 |
В 1991 году президент России получил право помилования заключенных — такая поправка была внесена в Конституцию РСФСР. Тогда Россия очень стремилась стать похожей на демократическую, цивилизованную страну. Было модно назначать главами разных комиссий правозащитников (например, Сергей Ковалев был назначен председателем Комиссии по правам человека) или просто видных представителей интеллигенции.
12 января 1992 года, уже после распада СССР, Борис Ельцин издал указ о создании общественной Комиссии по помилованию при президенте России. Ее председателем Ельцин назначил писателя Анатолия Приставкина. В разные годы в комиссию входили Булат Окуджава, Лев Разгон, Роберт Рождественский. И сейчас она большей частью состоит из представителей творческой и научной интеллигенции: в состав комиссии входят филолог Мариэтта Чудакова, журналист Евгения Альбац, хирург Юрий Крелин, журналист Александр Бовин и другие уважаемые граждане России (всего 17 человек). В сентябре прошлого года Владимир Путин ввел в состав комиссии первого действующего представителя правоохранительной системы России — руководителя ГУИН Минюста РФ Юрия Калинина. С 1992 по 2000 год по представлениям комиссии было помиловано более 50 тысяч человек.
Из года в год количество помилованных в России неуклонно возрастало. Хотя бывали и "провалы". Как утверждали старожилы комиссии, Борис Ельцин проекты указов о помиловании читал очень внимательно и часто с комиссией не соглашался. Борис Приставкин даже как-то жаловался в узком кругу, что у президента вдруг началась сплошная пора отказов, хоть, мол, не посылай ему проекты указов. Владимир Путин, став президентом, с комиссией не спорил ни разу, подписывал все. До определенного момента.
 |
| Анатолия Приставкина пытаются упразднить за избыточное милосердие |
Все началось с того, что в августе прошлого года Владимир Путин поручил заместителю главы администрации президента Виктору Иванову проанализировать работу Комиссии по помилованию. Бывший кадровый работник органов безопасности, генерал-лейтенант Иванов задачу понял четко: с этого момента практически все представления о помиловании (а комиссия за это время рекомендовала помиловать около 2,5 тысяч осужденных) были заморожены. Анализом Виктор Иванов занимался до января этого года. А потом доложил о результатах своей работы Александру Волошину и членам комиссии. Как это происходило, корреспонденту "Власти" рассказали очевидцы.
Во время очередного заседания комиссии Виктор Иванов заявил, что во многих странах помилования весьма редки, а в других этот институт и вовсе отсутствует. А российская комиссия освобождает слишком много и неразборчиво. По данным ГУИН Минюста России, из 12,8 тыс. человек, помилованных в прошлом году, 2689 сидели за убийство, 2188 — за причинение тяжкого вреда здоровью, 1834 — за разбой, 709 — за грабеж, 18 — за похищение человека, 20 — за взятки и 14 — за бандитизм. А из 2565 заключенных, представленных к помилованию с сентября 2000 года, по мнению Иванова, помиловать можно лишь 115 человек. Все остальные — убийцы, бандиты и рецидивисты. А в России и так очень много преступников освобождают условно-досрочно и по амнистии.
— Помилование должно применятся только в исключительных случаях,— сказал Иванов.— Предлагаю также ввести в комиссию представителей МВД, Генеральной прокуратуры и Верховного суда.
Свое выступление Виктор Иванов закончил рассказом про солнцевского уголовного авторитета по фамилии Спичка, которого помиловали в прошлом году. После его освобождения выяснилось, что документы, представленные в комиссию, были подделаны "неизвестным лицом". Генпрокуратура возбудила уголовное дело. Тут замглавы администрации помолчал и добавил в качестве последнего аргумента:
— А самого Спичку недавно убили на бандитской разборке!
Установившуюся тишину в зале заседаний комиссии нарушила Мариэтта Чудакова.
