По остывшим следам

Как погибли израильские подростки, захваченные террористами, и почему эта история всколыхнула Израиль

Владимир Бейдер, Модиин

Они шли, шли и шли. Часов с пяти — уже сплошным потоком. Шоссе перекрыли давно, машины разворачивали в объезд, рейсовые автобусы, трудящиеся сегодня как шаттлы между автостоянками у дворца культуры и молла и кладбищем, останавливались теперь далеко, не в силах пробиться сквозь людское море, и выплескивали в него новые порции. От автобусов шли пешком, под солнцем, палящим как печь (эти дни чрезвычайно жаркие даже для Израиля), по дороге, петляющей меж каменистых холмов, где ни капли тени: заботливо вбитые в скальный грунт деревца, каждое в треугольной дощатой оградке и со своей системой орошения, еще не успели вырасти,— кладбище-то молодое. Как и сам город, Модиин, названный так по имени деревни, где родились Маккавеи. В 167 году до н.э. они вместе с отцом, деревенским головой, подняли здесь восстание против греков, освободили Храм, восстановили независимость Иудеи и отстаивали ее в кровопролитных войнах три десятилетия.

Современному Модиину всего 20 лет, и в нем отродясь не бывало так много народу. Все население города (включая меня — я в нем живу последнее десятилетие) около 80 тысяч. В минувший вторник на похороны трех мальчиков — 16-летних Гилада Шайера и Нафтали Френкеля и 19-летнего Эяля Ифраха — пришло больше 100 тысяч. Включая премьер-министра, двух президентов — нынешнего и будущего, двух главных раввинов — ашкеназского и сефардского, практически всех министров, начальника Генштаба, депутатов Кнессета, послов (в частности, американского: у Нафтали кроме израильского было еще и гражданство США).

Внимание объяснимое. Больше двух недель, с тех пор как стало известно о похищении ребят, вся страна жила их судьбой, ничего важнее для израильтян не было. А когда, за сутки до похорон, стало ясно, что их убили, общенациональная тревога сменилась общенациональной скорбью. Как раньше мальчиков ждала вся страна и искала вся армия, так теперь вся страна хоронила. Кто не пришел на похороны — сидел у экранов.

Евреи, особенно между собой, когда нет чужих глаз, не перед кем соблюдать приличия и стесняться некого, народ склочный. "Два еврея — три мнения" — это не просто шутка, это диагноз. Богатство их разногласий не поддается учету, а непримиримость друг к другу не знает границ. В Израиле степень концентрации этого кипящего бульона доведена до апогея и перманентно выплескивается с силой гремучей смеси. Но в момент общей беды вся эта муть исчезает — и мигом возникает иная субстанция, ее со стороны воспринимают как вообще свойственное евреям единство. Только мы внутри знаем, что его на самом деле нет. Хотя каждый из нас с ним сталкивался. Однако вблизи различимы детали, они мешают обобщениям. Так и на этот раз.

"Тремп"

Начнем с деталей, чтобы понятнее стал событийный контекст.

Все погибшие мальчики — учащиеся иешив — так называются религиозные учебные заведения в иудаизме. Сразу возникающая у российского читателя аналогия с духовной семинарией не подходит. Иешива — не раввинский институт, а заведение, где изучают Тору и Талмуд. В религиозных семьях это считается обязательным для мальчиков, является синонимом образованности вообще, большинство проходит обучение в иешивах, но раввинами становятся единицы — в основном те, кто выбирает религию в качестве профессии. К погибшим ребятам это вряд ли относилось. Гилад Шайер и Нафтали Френкель, например, учились в знаменитой иерусалимской иешиве "Мекор хаим", возглавляемой раввином Адином Штейнзальцем — одним из крупнейших знатоков и популяризаторов Талмуда, первым в истории переводчиком Талмуда на иврит и английский (том "Введение в Талмуд" вышел под его редакцией даже на русском). И наверняка ребята были продвинутые в иудаизме: для поступления в "Мекор хаим" следует пройти сложное собеседование, что вообще для большинства иешив нехарактерно, в них принимают по желанию. Но вряд ли собирались идти по профессиональной религиозной стезе. Нафтали прочили научное будущее. Это у него, видимо, наследственное: его дед, профессор Авиэзри Френкель,— математик с мировым именем, один из создателей первого израильского компьютера.

Все три парня принадлежали к течению религиозного сионизма и, как многие представители этого сектора израильского общества, жили в еврейских поселениях за "зеленой чертой".

Это тоже важные детали. Первая — идеологическая и даже психологическая. Для жизни за "зеленой чертой", то есть в окружении арабских деревень, нужны особая мотивация, сродни мессианской, и бойцовский характер, привычка к опасности. Не случайно большинство ребят из поселений служат в боевых частях, а значительная часть офицеров боевых частей — поселенцы. А вторая — бытовая. Рейсовые автобусы в поселения заходят редко — один или несколько раз в день, и безлошадная молодежь обычно пользуется попутками.

