После Гражданской войны советское руководство усиленно пыталось вывести страну из международной изоляции. В 1924 году Муссолини в обмен на признание Италией СССР добился значительных привилегий для итальянского бизнеса в Советском Союзе. Однако итальянцы довольно скоро поняли, что их обманули. И, как выяснило ОГПУ, с помощью обмана избежали ущерба для своей репутации.
Фото: DIOMEDIA
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
"Это уже просто взятка"
Начавшаяся в 1923 году полоса признания СССР, о которой с гордостью сообщала советская печать, на деле выглядела не слишком впечатляюще. Страну советов признали Афганистан, Персия, Монголия и Турция. А из европейских государств дипломатические отношения с СССР установили лишь побежденная и ослабленная Германия и две страны, не самые влиятельные в мировых делах,— Финляндия и Польша.
Переговоры об установлении отношений с Италией начались еще в 1922 году. Но итальянское правительство, точнее его глава Бенито Муссолини, хотел получить за свое благосклонное отношение к красной России максимум льгот и привилегий (см. "Муссолини требует сохранения полнейшей тайны", "История", N6 за 2014 год). Первый договор, подписанный в 1922 году и ратифицированный итальянским парламентом, Совнарком РСФСР утверждать отказался. Однако интересы обеих сторон остались прежними: у итальянцев к природным богатствам СССР и советскому рынку, а у советских руководителей — к прорыву изоляции. Так что переговоры начались вновь и шли не менее трудно, чем первые.
5 декабря 1923 года член смешанной комиссии по выработке текста советско-итальянского договора В. М. Михайлов докладывал в ЦК РКП(б):
"Наши переговоры с итальянцами подвинулись вперед... Итальянцы в общем держатся довольно уступчиво и, видимо, торопятся с заключением договора... Весьма стыдливо, почти что из-под полы итальянцы предъявили нам и список концессий, который они хотели бы получить от нас. Список этот был предъявлен как "совершенно неофициальный", скорее даже "персональный" и т. д., т. е. итальянцы сказали, что по этому списку можно торговаться сколько угодно. В этом списке мы, к удивлению, не нашли промышленных концессий, а лишь концессии торгового характера, да и то носящие характер взятки".
Михайлов уточнял:
"Итальянцы просят:
1. Право открытия в Москве или другом городе России банка с капиталом не ниже 20 млн. лир (2 млн руб. золотом). Мы частным образом заявили уже им, что иностранных банков у нас вообще не положено, есть лишь банки смешанные, о создании которых надо подробно говорить их банкирам с нашим Госбанком...
2. Поставки Россией определенного количества хлеба (о цене упоминания нет) с частичным товарным покрытием его стоимости продуктами итальянской промышленности.
3. Разовой закупки Россией у Италии автомобилей и аэропланов. Это уже просто взятка.
4. Предоставления итальянцам права иметь две постоянные выставки своих товаров, одну из них в Москве.
5. Предпочтения итальянским судам при перевозе нами наших товаров на иностранных пароходах.
6. Восхитительное по своей краткости требование: сельхоз и горные концессии".
Михайлов сообщал, что члены советской делегации считают итальянские требования чрезмерными:
"Мы пока что заявили, что считаем эти требования настолько раздутыми и к тому же неопределенными, что не считаем возможным сообщать их нашему правительству. Итальяши (так в тексте.— "История") стыдливо согласились поговорить подробно частным образом насчет сокращения и выяснения своих условий. Переговоры начинаются сегодня... Наше убеждение таково, что итальянские требования носят чисто цыганский характер и могут быть сокращены по крайней мере на 75%".
Кроме того, он полагал, что Италия ищет в СССР не столько торгового партнера, сколько политического союзника, а потому можно надеяться на уступки:
"Можно сделать еще один вывод, что ближайшей движущей причиной, побуждающей Муссолини идти на признание нас, является не столько экономические выгоды, сколько стремление опереться на кого только можно против Франции, усиление которой на континенте очень пугает итальянцев".
Однако Михайлов ошибся. Отказываться от экономических требований Муссолини не собирался.
"Лучше уступить Англии"
Итальянский премьер-министр стал чуть более уступчивым, когда узнал, что Великобритания готова признать СССР, а советские руководители в связи с этим могут изменить предварительно согласованные условия торгового договора. Но продолжал настаивать на основных пунктах своих экономических требований — льготы в торговле, разрешение итальянским судам перевозить грузы между советскими портами и допуск итальянских компаний к разработке нефтяных месторождений в СССР.