— Вы и убили-с,— сказала она, глядя на Анатолия Приставкина. Интеллигенция и Александр Волошин засмеялись, а Виктор Иванов ничего смешного не увидел и обиделся.
 |
| Виктор Иванов: "Помилование должно применяться только в исключительных случаях" |
Президент наложил резолюцию: "Согласен". Как только об этом узнал Анатолий Приставкин, скандал стал публичным.
Приставкин провел пресс-конференцию, на которой обвинил Минюст и Виктора Иванова в намерении разрушить комиссию. За пять минут до ее начала Волошин позвонил Приставкину, попросил особенно не нагнетать страсти и пообещал организовать в течение недели встречу с президентом. Встреча так и не состоялась.
А в начале июля почти все российские СМИ, в том числе и корреспондент "Власти", получили увесистые папки с материалами о работе комиссии. В материалах со ссылками на ГУИН приводились те же цифры и доводы, на которые опирался Виктор Иванов. В СМИ разгорелся скандал: Комиссия по помилованию тысячами освобождает убийц и грабителей.
Впрочем, как можно было выяснить из тех же материалов, оппоненты комиссии вовсе не против того, чтобы осужденные освобождались досрочно — в папках особо отмечается, что по условно-досрочному освобождению (УДО) каждый год в среднем выходит на свободу по 90 тысяч человек. И в этом ни Иванов, ни ГУИН не видят ничего страшного. Беспокоит их лишь излишнее милосердие Комиссии по помилованию.
Получив папку, корреспондент "Власти" обратился за комментариями к конфликтующим сторонам. Вот что сказала Мариэтта Чудакова, член комиссии с 1994 года:
— По Конституции на помилование имеет право любой осужденный. И если для условно-досрочного освобождения необходимо представление администрации колонии, то для помилования оно не нужно. Помилование — не юридический акт, а акт милосердия. И никаких критериев, кроме милосердия, здесь быть не должно.
Кроме того, по словам госпожи Чудаковой, в странах Европейского союза помилования вовсе не такие штучные, как утверждает Виктор Иванов. Там каждый год милуют от 5% до 30% зэков. А в России — от 0,5% до 1,5%. К тому же очень многие преступления в России совершаются по так называемой "бытовухе", чаще всего по пьянке. Эти осужденные — не закоренелые преступники, большая часть из них раскаивается в содеянном и должна, по мнению Чудаковой, иметь надежду на милосердие.
Аргументы противоположной стороны "Власти" изложил начальник управления безопасности ГУИН Михаил Назаркин (сам Виктор Иванов комментировать ситуацию отказался).
Господин Назаркин начал с того, что милосердие тоже должно иметь какие-то границы. И объяснил, чем УДО лучше помилования:
— Комиссия за свои решения никакой ответственности не несет. По ее рекомендации в 1992 году помиловали Иванькова-Япончика, и ничего. А начальник колонии, который такого рецидивиста к УДО рекомендовал, сам загреметь может или работы лишиться. Миловать нужно смертников, иностранцев типа Поупа и каких-нибудь, по которым действительно судебные ошибки были. Их и будет немного. А все эти бытовики и так по УДО выйдут под надзор участкового.
Собственно, в дублировании этих двух систем — УДО и помилования — и состоит проблема. Ходатайство об условно-досрочном освобождении осужденного имеет право подавать администрация колонии, а решение принимает суд. Главное условие — хорошее поведение при отсидке (решает, встал осужденный на путь исправления или нет, естественно, администрация колонии) и срок отбытого наказания. В зависимости от тяжести преступления ходатайство может быть подано после того, как заключенный отсидел треть, половину или две трети срока. Если заключенный осужден пожизненно, то он тоже может быть освобожден по УДО — но не раньше чем отсидит 25 лет. В случае положительного решения суда осужденный освобождается под надзор милиции, и если он совершит в течение "неотсиженного" срока еще одно преступление, то этот срок, опять же по решению суда, добавится к новому. Вся эта процедура подробно описана в Уголовном кодексе России.
А вот процедура помилования в России никакими правовыми актами не формализована. Просто в Конституции России написано, что президент осуществляет помилование.