В Израиле это называется словом "тремп", что по-английски неточно. Места, где принято ловить попутки (обычно автобусные остановки на выездах из городов и развилках дорог) называют "тремпиадами". Водители-поселенцы (не только они, но они — обязательно, сами бывали в шкуре "тремпистов") обычно притормаживают у "тремпиад", чтобы подобрать, с кем им по пути, а дальше высаживают у следующей "тремпиады", чтобы те продолжили путь на перекладных.

12 июня был четверг, конец учебной недели. Подростки ехали домой на шаббат. Спешили. Начинался чемпионат мира по футболу. Гилад и Нафтали — друзья и однокашники по иешиве (сидели на второй скамье справа, сказал их учитель на похоронах), страстные болельщики — вместе добрались до "тремпиады" на перекрестке Алон-Швут в Гуш-Эционе. Там же оказался Эяль Ифрах. В 21:40 он позвонил домой, что ловит "тремпа". Лишь через час повезло: остановился Hyundai. Сидевший рядом с водителем приоткрыл окно. Радио в машине передавало актуальную программу второго госканала: депутат Кнессета от левой партии "Авода" Шели Яхимович в интервью ругала (она это умеет!) премьера за срыв мирных переговоров с палестинцами.

— Эльад! — выкрикнул Эяль название своего городка.

Водитель кивнул. Эяль полез на заднее сиденье. Следом запрыгнули Нафтали и Гилад. Они знали, что им по пути — за время ожидания все на "тремпиаде" успевают перезнакомиться и выяснить, кому из них куда. Общий путь оказался последним.

Провал

После полуночи забеспокоились родители. Отцы ребят обратились в полицию. Им посоветовали подождать до утра. Отец Гилада попросил помощи в службе безопасности поселения, находящегося невдалеке от "тремпиады", на которой был его мальчик.

— Так бывает, это же дети! — объяснила многоопытная дежурная.

Только в три часа ночи сведения о не вернувшихся домой подростках дошли до армии и службы общей безопасности ШАБАК. Только к утру их стали искать. В пятницу утром обнаружили неподалеку от Хеврона — известно, что там хамасовское гнездо — сгоревший Hyundai. Сомнений не оставалось: это похищение. А специалисты поняли: время упущено. Следы остыли.

Выяснился и вовсе позорный факт. В 22:25 на телефон диспетчерской службы полиции "100" поступил звонок.

— Меня похитили! — шепотом произнес парень (теперь известно — это был Гилад Шайер).

Дежурный — на смене в это время был солдат срочной службы (многие призывники поступают в распоряжение полиции) — пытался уточнить информацию. Не получив ответа, доложил о звонке вышестоящему офицеру. Она тоже стала требовать ответа от звонившего, а не дождавшись, прокрутила запись оперативнику, и вместе они решили, что это скорее всего розыгрыш. Таких ложных вызовов поступает за смену сотни. Дальше о звонке не сообщили. Пока не поднялся переполох.

— Как такое могло произойти? — спросил я бригадного генерала полиции в отставке, опытного оперативника, возглавлявшего полицейское управление одного из самых криминальных районов в центре страны, Аарона Таля.

— Это должно было случиться, это случается каждый день, а заговорили об этом лишь потому, что произошла трагедия.

По словам Аарона Таля (кстати, он был первым представителем израильской полиции в Москве), ошибка системная. В израильской полиции считают, что жалко держать опытных полицейских на телефоне — они нужны на улицах. В диспетчерской сажают операторами стажеров, часто — солдат-срочников после нескольких недель обучения. Мировая практика иная. В США на пульте службы спасения "911" сидят профессионалы, они по телефону могут часто сделать так, что нужда в отправке патрульной машины отпадает. И даже в Израиле — в службе скорой помощи — та же практика. Аарон Таль вспомнил, как, будучи капитаном, принял роды. Всполошенный отец, когда у жены начались схватки, набрал не "101" — скорую, а "100" — полицию. Когда Аарон прибыл с патрулем на место, менять что-либо было поздно. Он позвонил в скорую сам и сделал все по указаниям диспетчера. А став начальником полиции, посадил на телефон самого опытного офицера, за что получил нагоняй от начальства.

— Теперь все изменится? — спросил я.

— Сначала должны полететь головы,— сказал генерал Таль со свойственным ему юморком.— Вот тогда что-то изменится.

Говорил он со мной, но его словно услышали: генеральный инспектор полиции отменил вынесенный после работы следственной комиссии приказ о взысканиях сотрудникам службы "100", а велел уволить всех по цепочке, включая начальника регионального управления.

Поиски

В Израиле принято ругать полицию и гордиться армией и спецслужбами. И то, и другое — по праву.

Военная операция "Вернуть братьев" началась с утра 13-го и продолжалась, пока тела ребят не нашли. 18 дней и ночей.

— Мы перевернем каждый камень,— пообещал начальник Генштаба Бени Ганц,— и найдем наших мальчиков.

Лучшие части израильской армии (я подчеркну: воюющей армии) — десант и спецназ — вместе с войсками пограничной охраны, гражданскими добровольцами из бывших военнослужащих элитных частей закупорили Хевронское нагорье и стали прочесывать. Деревня за деревней, дом за домом, поля и ущелья, колодцы и пещеры, которых здесь великое множество.

