"Мы не можем действовать как многие другие фонды"
Евгений Миронов, соучредитель фонда "Артист"
6 апреля в Большом театре при поддержке часового дома Breguet и компании Mercury состоялся ежегодный благотворительный концерт фонда "Артист", который назывался "Евгений Онегин. Лирические отступления", из цикла "Признание в любви". О нем актер, художественный руководитель Театра наций и один из основателей фонда "Артист" Евгений Миронов рассказал "Стилю. Инициативы".
"Благотворительный фонд "Артист", осуществляющий адресную помощь ветеранам--деятелям искусства, был основан в 2008 году" — это можно прочитать в интернете, но с чего началась история фонда? Что привело к его появлению?
Однажды я прочитал в "Комсомольской правде" про тяжелую жизнь Вицина. Пошел в один банк и предложил помочь артисту, но мне сказали: "Поможем одному — к нам придут миллионы". Но ведь это Вицин! Надо было найти способ. Нам помог Олег Николаевич Сысуев, первый заместитель председателя совета директоров Альфа-банка. Мы нашли деньги, правда, сложно было объяснить Вицину, откуда эти деньги — он не принимал пожертвований. Тогда все решилось, но я столкнулся с ситуацией, которая была для меня из ряда вон — так просто не может быть! Известней человека в стране не было, а он жил в таких условиях. Даже если ему и нравилось так жить, вокруг него должен был быть хрустальный замок. И это не единственный случай. Нечто похожее рассказала мне и Маша Миронова. И мы решили, что одноразовой акции недостаточно, надо создать фонд. Потом к нам присоединилась Наталья Шагинян-Нидэм, она помогает детям с ограниченными возможностями. Поначалу мы пытались все это объединить, но нам объяснили, что это стратегически неправильно. Так появился фонд "Артист", а потом, при нем — программа помощи детям с ограниченными возможностями "На своих двоих". Уже после этого к нам присоединился Игорь Верник.
Что было самым сложным в создании фонда?
Было и есть то, что мы не можем действовать как многие другие фонды: называть фамилии и имена, показывать фотографии, рассказывать истории. Артисты не хотят, чтобы кто-нибудь знал, как им тяжело. Но мы многого добились: собрали картотеку в 2 тыс. человек в Москве, открыли филиал в Санкт-Петербурге. Мы проводим и разовые акции — например, устраивали благотворительный концерт в Саратове для местных артистов-ветеранов. У нас есть попечительский совет, есть частные жертвователи и компании, нас поддерживающие,— такие как Breguet.
Как началось ваше сотрудничество с Breguet?
Breguet стала партнером Театра наций, а потом и партнером фонда. У нас вообще так: все перемешано. В театре, например, есть артисты, у которых свои фонды,— Хаматова, Дапкунайте, Пересильд. На сцене мы работаем как актеры и здесь же проводим благотворительные концерты для фондов. Все вместе! И в Breguet поняли, что это для них. Знаете, театру необходимы инвестиции, мы постоянно нуждаемся в спонсорах, но, если я вижу, скажем, не тонкое отношение к искусству, я прерываю отношения. С Breguet мы вместе уже много лет — и это по любви.
Как родилась идея благотворительных концертов?
Мы артисты и решили, что чем ходить с протянутой рукой, лучше зарабатывать самим. Два раза в год мы устраиваем благотворительные концерты, деньги от которых идут на конкретные программы. Есть, например, программа "SOS", осуществляющая срочную помощь, в ней направление обеспечения медикаментами и продуктовыми корзинами, есть бытовая помощь нашим подопечным. Нам очень помогают волонтеры. Они доносят до нас, что артисту, к примеру, нужно купить холодильник или отремонтировать форточку. Есть еще и эмоциональная поддержка. Мы, например, поздравляем с днем рождения. Как-то на улице я встретил Василия Ливанова, и он мне сказал: "Женя, спасибо вашему фонду, мне на день рождения подарили плед". Я как-то сразу скукожился — ну вот зачем ему этот плед! Но в то же время увидел, что внимание ему было очень приятно.
Как составляются программы благотворительных концертов и выбираются артисты для участия в них?
Все началось с того, что мы устраивали дни рождения фонда, а на этом празднике — аукцион. Старались сделать что-то интересное. Например, один раз наш день рождения был посвящен "12 стульям" — мы договорились с художниками, чтобы каждый из них сделал по стулу. Устроили аукцион, и все лоты прекрасно продались. Все это было чем-то вроде театрализованного представления. Потом была "Золушка", "Бриллиантовая рука". Но в какой-то момент мы поняли, что аукционы проходят все хуже, и решили попробовать концерты. Сначала это были чтецкие программы, потом они превратились в музыкальные. Несколько таких программ мы сделали с фондом Спивакова. Но и этого было недостаточно — стало понятно, что вечера должны быть тематическими. Сергей Орлов, один из партнеров нашего фонда, предложил несколько идей — например, он вспомнил о переписке фон Мекк и Чайковского. Тот концерт пользовался очень большой популярностью: мы сыграли его не только для "Артиста", но и для фонда Ксении Раппопорт "Б.Э.Л.А. Дети-бабочки". Мы поняли, что это может работать. Год назад Орлов предложил сделать "Евгения Онегина" — и мы отыграли в Александринском театре концерт вместе с балетом Эйфмана. Режиссером всех вечеров была и остается Марина Брусникина.
Вы назвали вечер "Евгений Онегин. Лирические отступления". У вас есть любимые лирические отступления, любимые строки из "Евгения Онегина"?
Сразу почему-то приходит в голову: "Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей", хотя они и не любимые. Сложно выбрать! Сейчас мне очень нравится, как Гафт читает: "Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей".
На таких благотворительных концертах со зрителями работать просто? Или наоборот?
Думаю, "Признание в любви" настраивает на определенный лад. Но главное — концерт должен приносить удовольствие. Для нас было удовольствием репетировать и играть. На репетициях Гафт делал замечания Вернику, а Остроумова — Гафту. Если говорить о "Евгении Онегине", то такой концерт — шанс снова погрузиться в этот текст. Ведь когда еще мы все его перечитаем. Я вот давно не перечитывал, хотя очень хочу сделать моноспектакль. А вообще невозможно сказать, существует ли сложный зритель, есть твои собственные сложности в работе со зрителем. Обычно зал очень разношерстный — кто-то просто приходит на модный спектакль, кто-то оказывается подготовленным. Сложно, пожалуй, когда люди утыкаются в дисплеи своих телефонов. Но в спектакле "Гамлет. Коллаж", например, я играю всех персонажей и могу позволить себе разные вольности, недавно, например, спросил со сцены: "Что там светится такое?" И потухло сразу телефонов десять.
Насколько сложно быть художественным руководителем театра и актером одновременно?
Это не очень сложно. У меня есть закон, который все соблюдают: перед спектаклем или на репетиции я только артист. Подписывать бумаги перед выходом на сцену я не буду.