Комиссии надо было от чего-то отталкиваться. И оттолкнулись от УДО — неофициальный порядок представления документов на помилование практически списан с него. И закреплен, если можно так выразиться, в комментариях к УК РФ, выпущенных в 1997 году Генпрокуратурой России. В них написано, что с ходатайством о помиловании может обратиться сам осужденный, его родственники, общественные организации или администрация исправительного учреждения. И помилование должно применяться только к тем осужденным, которые доказали, что отсидели не меньше половины срока и встали на путь исправления.
Примерно так все и происходит. Осужденный пишет ходатайство о помиловании на имя президента России. К нему администрация колонии прилагает характеристику: "твердо встал на путь исправления" или "злостный нарушитель режима, имеет столько-то взысканий". Затем бумаги направляются в местный УИН, а оттуда — в управление по помилованию при президенте России. Иногда по дороге ходатайство зэка обрастает просьбами о помиловании от каких-нибудь уважаемых граждан (больше всего, кстати, просить за зэков любят депутаты от ЛДПР).
Чиновники управления запрашивают уголовное дело и личное дело зэка и на их основании решают, направлять дело на рассмотрение Комиссии по помилованию или нет. Обычно сразу, без рассмотрения комиссией, отказывают злостным нарушителям режима и тем, кто не отсидел половину срока или даже две трети — если преступление особо тяжкое. Как правило, на этом этапе отсеивают также насильников, педофилов, серийных и заказных убийц. На всех остальных члены комиссии получают справки по полторы страницы.
Все это слишком похоже на УДО. На что и указывают противники "помилования по Приставкину".
В их позиции есть своя логика. Достаточно подсчитать, сколько времени члены комиссии затрачивают на изучение одного дела. В прошлом году члены комиссии рассмотрели более 13 тысяч таких справок. За одно заседание (справки читают дома, а голосуют раз в неделю — по вторникам) в среднем — по 250 дел. Несложный подсчет показывает, что даже если член комиссии изучает справки по восемь часов в день со среды по понедельник (а у него еще и своя работа есть), то на одно дело у него приходится всего 10 минут. Понятно, что рассмотреть дело по-настоящему за это время невозможно. А акт милосердия не может быть совсем случайным или механическим, иначе 17 представителей интеллигенции в комиссии вполне можно было бы заменить на один лототрон.
Но это не означает, что критерии, по которым члены комиссии рекомендуют помиловать осужденного, должны быть такими же, как у работников правоохранительных органов. Поскольку в этом случае в подобной комиссии опять-таки нет никакого смысла — достаточно включить в число осужденных, имеющих возможность рассчитывать на УДО, смертников, и все. А Комиссию по помилованию вовсе упразднить (кстати, именно в этих намерениях и подозревает Анатолий Приставкин Виктора Иванова).
Критиковать любую комиссию по помилованию за то, что она предлагает простить убийц и бандитов, довольно нелепо. Милосердие — вещь иррациональная. Его нельзя заслужить хорошим поведением. Оно потому и милосердие, что может быть проявлено по отношению к людям, совершившим даже самые тяжкие преступления. И именно потому, что здесь не может быть раз и навсегда установленных критериев отбора, российскую комиссию по помилованию в свое время было решено сформировать из представителей интеллигенции, людей, которым президент доверяет готовить акт милосердия руководствуясь не параграфами инструкций, а собственным чутьем.
По большому счету этого не получилось. Настоящая комиссия по помилованию должна читать не справки, а письма и дела заключенных, настоящей комиссии не были бы нужны ни рекомендации администраций колоний, ни установление сроков отсидки для претендентов на помилование, ни отсекание на уровне чиновников администрации определенных категорий преступников. Все это нарушение той самой Конституции, о которой упоминает Мариэтта Чудакова. Это все равно, что говорить: мы тут, конечно, все против смертной казни, но некоторых можно расстреливать без суда и следствия.
Поэтому если Владимир Путин упразднит комиссию в ее нынешнем виде, в этом будет виноват не только Виктор Иванов.
ЛЕВ КАДИК
 |
|