"Соль оказалась "в неявке""
Почему самая крупная кража в истории Российской Империи была совершена предельно примитивным способом
16 декабря 1868 года в высшей судебной инстанции — Правительствующем Сенате рассматривалось дело о крупнейшей краже в истории Российской Империи. В 1867 году при проверке самых больших в стране нижегородских казенных соляных складов, где по документам числилось 1 478 456 пудов соли, в наличии было в 273 раза меньше — всего лишь 5416 пудов.
Фото: Росинформ
Фото: Росинформ
Фото: Росинформ
"В местах от кражи безопасных"
"Вопрос о поваренной соли,— писал в 1864 году русский технолог и специалист по соли Г. П. Федченко,— есть вопрос государственный и притом великого значения, не столько в финансовом отношении, сколько в экономическом; это один из тех вопросов, которыми обусловливаются границы народного богатства, производительности страны и общего благосостояния. Поваренная соль нужна каждому из нас и притом на каждом шагу; это не предмет прихоти и роскоши, а один из главных существенных предметов народного продовольствия".
После бунта 1648 года и многих других сложностей, возникавших вокруг соляной проблемы, ее решение было предметом пристального внимания со стороны русских самодержцев. Они пытались одновременно сделать соль источником доходов казны, тратить как можно меньше на ее добычу и перевозку, и одновременно сделать так, чтобы подданные не страдали от отсутствия необходимейшего предмета потребления.
"Со времен Петра Великого,— отмечал Федченко,— правительство наше перепробовало всевозможные системы управления в деле солепромышленности: оно монополизировало, как самое производство, так и торговлю солью; отдавало соль на откуп; оставляло за собою одну только промышленность, т. е. добычу соли, а торговлю предоставляло частным лицам; в параллель с вольною продажей учреждало свои запасные магазины и лавочки для мелочной торговли; наконец, оставляя за собою право главной добычи соли в видах обеспечения народного продовольствия, допускало в известной степени конкуренцию свободного промысла. Трудно сказать, которая из систем была менее удовлетворительною не только с точки зрения политико-экономической, но и финансовой".
Экспериментировавшая с соляными делами едва ли не больше всех своих предшественников и преемников Екатерина II создала систему соляных запасных магазинов, которыми приказала ведать наряду с прочим государственным имуществом в губерниях Губернским казенным палатам.
"Казенной Палате,— говорилось в екатерининском Уставе о соли 1781 года,— предписывается иметь двухгодовой запас соли в магазинах для того, чтобы в случае чрезвычайном была запасная соль в наличности".
Палатам предписывалось не хранить соль в одном месте, а держать ее в разных местах, удобных для привоза и вывоза стратегического запаса, позволяющего избежать соляного голода или резких скачков цен при дефиците соли.
Кроме того, императрица предписывала:
"Соляные магазины строить в местах от огня, воды, сырости и кражи безопасных, и строить те магазины из выжженного кирпича".
Устав не напрасно упоминал о пожарах, стихийных бедствиях, сырости и кражах. Судя по документам той эпохи, разнообразные происшествия с дорогим продуктом случались весьма и весьма часто. Наиболее распространенным случаем были потери соли при перевозке. Отправляют соль на суденышке по реке из губернского запасного соляного магазина в уездный. А тут, к примеру, налетала буря, и транспортное средство шло ко дну. Во всяком случае, так утверждал взявший подряд на перевозку купец. Отдают его под суд, он делится прибылью от продажи краденой соли с кем следует и получает вердикт, что все произошло промыслом Божьим. А потому никто ответственности за потерянную соль не несет.
Для подобных случаев в Уставе о соли предусматривались суровые наказания. А для того, чтобы соль в губернских запасных магазинах не иссякала и они не зависели целиком и полностью от добычи текущего года, императрица учредила еще и особые соляные запасы. Один из них находился в Нижнем Новгороде, который с незапамятных времен был центром торговли и хранения соли. Там держали свои запасы еще именитые люди Строгановы, оттуда, по воде можно было удобно привозить соль во многие центральные губернии страны.
