На этой неделе в Третьяковской галерее открывается выставка Ивана Айвазовского (1817-1900), художника, победившего всех своих критиков
Фото: Государственный Русский музей/Третьяковская галерея
Фото: Третьяковская галерея
На выставку Айвазовского наверняка встанут очереди, она вызовет споры не менее страстные, чем те, что шли вокруг Гелия Коржева. Потому что Иван Константинович, с одной стороны, фигура грандиозная. По легендам, за свою долгую 82-летнюю жизнь он создал 6 тысяч произведений и провел более сотни персональных выставок. С другой же стороны, точка зрения на него устоялась, и она, мягко говоря, ироничная. Профессор МГУ, доктор искусствоведения Д.В. Сарабьянов, рассказывая об Айвазовском, описывал дореволюционную карикатуру: на ней художник был изображен верхом на игрушечной железной дороге, вокруг стояли холсты, и, переезжая от одного к другому, стахановским методом мастер живописал свои марины. Ну и крылатая чеховская фраза из "Дяди Вани" — "Сюжет, достойный кисти Айвазовского!" — не оставлял сомнений, что поздние современники относились к мэтру тепло, но без лишнего или, может быть, даже должного пиетета.
Вместе с тем в следующем году исполняется 200 лет со дня рождения Ивана Константиновича. И чем больше время отделяет нас от него, тем масштабней становится все им содеянное, это касается и искусства, и всех его других, так сказать, жизненных проектов.
Он родился в Феодосии в семье мелкого армянского торговца. Фамилия его предков звучала как Айвазян (или Гайвазян). Способности к рисованию и музыке проявились в самом юном возрасте, равно как и талант дружить и добиваться восхищения окружающих. Среди поклонников его дарования был мэр Феодосии Александр Казначеев, при поддержке которого Айвазовский окончил училище, гимназию и был зачислен в Петербургскую академию художеств на полное гособеспечение. Академию он окончил за четыре года вместо положенных шести, выпустился по классу батальной живописи, получив Золотую медаль за картину "Штиль". Ему было только 20 лет.
В 23 уезжает на четыре года на стажировку в Европу. Он объездил ее всю, от Англии до Испании и Португалии, причем не робким учеником, а вполне успешным художником: участвовал в выставках, продавал свои работы, получал награды, в частности Золотую медаль Парижской академии художеств и медаль от папы римского Григория XVI.
В 1842 году в Италии он написал "Неаполитанский залив в лунную ночь" — картину, которой был заворожен другой в будущем прославленный маринист Уильям Тернер. Он посвятил полотну и автору стихи: "...Прости мне, великий художник, если я ошибся, приняв картину за действительность, но работа твоя очаровала меня, и восторг овладел мною. Искусство твое вечно и могущественно, потому что тебя вдохновляет гений".
Айвазовский состоял действительным членом полдюжины европейских академий художеств. Когда говорят, что он был всемирно известным, это не фигура речи, так оно и было.
По возвращении в Россию Айвазовский становится живописцем Главного морского штаба России, "студией Грекова" в одном лице. Эту должность придумали специально под него. Он писал виды Кронштадта, Ревеля, Севастополя и других приморских городов-крепостей, он придумал и осуществил серию картин великих морских сражений русского флота. Он ездил в морские экспедиции, он, наконец, принимал участие в войнах. Во время осады Севастополя в 1855-м открыл в городе свою выставку, чтобы поддержать моральный дух солдат.
Его отношения с высшим морским руководством были таковы, что в 1846-м, на празднование 10-летия творчества, поздравить его в Феодосию приплыли шесть военных кораблей во главе с флагманом черноморского флота под командованием адмирала Корнилова.
В 1850-м он написал самую свою знаменитую картину "Девятый вал", тут же купленную Николаем I. Это монументальное плотно размерами 2,21 на 3,31 метра вобрало все фирменные "трюки" маэстро: умение живописать воду и передавать световоздушные эффекты, умение строить драматические композиции и с размахом показывать величие природы и мизерность на ее фоне человека. Айвазовский в тот момент очень вписывался в общемировое романтическое направление и имел в нем собственное лицо и почерк.
А далее, презрев все стандарты построения карьеры, молодое дарование уехал жить в родную Феодосию, страшное по тем временам захолустье. Он построил себе роскошный дом наподобие итальянского палаццо, привез из Петербурга жену, Юлию Гревс, дочь врача, родил с ней четырех дочерей и зажил если не анахоретом, то сильно на обочине художественного процесса.
Со временем Айвазовский перестал быть contemporary art. Его вздыбленная морская стихия с каждым десятилетием казалась все большим анахронизмом
Для Феодосии деятельность Айвазовского имела системообразующее значение. Он помог провести в город водопровод и открыть самый большой в Крыму порт, построить железную дорогу до Джанкоя. Он создал картинную галерею и художественную школу, его стараниями в городе построили концертный зал. Он первым начал заниматься археологическими раскопками, раскопал 90 (!) курганов, древности из которых сегодня хранятся в коллекции Эрмитажа. Феодосия до сих пор зарабатывает на том, что она — город Айвазовского. И этот его урбанистический проект впечатляет ничуть не меньше, а может, и сильнее живописи.
Что же касается искусства, то, несмотря на многочисленные путешествия по всему миру, самоизоляция в Крыму не лучшим образом сказалась на творчестве: искания в русской пейзажной живописи 1860-1880-х годов прошли мимо него, Айвазовский сам себя законсервировал в романтических стандартах более раннего времени. Наверное, узнаваемый стиль очень хорош для коммерческого успеха, и здесь Айвазовскому по-прежнему сопутствовала удача. Но он перестал быть contemporary art. Его вздыбленная морская стихия с каждым десятилетием казалась все большим анахронизмом. "Одно имя Айвазовского сейчас же вызывает воспоминание о какой-то безобразной массе точно по трафарету писанных картин,— выносил приговор Александр Бенуа в начале XX века.— Все волны, волны и волны, зеленые, серые и синие, прозрачные как стекло, с вечно теми же на них жилками пены и гибнущими кораблями, с вечно теми же облаками. Если б была возможность собрать эту подавляющую коллекцию в одну кучу и устроить гигантское аутодафе, то была бы оказана услуга покойному художнику".
Как же Третьяковская галерея собирается "перезапускать" бренд "Айвазовский"? Ну, во-первых, музей не гнался за количеством, отобрав 120 живописных и 55 графических работ. Покажут лучшее. Во-вторых, организаторы хотят вывести художника мыслителем, визави по переписке католикоса. В-третьих, хотелось бы вернуть имя в поле серьезного искусствознания, представить Айвазовского не только винтажным романтиком, но и визионером, предвосхитившим европейский символизм, а может быть, и гигантские катаклизмы, выпавшие на долю России в XX веке.
...Всемирно известный современный художник Аниш Капур, приезжавший в Москву с выставкой в сентябре 2015 года, приходил в Третьяковку смотреть иконопись и случайно увидел Айвазовского. Он был удивлен, сказал, что Айвазовский изучал те же проблемы пространства, что и он, Капур, сегодня. И это авторитетное стороннее мнение — лишний повод нам всем сходить на выставку и задать себе вопрос: что нам Айвазовский?