Вопрос о том, сколько врачей и медсестер необходимо для качественного лечения больных на обслуживаемой ими территории, возник отнюдь не в наши дни. В 1935 году, например, Прокуратуре СССР пришлось обнародовать разъяснения по делу врача Елены Магницкой, которую обвиняли в несвоевременном оказании медицинской помощи, что привело к смерти ребенка.
Ввиду слабости системы скорой помощи (на фото — служба приема вызовов московской скорой, 1930 год) в столице создали ночные пункты неотложной помощи, где дежурило всего лишь по два врача на район
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
Иногда даже от самых громких уголовных дел, волновавших когда-то жителей страны, до нашего времени доходят лишь очень слабые отголоски. Вряд ли кто-нибудь знает о том, что 80 лет назад, в 1935 году, внимание москвичей было приковано к делу врача Елены Магницкой, по чьей вине, как считало следствие, умер ребенок.
Суть происшедшего выглядела предельно просто. Дежурившей в ночном пункте неотложной медицинской помощи Фрунзенского района столицы Магницкой позвонил Лашивер — отец тяжело больного ребенка. Врач выслушала его, но прийти и осмотреть пациента отказалась. Лашивер сам прибежал в пункт неотложной медпомощи и начал требовать, чтобы специалист обследовал ребенка. И только после этого Магницкая, как старший ночной смены, отправила к больному вернувшегося с вызова второго дежурного врача — Жица. Он после осмотра сделал что мог для облегчения состояния пациента, дал рекомендации по лечению и ушел. А ребенок вскоре скончался.
Как только история стала достоянием общественности, москвичи были возмущены до предела. Советская печать постоянно твердила, что в стране день ото дня растет сеть медицинских учреждений и советская медицина обеспечена всем необходимым. В обзоре успехов Наркомздрава, опубликованном в 1936 году, говорилось:
"На 1478 миллионов рублей увеличился бюджет здравоохранения, достигнув в 1935 году 4 миллиардов 70 миллионов рублей. Число работников здравоохранения по сравнению с 1928 г. увеличилось на 186,2%. В 1935 году открыты были 3 медицинских института (в Сталинграде, Новосибирске и Курске), прием в медицинские институты доведен с 11,1 тысяч человек в 1934 году до 16,4 тысяч человек в 1935 г.; на 1 января 1936 во всех мединститутах обучается 46,9 тысяч человек. В 1935 году выпущено 5247 врачей".
А на деле оказывалось, что в единственном ночном пункте неотложной помощи большого столичного района дежурило всего два врача, один из которых, как сообщали трудящимся, обязан был всегда находиться на месте, чтобы оперативно давать советы заболевшим по телефону. Но такие уточнения только подливали масла в огонь.
В то время небольшие московские медучреждения подчинялись не районным отделам здравоохранения напрямую, а медицинским объединениям внутри района, создававшимся на базе известных больниц. Ночной пункт неотложной помощи входил в Снегиревское объединение, названное так по головной больнице — имени В.Ф. Снегирева. И руководители объединения и райздрава решили, что врач Магницкая должна ответить за смерть ребенка. В опубликованном в сентябре 1935 года разъяснении Прокуратуры СССР по делу Магницкой говорилось:
"Не затребовав всех объяснений от Магницкой, администрация объявила Магницкой строгий выговор за бездушно-бюрократическое отношение к больному ребенку и подрыв авторитета советского здравоохранения, сняла Магницкую с работы и возбудила против нее уголовное преследование".
Дело возбудили по статье 157 Уголовного кодекса РСФСР, гласившей, что "неоказание помощи больному без уважительных причин со стороны лица, обязанного ее оказывать по закону или по специальному правилу", влечет наказание в виде "исправительно-трудовых работ на срок до одного года или штрафа до трехсот рублей". Но, поскольку наступили тяжкие последствия, наказание могло быть иным — "лишение свободы или исправительно-трудовые работы на срок до одного года или штраф до одной тысячи рублей".
Однако решение суда стало совершенно неожиданным для публики:
"Врач ночной неотложной помощи Фрунзенского района г. Москвы,— констатировалось в разъяснении Прокуратуры СССР,— Магницкая Елена Николаевна приговором нарсуда 6-го участка Фрунзенского района г. Москвы 19-го января 1935 года по ст. 157 была оправдана".
За оправдательным приговором, казалось бы, должно было последовать восстановление в должности. Но в том же самом суде решили иначе:
"Решением от 27/II-1935 года нарсуд 6-го участка того же района отказал в иске Магницкой к райздравотделу о восстановлении в должности и снятии выговора. Это решение определением Мосгорсуда от 19 марта 1935 года было оставлено в силе".