У Екатерины II, правда, было намерение перенести главные запасы соли в другие места. Но в 1784 году ей пришлось констатировать в указе о ликвидации Нижегородской соляной конторы, что новые хранилища еще не достроены, так что Нижний Новгород сохранил статус соляной столицы империи.
"Промысел совершенно свободный"
Расположение соляных амбаров (обведены на карте), позволяло ежегодно составлять акты о безвозвратной порче несуществующей соли вешней водой
Фото: Росинформ
Александр I тоже не стал переносить главные соляные запасы из Нижнего, хотя не мог не знать, что воровство соли поставлено там на широкую ногу. Нижегородцы с уважением рассказывали о соляных чиновниках, приезжавших в их город едва ли не оборванцами, а уходившими в отставку почтенными людьми, имевшими прекрасные дома, богатейшие поместья и солидное состояние. Секрет успеха заключался в том, что нижегородские соляные чиновники своевременно платили мзду высокопоставленным петербургским благодетелям.
А то, что это было чистой правдой, свидетельствовали даже законы Российской Империи. Принятый в 1818 году Устав о соли и учреждении Соляного управления при внешней строгости всех его статей создавал широчайшие возможности для злоупотреблений. Г.П. Федченко в 1864 году писал:
"Самую смешанную, самую разнохарактерную систему представляет ныне действующий устав о соли, составленный в 1818 г., впоследствии дополненный и несколько измененный: мы имеем ныне казенную и частную добычу соли, казенную и вольную продажу соли, откуп на продажу и даже на добычу соли, привилегию пользоваться некоторыми источниками для туземного продовольствия безакцизно или с некоторыми ограничениями, промысел совершенно свободный и, наконец, продовольствие солью добытою, без всякого за нее платежа".
Так что любой соляной чиновник мог одновременно производить соль как частное лицо, торговать казенной солью, выдавая за свою частную, или придумать какой-нибудь другой трюк. Но, как правило, соляные чиновники действовали проще и бесхитростней. В Нижнем Новгороде соорудили соляные амбары рядом с Соляной пристанью на скате крутого берега, прямо на берегу Оки у ее впадения в Волгу. Как вспоминали современники, ничего особенного делать им не приходилось. К началу ледохода казенную соль тихо распродавали купцам. А половодье заливало все амбары у берега, после чего составлялись акты о безвозвратной порче соли вешней водой. Случались и более счастливые годы, когда при оползнях разрушались амбары, стоявшие поодаль от пристани, и тогда можно было списать на такую естественную убыль многие тысячи пудов соли.
Любопытную картину представляли собой и частые реорганизации системы управления соляным делом вообще и нижегородскими соляными запасами в частности. Перемены, на первый взгляд, имели совершенно необъяснимый характер. То в Нижнем ликвидировали ведавшую амбарами соляную контору и передавали управление запасами напрямую казенной палате, то восстанавливали соляную контору, изъяв амбары из ведения палаты. Но секрет этих перемен был довольно прост. Реорганизации были нужны для того, чтобы без лишних скандалов и прений изымать прибыльное дело из рук тех, кто потерял расположение высоких покровителей, и передавать в руки тех, на кого снизошла милость лиц вышестоящих.
В 1854 году в управлении нижегородскими соляными запасами произошли очередные изменения. Амбарами стала ведать Нижегородская казенная палата, во главе которой стоял Василий Евграфович Вердеревский, представитель старого дворянского рода и заметная фигура в русской литературной среде.
Он в 1819 году окончил Московский университетский благородный пансион, а поступив на службу в гвардейский Семеновский полк, увлекся литературой, довольно много печатался, бывал в известнейших литературных кругах и даже слыл немного вольнодумцем. Но в 1827 году он вышел в отставку и поступил на гражданскую службу, пойдя по стопам отца, дослужившегося до чина действительного статского советника. Евграф Иванович, правда, служил по судейской части, и, как и многих других судей того времени, его нередко обвиняли в разнообразных злоупотреблениях. Под судом позднее оказался и его брат, попавшийся на крупных хищениях в интендантском ведомстве. Так что Василий был хорошо знаком и с этой стороной жизни.
