 |
Власть — это идеология
Борис Ельцин в своих мемуарах пишет, что ему пришлось не один раз беседовать с Владимиром Путиным, чтобы тот согласился стать его преемником. Самому Ельцину такую возможность дважды предлагать не пришлось бы. Он был властолюбцем, и скрыть это было выше его сил, что блестяще иллюстрирует история его взаимоотношений с Михаилом Горбачевым. Путин же (по крайней мере, по официальной историографии) на вершину пирамиды власти не рвался — отчасти за это Ельцин его приблизил и в конце концов выбрал. Различие принципиальное. Но это различие в человеческих качествах. Политически оно сразу исчезло, как только власть оказалась в руках Путина.
Это вовсе не значит, что раньше Владимир Путин умело мимикрировал. Все гораздо прозаичнее: российская политическая система устроена так, а точнее, она так мало демократизировалась, что условием самосохранения высшей власти, как это всегда было в российско-советско-российской истории, считается жесткое дозирование самой этой высшей властью каких-либо проявлений оппозиционной активности.
 |
| Озабоченность |
Дерево российской власти так и не разветвилось — все по-прежнему замыкается на Кремле. Естественно, различия есть, но не стоит их переоценивать. Система однопартийности и система демонстративной опоры высшей власти не на одну из многих партий, а на "весь народ" в принципе родственны. Недаром главный лозунг прошлых лет звучал так: "Народ и партия — едины!" И он не забыт. Сейчас в опросах, посвященных тому, каким видит политическую систему России ее общественное мнение, большинство голосов набирает ответ: "Одна, но общенародная партия".
 |
| Гнев |
Идеологию такой власти, аполитично претендующей на всеобщую поддержку, граф Сергей Уваров выразил в знаменитом слогане "Самодержавие, православие, народность" гораздо лучше, чем кто-либо из современных стратегов или политтехнологов. Стоит в этом триединстве православие отодвинуть на третье место, а на первом устаревшее самодержавие заменить вневременным государством — и формула снова готова к употреблению.
Укрепление власти — это политика
 |
| Уныние |
Характерный пример — судебная реформа. В рамках долгосрочной стратегии развития России, подготовленной на Якиманке, в центре Германа Грефа, первоначально содержались любопытные и весьма радикальные предложения. Например, демилитаризация правоохранительных органов, передача всех следственных органов прокуратуре, причем самой прокуратуре предписывалось вести предварительное следствие и поддерживать обвинение в суде, но никак не надзирать за правосудием.
 |
| Внимание |
Но сейчас утопичность проекта судебной реформы стала очевидна на еще более ранней стадии. По ее последней версии, существенные перемены должны коснуться лишь статуса судей, а не статуса судов. Например, предлагается снять запреты на проведение оперативно-розыскной деятельности в отношении судьи и возбуждение уголовного дела и осуществление следственных действий в отношении судьи без согласия квалификационной коллегии судей. Чтобы избежать произвола, решения о следственных действиях в отношении судьи будут приниматься вышестоящим судом. Открывая возможности для очищения судейского корпуса от коррупционеров, эти меры в то же время дают власти рычаги давления на судей. Традиция не прерывается — государство укрепляется, делая ставку на силу.
Вывод очевиден: правовым государство становится не сразу, нужны десятилетия. Власть тоже должна эволюционировать. Но в России она практически всегда предпочитает "стабильность", которую надежнее поддерживать силовыми методами.
Благосостояние избирателей — это экономика
 |
| Удивление |
Роста же фактически нет со второй половины прошлого года (все "выдающиеся успехи", которыми так гордится правительство, получены в первом полугодии 2000 года), что немедленно обернулось болезненным для власти увеличением задолженности по зарплате, которое наблюдается в 2001 году. Долги по зарплате со стороны бюджетов всех уровней составляют на 1 марта почти 5 млрд рублей, все производственные отрасли экономики задолжали своим работникам 27,3 млрд рублей.
 |
| Превосходство |
Путин привел во власть команду либеральных экономистов, которые восприняли укрепление государства по-своему. Они надеются, что оно не приведет к вмешательству государства в экономику, а, наоборот, защитит права собственности и даст экономике возможность показать, на что она способна.
