Вчера премьер Михаил Касьянов представил кабинету министров нового министра по национальной политике ВЛАДИМИРА ЗОРИНА (как уже сообщал Ъ, замполпреда президента в Приволжском округе был назначен на этот пост 6 декабря). Первое интервью в этой должности он дал корреспонденту Ъ ИРИНЕ Ъ-НАГОРНЫХ.
— В чем причина того, что от целого министерства, занимавшегося национальными проблемами, остался один министр, причем без портфеля?
— Причин несколько. В том виде, в каком существовало министерство, оно свои задачи выполнило. В ситуации перехода общества в новое состояние — укрепление вертикали власти, образование единого правового пространства, появление федеральных округов — потребовались новые подходы.
— Старое министерство этим подходам не отвечало?
— Да. Реализовать одновременно федеральную, миграционную, национальную политику одному министерству было трудно. За последнее время была наработана минимальная правовая база, регулирующая этнокультурные отношения в стране: указ президента о концепции государственной национальной политики, законы о национальной культурной автономии, о языке, о гарантиях прав коренных и малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Регулирующую роль, которую исполняло министерство, теперь исполняет эта база. В новых условиях акцент в регулировании национальной политики перемещается на уровень субъектов федерации.
— А что же будете делать вы?
— Вместо органа практических действий, каким было министерство, должен появиться орган концептуальной политики и координации федеральных министерств, субъектов федерации в части национальной политики. Ведь есть целый ряд министерств — образования, культуры, внутренних дел, международных отношений, всего около 20,— которые имеют непосредственное отношение к реализации национальной политики. Есть национально-культурные автономии, общественные организации, научно-исследовательские институты...
— То есть вы будете координирующим органом?
— Конечно. Сейчас работа всех этих структур разобщена и ее надо скоординировать.
— А как вы сможете координировать занимающиеся национальной политикой МВД и МИД и одновременно присутствовать во всех 89 субъектах федерации?
— А присутствовать необязательно. В этой сфере очень многое зависит от определения целей и задач. Этим и будет заниматься министр.
— То есть вы будете формулировать концепцию национальной политики?
— Она сформулирована. Мы ее будем уточнять и формулировать текущие задачи. Они возникают каждый день.
— Например?
— Прежде чем приводить примеры, мне бы хотелось разобраться в приоритетах. Я же только что назначен.
— Вы будете встречаться с президентом? У него, наверное, есть свое представление о том, какой должна быть национальная политика в ближайшее время?
— Безусловно, мы будем встречаться с президентом. Но когда это произойдет, я пока не знаю.
— Я спрашиваю, чтобы понять, на что и на кого вы будете опираться в определении национальной политики.
— У нас огромная наука, много специалистов в министерствах и ведомствах. Есть нормативная база.
— То есть пока вы не готовы сказать, какой будет в ближайшее время национальная политика?
— Нет, это я могу. А что вы понимаете под национальной политикой?
— Свод неких правил и действий. Но ваше определение национальной политики читателям будет интереснее.
— Национальная политика — это такая политика, которая обеспечивает равные права всем гражданам независимо от их вероисповедания, национальности и этнокультурной идентичности в любой точке Российской Федерации. Человек любой национальности должен чувствовать себя в России комфортно. Его не могут ущемлять при устройстве на работу, участии в выборах, при назначении на должность и так далее. Задача государства — стоять на страже закона, который бы гарантировал эти права. Правильная национальная политика — это когда синдром пятой графы исчезает.
— Хорошо. Недавно в Москве были погромы. Если бы это произошло сейчас, вы, как министр, к этому были бы причастны?
— Ксенофобия, экстремизм и насилие есть забота государства и сигнал, что в нашей национальной политике нужно что-то поправить.
— А вы что могли бы сделать? Прокомментировать, предложить целевую программу, что?
— Насколько мне известно, в Госдуме разрабатывается закон о противодействии национальному, религиозному и политическому экстремизму. Я, как министр, буду всячески способствовать его скорейшему принятию.
— А какие у министра без портфеля есть механизмы для реализации задуманного?
— Вы задаете очень интересный вопрос, который задают многие. В правительстве будет уже два министра, которые будут исполнять свои задачи нетрадиционными методами (первым министром без портфеля стал министр по делам Чечни Владимир Елагин.— Ъ). Мне кажется, это перспективное направление. В министерствах обычно большой аппарат, тысячи чиновников сами создают проблемы и сами же их решают. А наше управление будет осуществляться на стыке межведомственных интересов.
— Вы будете участвовать в управлении финансовыми потоками?
— Бесплатной национальной политики не бывает. Государство тратит серьезные средства на национальную политику, но они идут по разным каналам: например, через Министерство образования — на образовательные национальные программы и так далее. Выделение и расходование этих средств должно быть прозрачным для общества. Но понятно, что больших средств государство выделить не может. В Приволжском округе мы проводили ярмарки социальных проектов, где спонсоры и разработчики социальных проектов заключали соглашения. В этом году 11 проектов, связанных с этнокультурным развитием, получили гранты на суммы от 100 тыс. до 600 тыс. рублей. Это не очень много, но прецедент уже есть. Этноконфессиональная политика не может опираться только на госресурсы.
— Кто платит, тот и заказывает музыку. Если платить будет не государство, кто будет определять национальную политику?
— Если интересы вашей компании находятся на территории Крайнего Севера, где живут малочисленные народы,— ваш прямой интерес, чтобы они жили хорошо.
— Значит, проблему Чечни можно решить, пригласив туда крупную нефтяную кампанию?
— Давайте сегодня не будем о Чечне. Это тема отдельного разговора.
— Но все-таки вы избирались в 1995 году в Госдуму по региональным спискам НДР от Чечни, знакомы с проблемами, которые есть в республике. Вы будете участвовать в переговорном процессе, который начался в Чечне?
— Отвечу так: если взять начало чеченской трагедии, были допущены серьезные ошибки. Если бы в 1994 году была концепция государственной национальной политики, которая была утверждена в июне 1996 года, думаю, чеченской трагедии можно было избежать. Сегодня эта проблема находится в другой плоскости — это борьба с международным терроризмом.
— Почему президент выбрал именно вашу кандидатуру на пост министра по национальной политике?
— В последние годы я очень активно занимался этой темой. Возможно, это оценка нашей работы в округе.
— Какая из программ могла бы презентовать ваши усилия в сфере национальной политики округа?
— Большая часть работы в сфере этноконфессиональной проблематики часто проходит неофициально. А что касается программ, то это "Основные направления этнокультурного развития и межконфессионального сотрудничества". Мы реализовывали ее совместно с национальными республиками и другими субъектами федерации. Мы провели ярмарку проектов, составили карту народов и конфессий округа. Регулярно осуществляется независимый этноконфессиональный мониторинг раннего предупреждения конфликтов.
— Вы входите в руководящие органы "Единства". Будете приостанавливать членство в партии?
— Видимо, придется. Национальная политика — общегосударственное дело. Одна, даже самая известная партия не в состоянии решить все проблемы. Вопросы национальной политики должны решаться на самом высоком государственном уровне. Главным преимуществом моей должности я считаю возможность донесения национальных и этноконфессиональных проблем до правительства и администрации президента.