Сам он предпочел поступить в Министерство финансов. Но время от времени у него случались неожиданные назначения. Он служил и чиновником по особым поручениям при дежурном генерале Главного штаба, при Главном директоре в Правительственной комиссии духовных дел и народного просвещения Царства Польского. Но затем он обязательно возвращался в Министерство финансов и в 1846 году получил самостоятельный и весьма доходный пост председателя Пермской казенной палаты. В Перми он прославился как светский лев и дамский угодник. Там же, надо полагать, он освоил и соляные дела, поскольку Пермская губерния издавна была одним из крупнейших производителей соли в России. В Министерстве финансов, куда он регулярно совершал вояжи, его оценили по достоинству. Так что в 1853 году он получил назначение в Нижний Новгород, председателем казенной палаты, а год спустя в его ведение передали все нижегородские соляные дела.
"Немедленно произвести освидетельствование"
Министры финансов империи (на фото П. Ф. Брок) не видели ничего криминального в том, что их непосредственный подчиненный Вердеревский живет не по средствам
Фото: Росинформ
Как свидетельствовали данные расследования и воспоминания очевидцев, Вердеревский в первые годы жизни в Нижнем брал по чину, делился с кем следует и вскоре стал одним из столпов губернского общества. Все операции по изъятию и продаже соли производил его верный помощник — соляной пристав Терский. Естественно, украденной солью торговал не сам пристав, хотя и такое случалось тоже. Крупные партии продавались через солеторговцев, которых Терский знал и которым полностью доверял.
Все шло своим чередом. Но после освобождения крестьян и сопутствующих этому процессу огромных расходов казна опустела, и Александр II решил пополнить ее за счет продажи запасов соли. И это стало прологом к уголовному делу, в описании которого говорилось:
"Положением комитета министров 18 января 1863 г. предоставлено было министру финансов приступить к постепенному сокращению оптовых запасов казенной соли. Согласно предписаниям министра Нижегородской казенной палате, последняя распорядилась продажею из нижегородских соляных запасов в 1863-1865 гг. 1600 тыс. пуд. и в 1866 г. 1100 тыс. пуд. соли. Соль продавалась по установленным ценам, в долг, с отсрочкою платежа денег на 12 месяцев без процентов. Желающие купить соль подавали об этом заявления в казенную палату, которая и производила разверстку между всеми заявившими требования, после чего покупатели вносили залоги для полного, рубль за рубль, обеспечения следующей за соль суммы, и палата заключала с ними обязательства об исправном взносе в казну причитающихся с них денег. 28 ноября 1866 г. департамент неокладных сборов уведомил палату, что министр финансов разрешил продажу из нижегородских соляных складов и последнего остатка соли — 1 478 456 пуд. на прежних основаниях с отсрочкой долга, или же с выборкой соли из складов, по мере взноса за нее денег".
Но случилось так, что один из купцов решил заплатить сразу и немедленно получить свою долю:
"При сделанной палатою 20 января 1867 г. разверстке между покупателями, на долю нижегородского купца, коммерции советника Алексея Губина, досталось 200 тыс. пуд. элтонской и пермской соли. Обязавшись доставить пермскую соль на срок, с большой неустойкой при неисправности, московскому купцу Борисову, Губин, по показанию его, несколько раз безуспешно обращался с просьбой об отпуске соли к соляному приставу Терскому и, наконец, вынужден был обратиться с жалобой к управляющему казенною палатою Вердеревскому. Этот последний при первом свидании, уклоняясь от прямого предмета разговора, предлагал между прочим взять соль с балахнинского солеваренного завода генерал-майора Анненкова, находившегося в частном заведывании Вердеревского, но на другой день, при вторичном свидании, обещал удовлетворить ходатайство Губина".
Но, как оказалось, председатель казенной палаты обманул купца:
"На следующий день Губин послал одного из своих служащих к Терскому, но оказалось, что Терский уехал из Нижнего и когда вернется,— неизвестно. Тогда, 18 февраля 1867 г., Губин заявил местной администрации о неотпуске ему соли. Губернатор ген.-майор Одинцов тотчас же поехал к Вердеревскому и предложил ему немедленно произвести освидетельствование соляных запасов, но Вердеревский под предлогом нездоровья отказался сделать это лично и распорядился освидетельствовать магазины через членов палаты. По произведенному осмотру оказалась налицо только элтонская соль в количестве 5416 пуд.; вся же остальная соль элтонская и пермская, в количестве полутора миллионов пудов, которая по ведомостям должна была находиться в наличности, оказалась "в неявке"".