Эти условия вошли в согласованный в Риме договор, но против его подписания категорически возражал Сталин. 20 февраля 1924 года, уже после официального признания СССР Великобританией и Италией, он писал членам Политбюро ЦК РКП(б):
"Быть в близких связях с Англией — это значит иметь на своей стороне Лондонскую биржу, товарную и денежную, что не может не иметь существенного значения для всего нашего народного хозяйства. Что значит какая-нибудь Франция и тем более Италия, что они могут нам дать в сравнении с такой силой, как Англия? Уж если идти на какие-либо серьезные экономические уступки, лучше уступить Англии и ее купцам, чем какому-либо другому европейскому государству. Вот почему я думаю, что следовало бы сначала познакомиться с минимальными требованиями и претензиями Англии и только после этого решить вопрос о серьезных уступках другим государствам Европы. Нельзя при такой ситуации дать Англии меньше, чем, например, Италии; наоборот, следовало бы дать Англии больше, чем любому другому государству Европы, так как Англия единственная страна в Европе, которая могла бы компенсировать нам наши экономические уступки серьезным денежным кредитом, что для нас очень существенно. Делать же серьезные экономические уступки без соответствующей компенсации со стороны контрагентов нам не следовало бы при сложившейся ныне международной обстановке. Поэтому одно из двух: или мы откладываем вопрос о ратификации итальянского договора до отправки в Лондон вашей комиссии для переговоров и особенно до выяснения претензий и возможных компенсаций со стороны Англии; или же, если нельзя так долго ждать с итальянским договором, мы подписываем этот последний с тем, однако, чтобы были вычеркнуты из договора все и всякие привилегии для Италии, могущие затруднить потом наши переговоры с Англией".
Сталину возражали, говоря, что вторичный отказ от подписания договора покажет всему миру, что СССР — ненадежный партнер, и это крайне затруднит любые будущие переговоры. В итоге Политбюро решило дать указание советской делегации отказаться от части уже согласованных пунктов договора. Но некоторые неприятные для советской стороны договоренности, в том числе о нефтяных и сельскохозяйственных концессиях, нужно было выполнять.
"Добиться в России земельных концессий"
Подписание торгового договора итальянцы восприняли с восторгом. Иностранный отдел ОГПУ в информационных материалах, рассылавшихся крайне узкому кругу советских руководителей, сообщал, что в Италии называют Муссолини величайшим политическим деятелем всех времен за то, что он получил нефтяные месторождения и полностью обеспечит страну жидким топливом.
Одновременно римская резидентура ИНО ОГПУ пыталась получить сведения о том, какие земельные концессии хочет получить итальянское правительство. 21 августа 1924 года в ИНО поступил доклад, в котором говорилось:
"Особенно Ит. пр-во заинтересовано вопросом эмиграции в СССР. Ит. правительство, обеспокоенное плотностью (чрезмерной) своего населения и отказом Соед. Штатов в иммиграции итальянцев в Америку, отдало распоряжение своему Комиссариату Д'Эмиграционе заняться вопросом возможного направления ит. эмиграции на юг России".
Кроме того, резидентура получила письмо итальянского торгового представителя в Москве, где рассматривались возможности для осуществления этого плана:
"Коммерческий представитель Италии в Москве Е. Мариани в своем рапорте от 24/5-24 г. за N10569/12 пишет следующее об этом вопросе.
"Что касается возможности направления ит. эмигрантов в СССР, нужно прежде всего принять во внимание отличие России от Америки. В то время как Америка поглощает, вернее, поглощала излишек ит. рабочих рук, без участия необходимых, соответствующих капиталов с нашей стороны, в России организация в широком масштабе нашей эмиграции базируется прежде всего на широком и хорошо организованном финансировании наших будущих земледельческих колоний.
Практически следовало бы провести в жизнь начатое Нансеном и немцами, т. е. добиться в России земельных концессий, которые это правительство весьма охотно уступит и направит туда наших крестьян, отлично снабженных, как в форме земельных кооперативов, финансируемых самим правительством (ит.) и группами (частными), или же необходимо создать солидную организацию для эксплуатации и управления полученных концессий.
Следует принять во внимание плодородность почвы русских земель, в особенности на юге России. Это относится к качеству зерна, необходимого для Италии, а посему не бояться, что помещенные таким образом капиталы явятся менее гарантированными или менее прибыльными, чем помещенные в других областях экономики"".
Но, судя по всему, осуществление плана создания земельных концессий считалось менее важным, чем доступ к советской нефти и прочим природным ресурсам — залежам марганца, например. Правда, вместо всего района грозненских нефтепромыслов, о котором говорилось на советско-итальянских переговорах, итальянцам был предложен сравнительно небольшой участок в Грузии.
