Вчера президент России Владимир Путин провел совещание с членами правительства по поводу набора антикризисных мер, подготовленных кабинетом министров вниманию президента страны. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ отмечает, что ни один из участников совещания принципиально ни разу не произнес слово "кризис". При этом через слово повторялись "антикризисные меры". Кроме того, не реже звучало слово "план". Однако самого плана участники совещания так и не представили.
Министр финансов Антон Силуанов (слева) вместе со всеми думает, где изыскать еще полтора триллиона
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Сначала Владимир Путин в своем рабочем кабинете встретился с председателем правительства Дмитрием Медведевым, который поделился с президентом своим представлением о реорганизации предприятий космической отрасли в единую корпорацию вроде "Росатома". Дмитрий Медведев достаточно подробно объяснил принципы реорганизации и при этом, глядя в глаза Владимиру Путину, два раза с перерывом в минуту сообщил ему, что эти предложения "должны быть утверждены президентом". Складывалось впечатление, что кроме них и журналистов в рабочем кабинете Владимира Путина незримо присутствует кто-то третий.
После этого Владимир Путин встретился с членами правительства, которые в общих чертах изложили ему долгожданный план по стабилизации экономики в 2015 году.
В самом начале заседания Владимир Путин оговорился, что не будет вдаваться в подробности причин, по которым страна нуждается в этих мерах. Впрочем, сразу следует сказать, что позже он подробнейшим образом перечислил эти причины.
— Мы должны думать,— пояснил президент в начале совещания,— что нам делать... Разумеется, мы должны и будем действовать в логике рыночной экономики.
Понимая, видимо, что при этом необходимо высказаться о судьбе социальных обязательств государства (в конце концов принципы рыночной экономики не так уж рифмуются с ними, как хотелось бы), Владимир Путин сказал, что все они будут обеспечены.
При этом президент так настойчиво повторял, что реализуемы они "абсолютно" и что сомнений в этом нет "никаких", что сомнения закрадывались, конечно, поневоле.
Выступление министра экономического развития России Алексея Улюкаева этих сомнений не развеяло.
Он предъявил, как и Владимир Путин, прежде всего претензии к снижающемуся рынку нефти, а также к "санкционной системе" и к рискам, связанным, по его мнению, с "неправомерным, но тем не менее существенным снижением рейтингов рейтинговыми агентствами".
Если бы Алексей Улюкаев знал, что в конце концов президент объяснит, что санкции не оказывают влияния на экономическое положение страны, он бы, может, и повременил со скоропалительными, но тем не менее выстраданными, судя по всему, выводами.
Но разве мог министр экономического развития, которое так замедлилось (предлагаю так и писать теперь его должность), не сказать о том, что наметились элементы некоторой стабилизации. Они оказались связаны с "адаптивными возможностями российской экономики" (в самом деле, если наша экономика не умеет развиваться, так хотя бы адаптироваться к развитию чужих она должна была научиться за столько лет).
Еще один решающий фактор, обеспечивший впечатление, что "наметились элементы некоторой (каждый следующий эпитет в этой фразе усиливает впечатление от предыдущего.— А. К.) стабилизации",— это те "действия, которые проводит Банк России, правительство Российской Федерации".
— Я имею в виду то, что стабилизировались в основном ставки денежного рынка и они группируются вокруг ключевой ставки Банка России, это означает, что трансмиссионный механизм денежно-кредитной политики работает,— пояснил Алексей Улюкаев.— Стабилизировались депозитные ставки, они даже немного уменьшились в январе относительно декабря. Фондовый и облигационный рынок, рынок корпоративных бондов и ценных бумаг также стабилизировался. Похоже, что основные риски, с которыми мы столкнулись в 2014 году, в основном материализовались.
Из этих слов следовало сделать оптимистичный вывод, а не наоборот: дело не том, что все стало очень плохо, а в том, что хуже не будет.
При этом первая часть этого утверждения сомнений не вызывает. Насчет второй они есть.
