На этой неделе в кинематографе на первый план выходит тема отцовства — она чрезвычайно выпукло отражена в трех драмах: как в боксерской слезоточивой — «Левша», так и в фантастической с обменом разумами — «Вне/себя», так и в гиперреалистической тюремной — «От звонка до звонка».
Фото: Escape Artists
Фото: Creative Scotland
Фото: Gramercy Pictures
«Левша» (реж. Антуан Фукуа)
В «Левше» (Southpaw) довольно трудно распознать руку — хоть правую, хоть левую — режиссера молодецких боевиков Антуана Фукуа, на чьем счету и «Убийцы на замену», и «Тренировочный день», и «Великий уравнитель», и ряд аналогичных бодрящих произведений. «Левша» вряд ли сможет кого-то взбодрить, поскольку преследует примерно противоположную цель — выбить из душевного равновесия, и вероятно, именно поэтому рискует стать первым фукуановским фильмом, имеющим «оскаровские» шансы. Прежде всего актерские: Джейку Джилленхолу уже потихоньку прочат «Оскар» за роль боксера с говорящей фамилией Хоуп («Надеждин»), лишившегося обожаемой жены (Рейчел Макадамс) в какой-то вздорной бытовой перестрелке. Предшествуют этой трагедии максимально растянутые сцены семейного счастья, однако режиссер умудряется еще больше затянуть сцену умирания жены на руках безутешного героя.
Потом вдовец долго катится по наклонной плоскости: ни с того ни с сего бьет рефери, отшивает агента, разбивает машину об дерево, вспоминает, как жена накануне гибели уговаривала по-хорошему: «Пойдем домой». Эсэмэски от маленькой дочки: «Папа, ты где?» не слишком разнообразят визуальный ряд фильма, как и сцены с самой девочкой (Уна Лоренс), которая сначала в зале суда тянет к отцу ручонки: «Папа, я хочу жить с тобой», но потом, оказавшись в приюте, начинает обижаться.
Чтобы реабилитироваться в отцовском качестве, герой устраивается на самоуничижительную работу к детскому тренеру (Форест Уитакер), который отправляет его мыть унитазы и говорит одну умную вещь: «Бокс не в кулаках, а в голове, это как шахматы». В общем трогательном русле Форесту Уитакеру тоже приходится немного порыдать, обнимая грушу, когда один из его маленьких трогательных учеников погибает, защищая свою мать, но главная награда ждет усидчивого зрителя, когда скупая улыбка и затаенная отцовская нежность медленно проступает на лице Джейка Джилленхола, слушающего решение судьи об отмене ограничений на общение с дочкой, с которой они теперь беспрепятственно могут в обнимку поплакать на маминой могиле.
В последней четверти фильма герой возвращает себе боевое настроение и выступает со скакалочкой в рапиде, готовясь к матчу-реваншу со злым колумбийцем Эскобаром (Мигель Гомес), из-за которого и погибла его жена. Большую часть матча герой только и делает, что пропускает в голову, однако к раунду третьему-четвертому его мудрый тренер додумывается, что нужно нашептать бойцу, чтобы тот воспрял и вспомнил, что на спине у него написано «Fear No Man».
«Вне/себя» (реж. Тарсем Сингх)
Лет пятнадцать назад с такой татуировкой на спине вполне мог выступать автор «Вне/себя» (Self/less), клипмейкер Тарсем Сингх, дебютировавший в большом кинематографе визуально вызывающим и навороченным психопатологическим триллером «Клетка», где автор безбоязненно жонглировал охапкой визуальных клише из самой почтенной классики мирового кинематографа.
Не все тогда поняли, в чем фокус, но почти все почувствовали режиссерскую наглость и необычность зрения, которую за прошедшие годы Сингх проявлял с переменным успехом — то в перегруженном и малосмотрибельном античном фэнтези «Война богов: Бессмертные», то в прелестной остроумной экранизации сказки братьев Гримм «Белоснежка: Месть гномов». В новой его работе, к сожалению, нет и следов того визионерского безумия, за которое Тарсему Сингху можно было многое простить, в том числе какую-то невнятность заплетающегося режиссерского языка.
Теперь как раз все предельно внятно, выпрямленно и ничего не заплетается: подержанный миллиардер (Бен Кингсли) обращается к услугам фирмы, переселяющей мозги граждан в новые тела, и приобретает тело Райана Рейнолдса, открывающее ему разные привлекательные возможности. Доверчивых заказчиков уверяют, что новые тела выращиваются в лаборатории с нуля, хотя нетрудно предположить, что это лишь обман для успокоения клиентов, которые очень натурально удивляются, что их вселили уже в использованные организмы. «Это как запах новой машины»,— говорит герой, приноравливаясь к своему новому телесному обиталищу, и уже понятно, что очень скоро ему предстоит с сожалением констатировать: «А машина-то оказалась с пробегом», когда его начинают преследовать видения из жизни прежнего обладателя его тела. В результате переселенец не только приобретает проблемы с обслужившей его зловещей конторой, но и заводит трогательную дружбу с женой и дочкой человека, в чьем теле он поселился,— ради дочкиного здоровья отец, собственно, и продал свою физическую оболочку.
Весь фильм ждешь, когда хоть что-то мимолетное проявится из оригинальной, пусть и раздражающей порой, сингховской манеры, но увы: перед нами чистый, безликий, лишенный всякой индивидуальности голливудский шаблон — как покинутое душой чужое тело, вычищенное уборщицами перед заселением нового постояльца.
«От звонка до звонка» (реж. Дэвид Маккензи)
Шаблон немного другого, артхаусного рода демонстрирует пенитенциарная драма «От звонка до звонка» — ее оригинальное название Starred Up имеет в виду особо бойкого несовершеннолетнего заключенного (восходящая звезда Джек О’Коннел), которого приходится проапгрейдить во взрослую тюрьму, хотя и там-то обслуживающий персонал с трудом может его обуздать и помешать ему прокусывать половые органы охранников сквозь штаны. Не слишком способствует перевоспитанию то обстоятельство, что в одной из соседних камер «чалится» родной отец неподдающегося, интеллигентного вида гей (Бен Мендельсон).
Картина, снятая по сценарию бывшего тюремного психолога Джонатана Ассера в общем создает убедительное ощущение реальности, хотя, разумеется, без личного опыта трудно судить о том, на сколько процентов достоверно это подглядывание в щель на двери камеры, за которой то макают друг друга головой в унитаз, то в группе психологической поддержки садятся в кружок и на повышенных тонах спорят, кто чью маму куда имел. Если руководствоваться чисто интуитивными ощущениями, то достоверность оказывается немного подмочена, когда авторы начинают исподволь добавлять неких хореографических красивостей в сцену драки молодого лютого героя с благообразным папой.
В любом случае режиссер-шотландец Дэвид Маккензи снова подтверждает, что в его фильмах (довольно разнообразных и неровных — тут и философское эссе «Молодой Адам», и душераздирающая мелодрама «Последняя любовь на земле», и бестолковый фильм-концерт «Музыка нас связала») обычно обнаруживается какая-то пища — или как минимум баланда — для ума, хотя предъявляемые ему упреки в занудстве тоже небезосновательны.