"Опустошить карманы простодушных"
О ходе работ на нем Итало-бельгийского общества римская резидентура ИНО ОГПУ сообщала в Москву 13 октября 1924 года:
"Получены следующие подробности из докладов инженеров, отправившихся в Грузию от О-ва для предварительного ознакомления и разведок. Эти доклады крайне пессимистичны, все они дают одинаковое заключение: в Грузии нечего делать, потому что данная Италии концессия ничего не стоит. Прежде всего, географическое положение концессионной зоны неблагоприятнейшее. В Италии заставили верить всех в то, что по зоне Синьяк (так в тексте.— "История") проходит жел. дорожная линия Батум--Баку--Тифлис, в то время как она находится наоборот в 100 с лишним километрах от второстепенной Кахетинской линии, сооруженной во время войны в 1915 г., и приведенная в плохое состояние вследствие недостатков в управлении.
Следовательно, для транспортирования керосина (нефти.— "История") нужно было бы или провести новую ветвь жел. дор., или новую дорогу для камионов (грузовиков.— "История"), т. к. немногие имеющиеся дороги испорчены. В том или другом случае расходы были бы велики. Чтобы избежать этих расходов, остается одно: перевозить керосин в бочках на деревянных телегах, запряженных мулами, лошадьми и т. д., до ближайшей жел. дор. станции".
Еще хуже, по мнению итальянских инженеров, были условия работы:
"Гигиенические условия ужасны, территория, где находится зона Синьяк, подвержена малярии. Сами инженеры заболели ею, кто в большей, кто в меньшей степени. Недостаток воды вызывает эпидемии и инфекции, так как там имеется вода только в колодцах и цистернах, полных червей и инфекционных насекомых. Чтобы оздоровить зону, нужно провести небольшой водопровод питьевой воды и построить антималярийные дома, как это делается в центре Америки и Мексики в керосиновых зонах".
Но все это не шло ни в какое сравнение с вопросами безопасности:
"Большим препятствием служит личная безопасность, какой в Грузии совершенно не существует. Рапорты инженеров все единогласно утверждают, что Совправительство бессильно обеспечить общественный порядок в деревне. Только в городах имеется кое-какая безопасность, и живется там более или менее хорошо. Но в деревнях Сов. пр-во Грузии не в силах остановить и искоренить разбойничество, опустошающее Грузию, где сильно вооруженные банды нападают, убивают и грабят. Само грузинское Сов. пр-во не в силах подавить многочисленные восстания, какие вспыхивают периодически, и последнее восстание только подтверждает эти показания. Инженеры говорят, что, пока не будет должной безопасности внутри Грузии, до тех пор невозможна какая-нибудь серьезная работа".
Однако главное было в другом:
"Наиболее важной в этих докладах является та часть, которая говорит о положении и геологической ценности керосиновой зоны Синьяка как зоны наименее важной, самой бедной керосином на всем Кавказе. Инженеры говорят, что она ничего не стоит, т. к. керосиновые источники находятся на вершине высоты около 1000 метров. Кроме того, большим разочарованием было то, что добытый керосин смешан с соленой водой.
В заключение инженеры не советуют эксплуатировать зону, так как это значило бы бросать деньги на ветер".
Руководство Итало-бельгийского общества, как говорилось в том же докладе резидентуры ИНО ОГПУ в Риме, не торопилось обнародовать полученные от инженеров отчеты:
"Эти подробности не предназначены для печати, иначе кто знает, какой скандал произошел бы".
В Италии быстро усвоили полученный урок, и общий объем вложений компаний с Апеннин в советские концессионные предприятия в 1920-1930-х годах ограничился мизерной по сравнению с фирмами из других стран суммой — 70 тыс. рублей.
Муссолини тоже не стал поднимать шум вокруг провального проекта. Не только потому, что боялся критики со стороны оппозиции. Как следовало из докладов ИНО ОГПУ, он начал добиваться создания тесного тройственного союза между СССР, Германией и Италией, с помощью которого хотел установить итальянский контроль над Балканами и вытеснить англичан из Средиземного моря.
Но главное заключалось в том, что для итальянца нет большего позора, чем быть обманутым. Однако Муссолини был надежно защищен от насмешек. Итальянское правительство и итальянские банки уже не имели к лопнувшему проекту никакого отношения.
"Об-во,— говорилось в докладе римской резидентуры ИНО,— попало в руки франко-американской керосиновой группы, которая, в свою очередь, контролируется американским трестом "Стандард Ойл"".
Но и владельцы американского треста не хотели быть крайними в цепочке обманов. В докладе констатировалось, что Итало-бельгийское общество, несмотря на провальные результаты предварительных исследований, будет пытаться извлечь прибыль даже в этой ситуации. А потому меняет направление своей деятельности:
"Об-во трансформируется в спекулятивное Об-во, которое будет иметь своим полем деятельности биржи. Из этого фактически следует, что Об-во будет котировать свои акции в биржах Милана и Парижа и инсценирует одну из обыкновенных спекуляций для того, чтобы опустошить карманы простодушных людей".