"К лишению всех прав"
Михаил Христофорович Рейтерн
Фото: Росинформ
Собственно, вопроса о том, куда исчезла соль, не существовало. Вопрос был в том, кто будет нести наказание за кражу. Вердеревский утверждал, что виновен лишь в том, что дал слишком много воли Терскому. А пристав в свою очередь доказывал, что продавал соль исключительно по принуждению начальства и отдавал Вердеревскому все вырученные деньги. Он доказывал, что председатель казенной палаты шантажировал его письмом из Министерства финансов, в котором от Вердеревского требовали немедленно уволить Терского. Пристав клялся, что только из боязни потерять место пошел на преступления.
При этом выяснялись замечательные подробности. На самом деле никто не знал, когда именно пропала соль. На допросах всплыла информация о том, что большая недостача была при прежних распорядителях соли и каждый прежний, сдавая дела преемнику, обязательно давал ему крупную взятку за отказ от сверки остатков.
Замечательным был и непосредственный способ хищений. У амбаров был "парадный" вход, через которые входили наезжавшие проверяющие. Они видели высокие штабели мешков с солью, коими, как им говорили, заполнен амбар. Но на деле в глубину амбар был заполнен всего на несколько слоев мешков. А все остальное давно уже было вынесено через задние ворота амбара.
Вердеревский в первые месяцы следствия был совершенно спокоен. Поскольку его всерьез не проверяли на протяжении 13 лет, при трех министрах финансов, можно было предположить, что его надежды не были напрасными. Всего несколькими годами ранее дело легко замяли бы по указанию свыше или с помощью взятки судейским чиновникам. Но в 1866 году произошла судебная реформа, и следователь, назначенный вести дело о хищении соли, был из новых, радетель закона и справедливости, не бравший взяток.
А кроме того, в первые годы александровских реформ некоторую свободу получила пресса, и в Нижний приехал известный репортер и писатель В. В. Крестовский. Крестовский написал обширный очерк "Сольгород", в котором описал и нижегородские нравы, и разгоревшийся скандал. Крестовский упоминал и о трюке, к которому прибег Вердеревский, чтобы избежать наказания. На допросе, когда ему предъявили признания другого обвиняемого, он немедленно признал факт получения денег. Члены следственной комиссии были изумлены:
"-- Но... позвольте, ваше превосходительство... извините... при описи имущества таковой суммы в наличности не оказалось. Извините, но мы вынуждены знать, какое употребление сделали ваше превосходительство из этих денег.
— О, это я охотно могу сообщить вам! Такого-то числа, такого-то месяца, находясь в Петербурге, по делам службы и будучи в кабинете N. N., моего высшего начальника (при этом было названо имя весьма значительного сановника), я передал эти двести тысяч ему, с рук на руки: но какое употребление он из них сделал, о том мне неизвестно.
Члены комиссии пришли в соответственный и вполне достодолжный ужас...
— Но осмелюсь спросить вас: почему вы принимаете совершенно тождественное показание от моего подчиненного против меня и сомневаетесь в истине точно такого же моего показания против г-на N. N.?"
Но подобные намеки на возможное разоблачение высокопоставленных чиновников не помогли Вердеревскому. О его деле писали газеты в России и за границей. Вынесенный Сенатом приговор гласил:
"Признанные виновными приговорены: Вердеревский — к лишению всех прав состояния и ссылке в Сибирь на поселение, Терский — к ссылке на житье в Енисейскую губ., с лишением всех особенных лично и по состоянию присвоенных прав".
Но покровители не забыли Вердеревского и вскоре ему, конечно же, по состоянию здоровья разрешили вернуться и жить в имении дочери. И многие в Нижнем Новгороде, как писал Крестовский, продолжали ему сочувствовать. Его даже не считали вором. Вор — это тот, кто ворует у людей. А у казны, дерущей со всех, красть законно и справедливо.
На том и стояли, ну если пока еще за это не сидели.