На фестивале в Сан-Себастьяне всегда доминировали испанские и южноамериканские фильмы. На сей раз они преобладают не только количественно, но и качественно. Из Сан-Себастьяна — АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Фото: San Sebastian Film Festival
Наименее интересной оказалась политико-метафорическая драма Пабло Агуэро "Эва не спит". Поистине фильм упущенных возможностей: он о том, как легендарная фигура Эвы Перон не дает покоя ни широким массам, ни революционерам-террористам, ни диктаторам, сменяющим один другого на протяжении нескольких десятилетий аргентинской истории. Сама Эвита живьем появляется только в кадрах документальной хроники, а в остальное время — в виде трупа, который никак не могут захоронить: ситуация символическая и сходная с судьбами советских вождей. В ключевом эпизоде фильма, где тело умершей секретно транспортируют, в роли конвоира выступает Дени Лаван, французский актер, знакомый по прекрасным фильмам Леоса Каракса. Его изборожденное лицо жестокого страдальца — само по себе фильм, только с другим сюжетом. Этот же, в котором задействован также самый модный латиноамериканский артист Гаэль Гарсиа Берналь, кажется занятнее в пересказе, чем на экране, где он превращен в претенциозное и скучное зрелище.
Гораздо веселее прозвучала "Моя большая ночь" Алекса де ла Иглесиа, действие которой целиком разыгрывается во время записи новогодней телепередачи. Запись ведется в жарком августе, и точно так же отвечает действительности все остальное, что происходит в студии. Собравшиеся там звезды испанской эстрады мало отличаются от российских: они так же фальшиво имитируют талант, драйв и даже пол, разве что двигаются чуть поживее. Зато режиссура этого капустника на таком термоядерном уровне, что можно обзавидоваться. И все же главная аттракция фильма — 72-летний ветеран испанской эстрады Рафаэль в роли культового певца, на которого готовится покушение. Российские зрители, если они увидят эту картину, оценят прикол в лице усатого дядьки, похожего на советского функционера,— по сюжету это Юрий, приемный сын Рафаэля, которого он якобы вывез из детского дома во время гастролей в России — стране, где испанского певца полюбили со времен фильма "Пусть говорят" и не разлюбили до сих пор.
Поскольку фестиваль проходит в Стране Басков, этой территории всегда оказывается приоритетное внимание, а вот уже второй год подряд в конкурсе участвует баскский фильм. Он называется "Амама", поставлен режиссером Асьером Алтуной и посвящен столкновению старого деревенского и нового городского укладов жизни: конфликт, дошедший и до этой земли — одной из последних, хранящих вековые традиции. Их воплощает в фильме мифологическая "амама", то есть бабушка, старейшина фермерской семьи, уже больше связанная с неолитом (от него ее отделяют всего восемьдесят "амам", говорится в фильме), чем с современностью. Последним из могикан, блюдущих традиции, оказывается сын "амамы", сам уже немолодой фермер, для которого пахать и сеять так же естественно, как дышать. Следующее поколение, переместившееся в город, совсем другое: сын — болтун, демагог и лентяй с фигурой, как у колобка, дочь — художница-интеллектуалка, одиночка, без семьи и без детей. От назидательности эту семейную баскскую сагу спасают поэзия и юмор.
Юмор уравновешивает сентиментальность в испано-аргентинской картине "Трумен" каталонского режиссера Сеска Гая. Отношения театрального артиста, мастера романтических ролей, умирающего от рака, и его друга — гостя из Канады, чрезвычайно тонко разыграны Рикардо Дарином и Хавьером Камарой. Но фильма не было бы, если бы не давший ему название мастиф Трумен — немолодой хромой пес, чья судьба волнует его хозяина больше собственной. Исполнитель этой роли мастиф Тройло лежал перед входом в премьерный зал и принимал обращенное к нему от публики уважительное "Artista!".
Не стал большой удачей и тем не менее выразительно прозвучал новый фильм Агусти Вильяронги "Король Гаваны". Этот режиссер родом с Балеарских островов приобрел культовую известность фильмами о насилии, в которых искусство эволюционирует в китч. На сей раз искусством практически не пахнет, и фильм балансирует между китчем и мейнстримом. Все остальное при авторе, экранизирующем роман о мальчишке, трудно выживающем в условиях социалистической Кубы — благодаря сильному характеру, а также выдающемуся по размерам пенису, за который его и прозвали Королем Гаваны. Картину населяют проститутки, трансвеститы и просто бедные, кое-как одетые, немытые и дурно пахнущие люди, ютящиеся в трущобах. Перманентный секс завершается кровавым финалом на городской свалке: главный герой зарывается в нее с головой, а режиссер этим зрелищем бесстыдно любуется.
Единственными конкурентами испаноязычных лент пока были британские. Выдающийся режиссер-стилист Теренс Дэвис показал "Песнь заката" — антивоенную ретродраму, в центре которой тоже фермерская семья, только шотландская. Едва вырвавшись из-под гнета отца-тирана, молодая героиня вскоре опять попадает в порочный круг насилия. Ее любящий муж после закалки в горниле Первой мировой превращается в такое же бесчеловечное чудовище, каким был отец. С нехарактерной для Дэвиса плакатной резкостью показано, как яд милитаризма под влиянием государственной и церковной пропаганды проникает в поры деревенской общины, до основания пожирая ее.
Обещала скандал — но только отчасти выполнила эти обещания — "Высотка", поставленная Беном Уитли по роману Джеймса Балларда, мастера психопатологических триллеров. Молодой врач-физиолог (Том Хиддлстон) въезжает в умопомрачительный высотный дом, верхние этажи которого заселены элитарным контингентом жильцов. Тщетно пытаясь отгородиться от соседей в своем privacy, новый жилец довольно быстро попадает в круговорот сладкой жизни с оргиями, наркотиками и бассейнами — все происходит прямо в доме, далеко ходить не надо. Некоторые сцены, разыгранные участниками этих бдений в костюмах XVIII века, напоминают то "Казанову" Феллини, то "С широко закрытыми глазами" Кубрика. В конечном счете этот, казалось бы, чисто визионерский фильм подчинен задаче анализа структуры общества: этажи небоскреба отвечают принципам классового расслоения, а сломанные лифты в роскошном техно-дизайне символизируют хрупкость и ненадежность социальных коммуникаций.