Не дожив полутора лет до 90-летия, в Санкт-Петербурге умер Олег Каравайчук — человек, который начал карьеру в семь лет с концерта для Иосифа Сталина и выдал на экзамене в консерватории собственную импровизацию за Баха.
Фото: Коммерсантъ / Денис Вышинский / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Денис Вышинский / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Денис Вышинский
Кажется, буквально на днях Олег Каравайчук приезжал в Москву на премьеру фильма «Олег и редкие искусства» режиссера Андреса Дуке. Каждый визит петербургского отшельника в столицу казался чудом, однако в новом веке Каравайчук появлялся на людях все же чаще, чем в прошлом, его видели то в спектакле «Записки сумасшедшего» в ДК имени Ленсовета, то на лекции в ЦСИ «Гараж». Несмотря на то что всю свою жизнь он вроде бы старательно шифровал свой композиторский стиль и поглядывал на музыкальный процесс откуда-то свысока и сбоку, было ощущение, что в последние годы ему все же хотелось видеть людей чаще.
Нет сомнений, что вслед за кинобиографиями Каравайчука появятся и большие книги о нем. Его жизнь — бездонное собрание преданий и анекдотов.
Композитор и пианист Олег Каравайчук родился в Киеве и стал сочинять музыку еще до того, как четвертое десятилетие XX века пришло на смену третьему. Согласно одной из легенд о знаменитом выступлении Каравайчука перед вождем народов, пришедший в восторг Сталин подарил ему белый рояль. Несмотря на то что сведения о молодости Олега Каравайчука крайне противоречивы, судя по всему, его композиторский дар уже в юном возрасте проявился настолько зримо, что он мог позволить себе жить и творить на даче под Ленинградом. Музыкальные критики отмечают широчайший диапазон его авторского почерка. По словам Андрея Ковалева, ему были подвластны все стили — «от ренессансного льда до горячего постмодерна». Специалисты отмечали особую пианистическую манеру Каравайчука, удивляясь прежде всего тому, как без видимого напряжения ему удается создавать столь массивные звуковые стихии.
Создание музыки для кино было единственной формой творчества Каравайчука, которая не раздражала власть. С балетом и музыкой для театра было гораздо сложнее. В год смерти Сталина вышел первый фильм с музыкой композитора — «Алеша Птицын вырабатывает характер». В ряду классических фильмов советского кино, к которым написал музыку Олег Каравайчук,— «Город мастеров», «Два капитана», «Поднятая целина». Всего в его фильмографии то ли 50, то ли 200 лент. Согласно одной из многочисленных легенд, к своей работе в кино Каравайчук относился настолько цинично, по-ремесленному, что нередко не смотрел отснятый материал заранее, не записывал идеи нотами, а импровизировал на ходу, зная только название фильма и фамилию режиссера.
В 1967 году была записана, вероятно, самая известная кинематографическая тема Олега Каравайчука — фокстрот из фильма Киры Муратовой «Короткие встречи» с Владимиром Высоцким в главной роли. Впоследствии Олег Каравайчук продолжил сотрудничество с режиссером в картине «Долгие проводы» (1971) . Оба фильма получили признание публики лишь в перестроечные 1980-е, когда вышли в широкий прокат. Что же касается самого Каравайчука, то его произведения 1960–1980-х, не имевшие отношения к кино, исполнялись и издавались крайне редко, его собственные концертные выступления в годы застоя можно пересчитать по пальцам. В этот период сформировался его экстравагантный образ, который достиг совершенства в 1990-е. Говоря о своем «несоветском» внешнем виде, Каравайчук не забывал упомянуть, что его часто останавливали для проверки документов милиционеры, так что однажды за него даже заступился Василий Шукшин. «Недружелюбие подателей композиторских благ обернулось ныне для Каравайчука статусом единственного значительного русского композитора, произведения которого избежали участи шедевров если и не разоблаченных, то стертых без конца повторяемыми исполнениями,— писал Феликс Равдоникас.— Они все еще загадка для аудитории, и все предвещает счастливую разгадку».
Долгие годы к своим художественным авантюрам композитора пытался привлечь Сергей Курёхин, они вместе репетировали, Курехин звал Каравайчука в НБП, однако на выступления «Поп-механики» Каравайчук так ни разу и не явился. «Может быть, не умри он, энергии сейчас было бы в мире больше»,— говорил Каравайчук о Курёхине в интервью журналу Rolling Stone.
В новом веке Олег Каравайчук жил жизнью городского фрика. На своих редких концертах он предпочитал играть, лежа под роялем, с наволочкой на голове, а иногда вообще не садился за инструмент, а вместо этого ходил по сцене, произнося своим птичьим голосом длинные монологи и музыке и человечестве, иногда мультяшно посмеиваясь, иногда что-то насвистывая или напевая. В том же интервью Rolling Stone он признавался, что самым ценным слушателем для него всю жизнь оставался его учитель Святослав Рихтер и в любой аудитории он воображал себе присутствие именно Рихтера. Похоже, в последние 30 или 50 лет жизни Олег Каравайчук в принципе не видел рядом никого, кто мог бы по достоинству оценить его идеи или сыграть с ним наравне.
Последний раз, когда я видел Олега Каравайчука, он комментировал демонстрировавшиеся на экране видеозаписи собственного музицирования. 90% того, что говорил Олег Каравайчук, расслышать было невозможно. Знающие его люди утверждали, что это была выработанная десятилетиями стратегия: Каравайчуку хотелось, чтобы к нему прислушивались. До публики долетали довольно эффектные тезисы и хлесткие эпитеты: «протяженная грусть», «сутулая музыка», «искусство — это отсутствие поступка», «я не знаю, сколько мне лет — 14 или 25, но точно не 85». «Каравайчук был переполнен искусством до краев и не давал даже намека на то, где оно начинается и где заканчивается»,— писал тогда “Ъ”.
Полностью обособившийся от мира и почти бесплотный Каравайчук словно олицетворял собой буддийский выход за рамки каких бы то ни было человеческих страстей и привязанностей. И именно это «просветление» открывало ему двери, которые были закрыты для других. Например, свой последний альбом «Concerto Grosso» он записал в Эрмитаже на рояле, который принадлежал Николаю II.