В 1746 году знаменитого литератора и философа Вольтера по воле императрицы Елизаветы Петровны почтили званием иностранного члена Российской академии, чтобы история Петра Великого, за написание которой он взялся, точно соответствовала замыслу царицы. Однако она не знала, что Вольтер прославился еще и умением извлекать большую прибыль даже из малых начинаний.
Истинное вольтерьянство заключалось в способности сделать на смелых идеях громкое имя, а на всеевропейской славе — рекордное состояние
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Принц-регент Филипп Орлеанский, посадивший Вольтера в Бастилию за эпиграмму, в 1718 году был до того восхищен представлением его "Эдипа", что немедленно велел возвратить ему свободу. Поэт явился благодарить принца.
— Будьте благоразумны, молодой человек,— сказал ему принц,— и я вас не забуду. Я сам буду заботиться о вашей участи.
— Бесконечно обязан,— возразил Вольтер,— но умоляю ваше высочество, не заботьтесь более о моем жилище и о моем содержании.
***
Живя у маркизы дю Шатле, Вольтер в ее будуаре завел разговор со своим племянником, будущим аббатом Миньо, тогда еще совсем юным:
— Друг мой, успеха в жизни добивается лишь тот, кого поддерживают женщины. Значит, их нужно изучать. Запомните же, что все они лгуньи и шлюхи.
Маркиза вспыхнула:
— Как все? Что вы позволяете себе, сударь?
Вольтер возразил:
— Сударыня, детей грешно обманывать!
***
Слава первого литератора и философа Франции привлекала к Вольтеру внимание многих венценосных особ, желавших дружбой с оригинальным мыслителем стяжать себе славу просвещенных правителей. В 1740 году состоялась его первая встреча с королем Пруссии Фридрихом II, с которым он уже несколько лет состоял в переписке. Вернувшись, Вольтер нелестно отозвался о короле, мнившем себя поэтом. А Фридрих II сказал приближенным, что этот шут слишком дорого ему обошелся и, надо думать, будет обходиться.
***
Один не слишком даровитый поэт выговаривал Вольтеру после представления в театре новой вольтеровской пьесы, что знаменитый собрат лишил его заработка, бесстыже позаимствовав у него многие стихи.
— А!.. Так ничуть не удивительно, что моя трагедия не понравилась публике,— сказал равнодушно Вольтер.
***
Вольтеру случалось дорого расплачиваться за его неудачные шутки. Его давний недруг Фрерон в 1743 году строго критиковал "Меропу" — трагедию Вольтера — до появления ее на сцене. Несмотря на это, "Меропа" была благосклонно принята публикой.
Желая отмстить Фрерону, Вольтер напечатал великолепное издание сей трагедии с заглавною виньеткой, на которой с намеком на злого критика представлен был осел, щиплющий лавры.
Фрерон в одном из следующих номеров своего журнала смягчил отчасти критику, им написанную, выхвалил издание "Меропы" и присовокупил в конце, что оно украшено портретом автора.
Поняв, что попал впросак, Вольтер всячески старался сам скупить все экземпляры и совершенно уничтожить это издание.
***
Вольтер обрел истинную славу при европейских дворах после написания "Века Людовика XIV", в коей прославлял "короля-солнце". Многие монархи хотели получить сходное жизнеописание своих предшественников на престоле. Посему, когда Вольтер в 1746 году предложил свои услуги для составления истории Петра Великого, императрица Елизавета Петровна без раздумий и обыкновенных оттяжек согласилась. Ведь русские ученые мужи не брались за писание книги о преобразователе Руси, опасаясь не угодить государыне и впасть в немилость. Вольтера в знак высочайшего благоволения приняли в иностранные члены Российской академии, оказав честь, на коею он долго притязал.
Вольтер обошелся казне чрезвычайно дорого — 3560 рублей, а покупателей в России издание не нашло. Более же всего возмущало членов Российской академии то, что посланные ему выписки о деяниях Петра Великого Вольтер, вопреки данному слову, не вернул. А потом из сребролюбия выпускал в Европе новые издания, включая туда будто бы только что найденные новые обстоятельства бытия русского императора. Гневалась и Елизавета Петровна, ведь француз нарушил обещания и не украшавшие ее державного батюшку анекдоты скрывать не стал.