Впрочем, долго утешать ни коллег, ни тем более себя Алексей Улюкаев был не готов:
— Но, к сожалению, эта стабилизация происходит на том уровне, на том фоне, который, конечно же, весьма негативен, некомфортен как для российских производителей, так и для населения, для социальной сферы. И прежде всего это сказывается в ценовом фоне. Высокий уровень инфляции по итогам прошлого года — 11,4%, на сегодняшнюю дату к соответствующей дате прошлого года — 12% роста, и прогноз до конца текущего месяца — это выход на тринадцать с небольшим процентов роста потребительских цен. Причем наиболее значимые для населения продовольственные цены растут еще более высокими темпами: за прошлый год — 15,4%, и сейчас, на дату (вчерашнюю.— А. К.),— больше 16% прирост продовольственных цен.
Алексей Улюкаев винит в резком повышении цен прежде всего механизм ажиотажного спроса: на крупы (рост цен на 30%), сахар (на 25%), макаронные изделия, подсолнечное масло... Все остальные товары в исполнении Алексея Улюкаева уместились в емкое сочетание "и так далее".
Верхнюю точку инфляция пройдет, по его словам, в первом квартале 2015 года (то есть нам все еще только предстоит) "и в целом по году снизится примерно до уровня прошлого года, что уже означает некоторое улучшение ситуации".
Нужно было очень хотеть продемонстрировать президенту хотя бы какой-то позитив, чтобы суметь найти несомненные плюсы в росте инфляции.
Алексею Улюкаеву на этом совещании была отведена роль здравомыслящего умеренного оптимиста, слишком хорошо, впрочем, знающего реалии существующего положения дел.
Нельзя сказать, что он с этой ролью справился вполне.
Но все-таки справедливости ради он сумел констатировать стабильность даже там, где ее не было совсем.
Другая роль была отведена первому вице-премьеру Игорю Шувалову. Он должен был поделиться с планом обеспечения этой стабильности.
Оказалось, что у федеральных министерств и ведомств не было новогодних каникул: все они с конца декабря прошлого года и по сей час трудятся над планом обеспечения развития российской экономики.
Во-первых, Министерство экономического развития к 1 февраля подготовит новый прогноз экономического развития (предыдущие не успевают состариться). Исходя из этого прогноза будут сформулированы поправки к бюджету на 2015 год.
Но уже сейчас понятно, что вот-вот завершится трудоемкая работа по отбору банков, которые будут участвовать в распределении 1 трлн руб., выделенных из бюджета для докапитализации этих банков.
Вошедшие в такой же список в 2008 году до сих пор чувствуют себя уверенно и где-то даже безмятежно. О судьбе остальных известно немногое.
Как правило, были санированы.
Кроме того, банки будут докапитализированы из Фонда национального благосостояния на 250 млрд руб.
Все остальное, о чем говорил Игорь Шувалов, свидетельствовало о том, что бюджет будет пересмотрен исключительно в сторону его, как ни странно, увеличения: сельское хозяйство получит дополнительно 50 млрд руб., промышленный блок — 20 млрд и госгарантии...
— Если потребуется предпринять дополнительные денежные какие-то вливания (для поддержки в социальной сфере.— А. К.) и осуществить поддержку финансового характера, мы это будем делать.
Но на закупку импортных лекарств уже выделено дополнительно 16 млрд руб.
Все это были меры, проверенные в деле еще в 2008 году. Из новых, кроме поддержки малого бизнеса, следует отметить решение об обновлении состава комиссии по экономическому развитию и интеграции.
— Это комиссия,— поделился Игорь Шувалов,— которая должна взаимодействовать с федеральными и региональными органами, для того чтобы составлять надлежащие планы антикризисного управления и эти планы выполнять, добиваться их исполнения. Представители Федерального собрания, обеих палат изъявили желание войти в эту комиссию, и эта комиссия будет работать, собираясь не реже одного раза в десять дней.
В этот момент, конечно, отлегло.