Возникла юридическая коллизия, которую попыталась разрешить следующая судебная инстанция:
"Президиум Мосгорсуда, рассмотрев дело в порядке надзора, постановлением 10/V-1935 г. отменил оправдательный приговор от 19 января 1935 года, решение от 27/II-1935 г. и определение Мосгорсуда 19/III и обратил дела Магницкой к новому рассмотрению, предложив нарсуду в первую очередь рассмотреть уголовное дело по обвинению Магницкой по ст. 157 УК".
Но за громким делом следила и Прокуратура СССР, которая в своем разъяснении так мотивировала принятое ею решение:
"Прокуратура СССР, просмотрев (так в тексте.— "История") дело Магницкой, в порядке надзора, опротестовала постановление президиума Мосгорсуда о направлении дела Магницкой по обвинению ее по ст. 157 УК на новое рассмотрение по следующим основаниям.
В материалах дела нет достаточных оснований для предания суду Магницкой по ст. 157 УК. Установлено, что врач Магницкая является квалифицированным специалистом, что она чутко и внимательно относилась к больным, являлась исполнительным и аккуратным врачом, никаких жалоб и заявлений на нее от больных не поступало.
При рассмотрении дела Магницкой местным комитетом Снегиревского объединения 11 февраля 1935 года профорганизация дала положительную характеристику Магницкой, признав ее добросовестным и опытным работником, и отвергла обвинение Магницкой со стороны администрации в бюрократическом отношении к делу. Профорганизация решила добиваться отмены неправильного приказа администрации и возвращения Магницкой на работу как полезного и опытного врача.
Случай с ребенком Лашивера не может поколебать данной профорганизацией и зав. пунктом неотложной помощи врачом Карагодиной положительной характеристики Магницкой".
Кроме того, сотрудники Прокуратуры СССР подробно проанализировали все обстоятельства происшедшего и констатировали:
"Врачебная помощь ребенку Лашивер во время дежурства Магницкой на пункте неотложной помощи была оказана посылкой врача через полчаса с момента первого вызова по телефону. Ребенок находился в течение продолжительной болезни корью, осложненной воспалением легких, под наблюдением профессора и детского врача, в день вызова врача неотложной помощи ребенка возили к профессору. При таких обстоятельствах, установленных опросом по телефону, Магницкая могла вполне добросовестно сделать вывод об отсутствии в данном случае внезапного заболевания или внезапного ухудшения состояния больного и о возможности ограничиться советом по телефону. Добросовестность действий Магницкой при указанных обстоятельствах подтверждается и тем, что на пункте неотложной помощи дежурило по правилам райздрава всего два врача на весь район, из них один должен был все время находиться на пункте для оказания неотложной помощи на месте и для переговоров по телефону. Отказ в выезде врача в отдельных случаях предусматривался и действовавшей в то время инструкцией Мосздрава".
Но главный вывод проверявших дело прокуроров заключался в том, что следствие, по сути, не выполнило свою работу:
"Причинная связь между смертью ребенка гр. Лашивера и оказанием врачебной помощи посылкой врача неотложной помощи через полчаса после первого вызова абсолютно ничем по делу не установлена. Из дела видно, что доктор Жиц, посланный Магницкой к ребенку по требованию отца, явившегося лично на пункт, оказал необходимую помощь и не удостоверил безнадежного состояния ребенка. Вскрытия трупа ребенка и установления врачебной экспертизой факта возможности спасения ребенка при оказании помощи на полчаса раньше произведено не было. Поэтому вывод президиума Мосгорсуда о виновности Магницкой и о необходимости предания ее суду по ст. 157 УК, после проверки нарсудом обстоятельств дела и вынесения оправдательного приговора, ни на чем не основан".
О том, что ожидало Магницкую после решения президиума Мосгорсуда о начале нового судебного процесса, в заключении Прокуратуры СССР говорилось с предельной откровенностью:
"Между тем ясно, что при вторичном рассмотрении дела, с указаниями президиума Мосгорсуда, может последовать только обвинительный приговор".
Кроме того, прокуроры сочли действия медицинского начальства в отношении Магницкой исключительно суровыми и неправильными. А потому Прокуратура СССР внесла протест в судебную коллегию Верховного суда РСФСР, которая решила:
"Постановление президиума Мосгорсуда от 10/IV-1935 г. в части, касающейся отмены оправдательного приговора, отменить, оставив в силе приговор нарсуда от 19/I-1935 г. Постановление президиума МГС об отмене решения и определения по гражданскому делу оставить в силе.
Предложить нарсуду Фрунзенского района г. Москвы рассмотреть по существу гражданское дело по иску Магницкой к райздравотделу о восстановлении в должности".
Если верить тому, что говорилось в документе Прокуратуры СССР об исполнении нижестоящими судами воли вышестоящих, дело Магницкой завершилось для нее совершенно благополучно.