Праздник света и мусора

Фестиваль современное искусство

Продолжается 13-я Лионская биеннале: работы 60 художников со всего мира можно видеть на главной выставке La vie moderne, все культурные заведения Лиона и региона Рона-Альпы охвачены параллельными проектами. Из Лиона — АННА ТОЛСТОВА.

В этом году Лион отказался от знаменитого праздника света (Fete des Lumieres), приходящегося на начало декабря. Программа световой феерии, распространяющейся обычно на весь город — на набережные Роны и Соны, холмы Фурвьер и Круа-Русс, старый центр, второй по размерам сохранившейся средневековой застройки в Европе после Венеции, и заповедник авангардной архитектуры в квартале Конфлюанс, перенесена на будущий год. Лион скорбит о жертвах парижских терактов: 8 декабря в окнах домов зажглись поминальные свечи, на здания набережных проецировали имена погибших. Биеннале современного искусства не столь тотальна, как Fete des Lumieres: ее присутствие заметно в Лионе менее, чем в Венеции, где буквально весь город превращается во всемирную художественную выставку. Лионская биеннале сравнительно камерная, главная ее выставка расположена в трех местах: в Музее современного искусства Лиона (MAC Lyon), выстроенном Ренцо Пьяно, в La Sucriere, старом сахарном заводе, превращенном в культурный центр, и в Музее слияний (Musee des Confluences), деконструктивистском лабиринте Coop Himmelb(l)au, высящемся у слияния Соны и Роны и демонстрирующем слияние колонизаторских наук и колониальных культур в экстазе толерантности.

У Лионской биеннале сложилась репутация праздника преимущественно французского искусства, но Тьерри Распай, художественный руководитель биеннале и директор MAC Lyon, биеннальной штаб-квартиры, борется с этим стереотипом всеми возможными способами. Поддерживает модные кураторские стратегии (параллельные "платформы" Veduta и Resonance выдержаны в духе культуры участия и глобализма), изобретает актуальные темы (текущая и две ближайшие биеннале будут посвящены концу "модерности"), приглашает художников со всех концов света (но все равно примерно треть участников основной выставки нынешней биеннале родились или работают во Франции), зовет иностранных кураторов. На этот раз — Ральфа Ругоффа, директора лондонской Hayward Gallery, это его первый опыт в качестве биеннального куратора, и не самый удачный — выставки меньшего масштаба удавались ему лучше.

Ральф Ругофф сформулировал красивую тему La vie moderne, отсылающую как к одноименному документальному фильму Раймона Депардона о вторжении современности в жизнь сельской и сельскохозяйственной Франции, так и к очерку Шарля Бодлера "Le peintre de la vie moderne" ("Живописец современной жизни"), но, кажется, на этом его интеллектуальная энергия иссякла. В бодлеровском эссе сказано: "Удовольствие, получаемое нами от изображения настоящего, проистекает не только от красоты, в которую оно облечено, но и от его современной сущности". Современная сущность, если верить выставке, выражается главным образом в том, что наше настоящее чудовищно замусорено. Отходы общества потребления — бытовые, рекламные, массмедийные, культурные — становятся материалом едва ли не для каждого второго художника, который возделывает свой сад из хлама, скопившегося в мастерской, видеошлака, найденного в интернете, или рваных шин с обочин какого-то лионского шоссе. В инсталляции Даррена Бадера материализуется чудовищный шум, в какой превращается любая информация, будь то фрагменты гегелевских текстов или номера кредитных карточек автора. Андреас Лолис ваяет мраморные реплики пустых картонных коробок и деревянных ящиков: сверхреалистические обманки намекают на то, что мрамор — последнее богатство его родной Греции. Но все эти изящные и ироничные работы не оставляют того впечатления, какое производят документальные фотографии нигерийца Джорджа Осоди, который запечатлел убогую роскошь последних королей Нигерии и нищету окраин Лагоса, покрытых толстым слоем мусора.

"Живописцем современной жизни" Бодлер назвал Константина Гиса, в юности сражавшегося вместе с Байроном в Греции, а затем сделавшегося репортером--рисовальщиком ряда парижских и лондонских газет, в каковом качестве он участвовал и в Крымской войне. Лионскую биеннале нередко упрекают в аполитичности, но при таком стремительном развитии политических событий, какой наблюдала Франция этой осенью, всякое злободневное художественное высказывание проигрывает реальности. Даже такой патентованный художник-политик, как Ахмет Огют, предпочел выступить в легком жанре, соединив два главных исторических бренда Лиона — восстание лионских ткачей и фабрику братьев Люмьер — в инсталляции со старинными швейными машинками, переделанными в монтажные столы. Чуть ли не единственным художником современной жизни в бодлеровском смысле предстает здесь работающий во Франции алжирец Массинисса Сельмани: серия рисунков с беженцами заканчивается листом с надписью "море", выглядящей как финальный титр фильма или эскиз надгробной плиты. Впрочем, лучшие работы выставки — имплицитно политические. В фуколтианском проекте "Чинить не подлежащее починке" Кадер Аттиа приглашает нас в открытый видеоархив с интервью антропологов, историков, психоаналитиков, знахарей, лекарей, пациентов — и из этой многоголосицы мы узнаем, что западные представления о психическом здоровье и безумии невозможно спроецировать на весь мир. Мир одновременно больной и здоровый, как в чарующем стереофильме Сиприена Гайара "Ночная жизнь" — хореографической композиции без участия человека, где под "I Was Born A Loser" Элтона Эллиса, словно дервиши в трансе, танцуют деревья с улиц Лос-Анджелеса и Кливленда и дискотека заканчивается фейерверком над Берлином, исполненном меланхолии праздником света.