Такое в истории России тоже было. В середине 60-х в Советском Союзе происходила условно либеральная экономическая реформа. Самым известным либеральным экономистом той поры был вовсе не Алексей Косыгин, а Евсей Либерман. Экономисты поверили, что реформа возможна, если она ограничится экономикой и ни в коей мере не будет вторгаться в идеологическую сферу. Кончилось все, как и следовало ожидать, плачевно. Власть проявила законную бдительность — Косыгин остался премьером, а Либерман был изобличен как "рыночный социалист", что тогда было синонимом волчьего билета.
 |
| Удовольствие |
Однако еще неизвестно, они ли определяют реальное направление развития российской экономики. Есть и шаги в прямо противоположном направлении. Это прежде всего поправки в закон о ЦБ, внесенные самим президентом и, по сути, лишающие ЦБ его нынешнего независимого статуса. Из того же ряда идея Михаила Касьянова компенсировать слабую активность частных банков в кредитовании реального сектора ставкой на возрождение крупных госбанков, которые, как в советские времена, "будут доводить госсредства до предприятий".
 |
| Умиление |
НИКОЛАЙ ВАРДУЛЬ
 |
|
В чем харизма Путина?
 |
Вячеслав Никонов, президент фонда "Политика":
— Харизма — это то, что отражено в глазах и головах избирателей, а не то, что действительно есть у Путина. У него проявился "тефлоновый эффект" — термин, использовавшийся применительно к Рейгану. К нему, как к сковороде с тефлоновым покрытием, ничего не прилипает — ни грязь, ни обвинения.
Аркадий Вольский, президент Российского союза промышленников и предпринимателей:
— Честно? Откровенно? Он выгодно отличается от всех предыдущих лидеров нашей великой державы: Брежнева, Черненко, Андропова, Горбачева, Ельцина. А его харизму я могу сформулировать одним предложением — самое главное, он сам понимает, что и о чем говорит и чего хочет.
Михаил Прусак, губернатор Новгородской области:
— Он сильный и волевой, что, впрочем, понятно — без силы и воли духа на этой должности и года не протянешь! В гущу дерущихся не лезет — наблюдает со стороны. Что, кстати, правильно делает — президент не должен рубить сплеча.
Вячеслав Володин, заместитель председателя фракции ОВР в Госдуме:
— Путин — решительный и смелый человек: летает на самолете, опускается на глубину в подводной лодке. Но самая главная харизма Путина — он носит часы на правой руке!
Ирина Хакамада, вице-спикер Госдумы:
— Неотъемлемой частью харизмы Путина являются его погоны. А так как в нем еще нет второй основной части харизмы — фанатической преданности делу, то Путин берет интеллектуальностью — четко мыслит, свободно излагает свои идеи, хотя и в жестком стиле. К этому уже многие привыкли.
Владимир Платонов, председатель Московской городской думы:
— На него как на представителя силового ведомства призванного наводить порядок, возлагают надежды, что он действительно сможет это сделать. Так он и воспринимается — порядочный человек, пришедший во власть навести порядок.
Борис Грызлов, руководитель думской фракции "Единство":
— Харизма Путина в том, что он не стремится понравиться. В этом и причина, почему его все поддерживают. У нас в стране настоящим лидером может быть лишь человек действия. Путин действует.
Владимир Рыжков, депутат Госдумы:
— В надеждах. Он предпочитает говорить мало, скупо и без крайней нужды. Путин олицетворяет надежды и чаяния правых и левых, "красных" и "черных", то есть всех без исключения уже больше года. Никого не обманывая при этом.
Виктор Черномырдин, депутат Госдумы:
— Год назад Путина избрали президентом. За год он стал президентом — это и есть харизма.
Эдуард Лимонов, лидер Национал-большевистской партии, писатель:
— Какая харизма, если он с трудом справляется со своими обязанностями? Нам пытаются внушить, что она существует, а я вижу только растерянного, наверное, интеллигентного и происходящего из интеллигентной среды подполковника. Он напоминает подростка, который ругается матом и курит больше всех, чтобы казаться взрослее.