего, речь идет о чем-то в высшей степени ординарном: журналисты, работающие на Лукашенко, видимо, считают аудиозапись, прокручиваемую первым каналом, "насквозь лживой" в том смысле, что сфабрикованной. Подобную реконструкцию приходится делать за Доренко: сам ведущий, переполненный высокоартистической иронией, уже излагает не простую последовательность фактов и даже не обобщающий результат, а лишь свое к нему отношение, причем выраженное исключительно интонационно. Очень изощренно, боюсь, что даже чересчур изощренно для демократической аудитории первого канала; во всяком случае, в мои вологодские мозги это укладывается с трудом.
Но Доренко-Пруст уязвим не только по форме, но и по существу. Нет ничего удивительного, и даже, более того, зазорного, если пресс-служба Лукашенко страстно называет черное белым и наоборот. Она за это деньги получает. Она не Понтий Пилат и не задается вопросом, что есть истина, а защищает интересы своего президента. По сути Доренко упрекает людей в том, что они, боясь остаться на улице, не хлопают дверью. Это не слишком человечно и к тому же небезопасно: правдолюбцу с первого канала могут предъявить другую аудиозапись. Зачем на это напрашиваться?
Гордая игра в независимую журналистику, начатая В. Т. Третьяковым, безвкусна, хуже того, бессодержательна. Даже если б Сергей Доренко и впрямь имел выдающиеся аналитические способности, зрителей первого канала это бы только путало. Нажимая в субботу вечером на главную телевизионную кнопку, ширнармассы желают знать, что думает обладающее властью начальство и каковым оно хочет сегодня выглядеть. Из программы Доренко именно это понять невозможно.
В последней его передаче был один вполне любопытный сюжет. Николай Гончар, солидаризируясь с президентом Украины Кучмой, предлагал решить проблему Черноморского флота, установив над ним совместное управление, и особенно упирал на выгоды дружбы с Украиной сейчас, когда там началась реальная приватизация. Следуя логике Гончара, интересы большого бизнеса сегодня совпали с процессами интеграции и в старое доброе время следовало предположить, что не чуждый ОРТ Б. А. Березовский, став замсекретаря Совета безопасности, на новый буржуазный манер собирает земли русские и выслал Гончара объявить об этом. Очертания забытой Тавриды уже туманили бы воображение обывателя.
Но высокоавторский Доренко не подлежит такой грубой трактовке. "Президент Ельцин, — сказал он в своем вступлении к украинскому сюжету, — возможно, больше не поедет за границу. Президент подтвердил, что первый его визит за рубеж будет на Украину. В то же время Ельцин не поедет на Украину, пока не будет решен вопрос о разделении флота. Поскольку вопрос о флоте, похоже, не будет решен никогда, то загранкомандировок у Ельцина не предвидится".
После столь великой иронии делать практические выводы не слишком уместно, равно как и строить планы на отдых в Крыму.
АЛЕКСАНДР Ъ-ТИМОФЕЕВСКИЙ