Пока я размышлял над тем, как же так получается, что вместо неизбежных, казалось бы, в такой ситуации предложений по секвестированию бюджета Игорь Шувалов изложил предложения по его резкому увеличению, он ответил сам:
— Главный вопрос, с которым мы к вам пришли, Владимир Владимирович, на это совещание: этот план потребует больших ресурсов для того, чтобы его исполнить. По этому плану нам сейчас необходимо профинансировать мероприятий на 1,375 трлн руб.
То есть план правительства, разрабатывая который его члены забыли встретить Новый год, состоит в том, чтобы прийти к президенту с идеей найти где-то еще почти 1,5 трлн руб.
Игорь Шувалов, правда, примерно знает где:
— Но это не деньги прямого расхода федерального бюджета. Есть часть непрямых расходов, часть предусматривает дополнительные выделения государственных гарантий, что является все равно параметрами федерального бюджета, и часть — это средства Фонда национального благосостояния. Поскольку это большая ответственность, по задействованию в том числе и резервов Российской Федерации, мы считаем необходимым вам доложить и по этим мероприятиям, и по источникам финансирования этих мероприятий.
По понятным причинам правительство на себя брать такую ответственность не станет.
Было ясно, конечно, что траты эти перед совещанием уже согласованы с президентом и что их предстояло только обнародовать (хотя главное, что хотелось спросить: так где же план-то?!). И Владимира Путина сейчас интересовало в первую очередь не это, а вещи, можно сказать, более сиюминутные. Он решил все же высказаться о том, из чего на самом деле проистекают текущие (по всем швам) проблемы российской экономики.
— Я хотел бы напомнить, что это не первая ситуация подобного рода, которую мы проходим: в 2008-2009-х мы это проходили. И тогда тоже кризис пришел извне. Напомню, что он начался с обрушения ипотечной системы в Соединенных Штатах Америки и потом затронул другие страны... До нас добрался...— со вздохом произнес он, словно вспоминая, как непросто было разгребать за Соединенными Штатами ту историю.
Владимир Путин сейчас, без сомнения, беседовал с американским президентом Бараком Обамой, а вернее, с его обращением к американскому народу, которое состоялось только что и в котором экономика России называлась разлетевшейся в пух и прах после того, как была дана путевка в жизнь мудрой санкционной политике руководства США по отношению к нашей стране.
— Сейчас тоже, по сути, одна из главных причин ситуации в экономике — это ситуация на внешних, в данном случае сырьевых рынках, что на нас серьезным образом отражается. А если говорить о так называемом санкционном эффекте, то напомню, что в условиях кризиса 2008 года желающих предоставлять кредиты российским финансовым учреждениям тоже что-то я не припомню, наоборот, так называемые маржин-коллы возникали,— слегка разгорячился Владимир Путин, и при этом было понятно, что произносимое, мягко говоря, не экспромт.— Мы решали эти проблемы исключительно собственными средствами, прежде всего опираясь на наши институты развития и имеющиеся резервы. В этом смысле мало что изменилось.
Еще одна причина, по которой у российской экономики появились проблемы, состоит, как стало понятно, в излишней доверчивости Владимира Путина:
— Мы убедились, что, несмотря на внешнюю стабильность международных экономических правил, на самом деле они подвержены эрозии под давлением политических факторов. Мы в известной степени даже проявляли определенную наивность, полагая, что это такие фундаментальные основы мировой экономики, которые являются незыблемыми. Это тоже для нас в известной степени урок.
Но зато теперь пелена с глаз спала, пусть и такой нелегкой ценой.
— На самом деле это должно нас подталкивать к тому, чтобы повышать свой суверенитет в сфере экономики, разумеется, оставаясь, как мы многократно подчеркивали, неотъемлемой, естественной, органичной частью мировой экономики,— добавил Владимир Путин.
Все эти три прилагательных (и сколько бы их ни было еще), впрочем, еще (или, вернее, теперь) не означают принадлежности к ней.