СМИ охотно тиражируют информацию о "расширении списка ЖНВЛП" и "принудительном лицензировании", но не замечают настоящих новостей фармрынка.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
"Я тут пару коробок тамифлю отложил, вы не представляете, какие люди мне теперь звонят и просят упаковочку",— радовался своей предусмотрительности знакомый владелец крупной московской аптечной сети в разгар эпидемии гриппа.
Дефицит, к счастью, был временным, его спровоцировал ажиотажный спрос на противовирусные препараты.
Однако когда мы слышим об очередной инициативе государства по регулированию рынка лекарств или медизделий, всякий раз все равно невольно вздрагиваем. Возвращения времен, когда все нужно было доставать, как писал сатирик Михаил Жванецкий, "через завскладом, через директора магазина, через товароведа, через заднее крыльцо", не хочется никому. Ну разве что кроме некоторых завскладом.
А тревожные инициативы в последнее время пошли очень густо, причем чиновники охотно пересыпают свою речь непонятными словами и терминами вроде ЖНВЛП, "принудительное лицензирование", GMP или "третий лишний". Что все это значит, понять непросто, и от этого только тревожнее. Масла в огонь подливают коллеги-журналисты, которые, не разобравшись, сочиняют заголовки вроде таких (примеры реальные): "Презервативы могут стать предметом роскоши", "Правительство хочет втрое увеличить список запрещенных импортных медицинских изделий", "Россиян хотят оставить не только без импортных продуктов, но и без противозачаточных средств". Если ознакомиться с документами, становится понятно, что все три тезиса в корне неверны.
В проекте постановления правительства шла речь об ограничении закупок только для государственных нужд (не затрагивая все то, что продается в магазинах и аптеках) и только в том случае, если у закупаемого иностранного медизделия есть не менее двух аналогов российского производства. Это и есть так называемое правило "третий лишний". Само постановление, кстати, до сих пор не принято, с августа обсуждают.
В общем, у меня для вас хорошая новость: чем больше информационного шума, тем меньше вероятность, что сейчас на рынке лекарств или медизделий реально происходит что-то важное или, хуже того, катастрофическое. С одной стороны, правительство, слава богу, научилось уже не делать резких движений, тем более в такой деликатной сфере, как лекарственное обеспечение граждан. Все понимают, что лекарство от рака — это не хамон или пармезан, без препаратов больной обойтись не может.
С другой стороны, большие деньги, как говорится, любят тишину, а рынок госзакупок лекарственных препаратов — это очень большие деньги: по оценке Vademecum, около 300 млрд руб. в год. И основные революции происходят там без лишнего шума.
Сейчас, например, широко обсуждается идея так называемого принудительного лицензирования — согласно правилам ВТО, правительство страны в некоторых особых случаях имеет право без согласия правообладателя выдавать местным компаниям лицензии на производство аналогов до истечения срока патентной защиты оригинального препарата. А многие ли за пределами профессионального сообщества слышали, например, историю о том, как российские компании еще в 2012 году ловким маневром забрали у швейцарского фармгиганта Novartis рынок в $170 млн госзакупок противоракового препарата гливек (иматиниб)? Вряд ли. Хотя это произошло еще до того, как истек срок патента, теоретически обеспечивающего швейцарцам исключительные права на продажу иматиниба. Novartis пошла было в суды, но потом отозвала иски, и все затихло. Сейчас основной поставщик иматиниба на российский рынок — компания "Ф-синтез". Вот вам и "принудительное лицензирование".
Режущее слух слово "импортозамещение" появилось в лексиконе участников фармрынка больше восьми лет назад. И знаковых для индустрии запусков новых продуктов с тех пор было немало.
В 2014 году российская компания "Биокад" зарегистрировала аналог другого противоракового препарата — мабтеры (ритуксимаба) от компании Roche. Теперь они делят этот рынок, причем "Биокад" по итогам девяти месяцев 2015 года поставил ритуксимаба на 5 млрд руб., тогда как Roche — только на 3 млрд руб.
А выведенный на рынок уже в 2015 году тем же "Ф-синтезом" аналог противоракового велкейда (бортезомиба) от американской Johnson & Johnson за девять месяцев без лишнего шума занял две трети рынка общим объемом почти 7,5 млрд руб.
И этим примеры не исчерпываются. Огромные деньги тихо перераспределяются, пока все шумно обсуждают сенсационные статьи о том, как исчезают из продажи препараты ценой до 50 руб.