Счет шел на тысячи объектов. По ходу вскрыли десятки тайников с оружием и деньгами, арестовали около полутысячи террористов, в основном хамасовцев. Среди арестованных было более полусотни боевиков, освобожденных в 2011-м в рамках обменной сделки по освобождению захваченного боевиками "Хамаса" сержанта Гилада Шалита.

О том, что к похищению причастен "Хамас", премьер Биньямин Нетаньяху заявил на третий день операции, подчеркнув:

— Это не догадки, у нас есть доказательства.

Вскоре стало ясно, что он имел в виду. Так как время шло, хороших новостей не было, а общество и СМИ требовали доказательств, что ищут не вслепую, спецслужбы пошли на беспрецедентный шаг. Обычно конкретные цели не обнародуются, пока они живы и на свободе. На этот раз имена похитителей были названы: боевики "Хамаса", представители известных террористических кланов из Хеврона — 29-летний Маруан аль-Кауасмэ и 33-летний Амар Абу Аиш. Оба не раз побывали в израильской тюрьме. Но та, как известно, не исправляет.

Мать одного из них заявила журналистам:

— Не верю, что это он, но если это сделал он, буду гордиться им до конца жизни.

Оба еще не пойманы — по крайней мере, на тот момент, что я пишу материал. Спецслужбы заверяют: это вопрос времени. Нет оснований им не верить. По крайней мере, в этом. Хотя представители служб безопасности не всегда говорят правду.

Все время операции, когда выпуски новостей начинались с информации о ходе поисков, как и разговоры дома, на работе, в кафе, армейское руководство заверяло: оно ищет живых.

Все понимали, что это значит. Пятилетняя эпопея пленения, а затем освобождения Гилада Шалита в обмен на тысячу с лишним террористов, многие из которых по горло в еврейской крови, запомнилась болью и унижением. Всем было понятно уже тогда, что эта сделка станет мощнейшим стимулом для будущих похищений и сведет на нет всю логику борьбы с террором.

Так и случилось. "Хамас" объявил похищение израильтян приоритетной задачей. По сообщениям тех же спецслужб, с момента освобождения Гилада Шалита ШАБАК предотвратил 101 похищение. Не надо быть пророком, чтобы предсказать: 102-е или 220-е может удаться.

Но мало у кого не только в правительстве, но и в обществе тогда хватало сил возражать против той сделки. А по поводу вызволения этих трех мальчиков не хватило бы ни у кого. Я не слышал ни от кого — даже в допущении, что, мол, лучше бы они погибли. Ценой своей жизни эти мальчишки избавили свою страну и свой народ от страшного выбора.

Пацаны

Армейское руководство заверяло, что ищет живых, но скорее всего знало правду и, похоже, с самого начала. Специалисты, даже те, кому не была доступна специнформация, оценивали шанс найти их живыми как ничтожный.

Я беседовал с одним из ветеранов спецслужб, на счету которого много как захватов, так и освобождений захваченных. Меня смущало: как двое террористов на переднем сиденье могли обезвредить трех парней в одной машине.

— Это как раз просто,— пояснил он.— Водитель по газам, напарник наставляет пистолет: "Сидеть тихо!" — и все. Это ж пацаны. Не всякий боец знает, как себя вести в такой обстановке.

И он же сказал, что, видимо, хотели схватить одного, оказалось трое — втрое труднее спрятать, втрое больше еды, втрое больше охраны. Легче убить, трупы сжечь — и следов не останется.

Их нашли по очкам Эяля — ползая на карачках по полю плотной цепью, солдаты спецназа самой боевой армии мира обнаружили их в траве. Шабаковцы нашли в Эльаде окулиста, который делал очки, он отыскал заказ. И по полю пошли добровольцы. Среди них были ученики сельскохозяйственной школы. Их инструктор заметил кусты, торчащие из земли как-то неестественно. Они были вырваны с корнем и вставлены поверх ямы, заваленной камнями, в том числе громадными валунами, не подъемными для двоих (после чего стало ясно, что убийцам помогали сообщники). Под этим камнями обнаружили тела ребят.

Сегодня часто возвращаются к тому самому звонку в полицию, который приняли за розыгрыш. Гилад набрал номер "100", шепнул: "Меня захватили", и пока придурки в форме выясняли: "Алло, алло, откуда ты звонишь?", телефон оставался включен. И там слышно, как террорист кричит на иврите с арабским акцентом: "Отдай это мне! Голову вниз! Голову вниз!", звуки борьбы, а потом выстрелы. А после них — уже по-арабски: "Трое!"...

Об этом теперь все говорят. Как и о том, что когда-то другой Гилад — Шалит, вооруженный автоматом, в танке сдался. И остался в живых. На него обменяли тысячу террористов, и этот обмен вдохновил на новые похищения, но он вернулся домой. А трое пацанов теперь лежат в могиле в Модиине, на родине Маккавеев.

Мне кажется, тут нет правых и виноватых. Но все это — вопрос выбора, который Израиль делает каждый день — вместе и порознь.