***
Когда Фридрих II в 1751 году получил от Вольтера письмо и первый том французской "Энциклопедии", то, предвидя будущую славу и доходы, которые принесет Вольтеру участие в ней, король сказал:
— В руках Вольтера все превращается в золото.
***
В 1763 году Вольтер вступил в переписку с русской императрицей Екатериной II. Выгода от этих сношений была обоюдной. Государыня демонстрировала двору письма великого философа, одобрявшего ее начинания. А Вольтер помимо ответных посланий получал богатые дары. По поводу одного из них — черной собольей шубы — Вольтер часто говаривал, что она славнейшей и сильнейшей в Европе армией русской отбита у самого турецкого султана.
А на неодобрительные слова тех, кто бывал в России и укорял Вольтера в том, что он из корысти противоречит правде и безудержно льстит русской императрице, философ спокойно отвечал:
— Я очень боюсь холодов, а русские дарят мне такие чудесные шубы!
***
Вольтер как-то сказал Фридриху II, что его напрасно считают неверующим человеком.
— Я,— сказал Вольтер,— верую в Екатерину Удивительную и Фридриха Великого.
А всего более в их нескончаемую щедрость, добавляли недруги Вольтера.
***
Вольтер дважды получал чин камер-юнкера — при прусском и французском дворе. Получив последний, он выговорил себе право продать его и получил такую особенную милость вместе с правом сохранить себе название и знаки сего чина. Продажа камер-юнкерского места при дворе принесла ему шестьдесят тысяч ливров.
***
Вольтера однажды позвал на ужин книгопродавец. Перед ним поставили вместо стакана скорлупу кокосового ореха, из которой художник весьма искусно вырезал подобие человеческого черепа.
— Не бойтесь,— сказал ему книгопродавец,— это ведь не настоящий череп.
— А я бы этому не удивился,— отвечал Вольтер,— потому что вы, господа книгопродавцы, питаетесь нашим мозгом.
***
Вольтер не любил, когда его время проходило без всякой пользы. Однажды его пригласили послушать ораторию, которая не пришлась ему по вкусу. Когда его спросили, каково его мнение об оратории, Вольтер ответил:
— Она похожа на шпагу Карла Великого,— а увидев, что окружающие не поняли его аллегории, прибавил: — Такая же плоская и длинная.
***
Один книгоиздатель как-то решил заработать на Вольтере и написал ему:
"Случайно в моем распоряжении очутился некоторый запас скандальных анекдотов, вас касающихся; если угодно, я могу, однако, уступить их вам за 100 луидоров".
Вольтер отвечал:
"Я не знаю, как воздать должное вашей обязательности, но дело в том, что у меня самого есть несравненно больший запас несравненно более скандальных анекдотов, меня касающихся, и много даже написанных. Если угодно, я могу, однако, уступить их вам за 50 луидоров".
***
В бытность Вольтера в своем замке в швейцарском Ферне как-то посетил эксцентричного философа один английский путешественник, которому оказано было полное гостеприимство. Чувствуя себя как нельзя лучше в таком гостеприимном доме, англичанин не заботился об отъезде и прожил в гостях чуть ли не шесть недель. Скуповатый Вольтер наконец не выдержал.
— Так вы, государь мой,— сказал он как-то с улыбкой гостю,— хотите поступить совсем противоположно Дон Кихоту? Тот постоянно постоялые дворы принимал за замки, а вы замки считаете за постоялые дворы.
***
Достигнув зенита богатства и славы — он был владельцем трех поместий и двух мануфактур в Швейцарии, а доход в двести тысяч ливров в год делал его богатейшим человеком среди французов,— Вольтер не любил, когда его осыпали вопросами; он хотел только, чтоб его слушали. Однажды приехал к нему из Женевы посетитель, большой охотник до вопросов. Вольтер встретил его следующими словами:
— Очень рад, что вас вижу; но предупреждаю вас, что ни слова не знаю обо всем том, что вы будете у меня спрашивать.
***
Возвратившись в конце жизни в Париж, Вольтер заметил однажды по поводу религии, повсеместно приходящей в упадок:
— А жаль! Скоро нам нечего будет осмеивать.
— Утешьтесь! — возразил бывший французский посланник в Петербурге Сабатье де Кабр.— Предмет и повод для осмеяния всегда найдутся.
— Не скажите, сударь! — сокрушенно вздохнул Вольтер.— Вне церкви нет благодати!