Бизнес-класс режиссера Станиславского
|
Бизнес-класс режиссера Станиславского |
 |
Династическая канитель
В 1785 году в Москве на Якиманке сын ярославского крепостного крестьянина купец Семен Алексеев построил фабрику "волоченного и плащенного золота и серебра". В пышную эпоху Екатерины Великой золотая нить и модные блестки приносили фабриканту стабильный годовой доход в 60 тыс. рублей серебром, не уменьшался он и по окончании "галантного века". Рыночные позиции предприятия не смог ослабить даже пожар 1812 года. Алексеев отстроился уже на Таганке и продолжал обслуживать бездонный российский рынок роскоши. Сверкали на балах расшитые золотом платья дам. Драгоценными нитями, сделанными на алексеевской фабрике, были украшены парадные мундиры их кавалеров. Не был забыт и другой колоссальный рынок сбыта — церковный. Алексеев лично объехал подмосковные женские монастыри, и вскоре завод стал поставлять золотую и серебряную канитель синодальному ведомству централизованно. Параллельно Семен Алексеев основал хлопкоочистительную мануфактуру, содержал коневодческое хозяйство и занимался разведением овец.
 |
| Дед Станиславского (вверху) Владимир Семенович Алексеев (внизу справа) в середине XIX века превратил семейную мануфактуру в современное по тем временам предприятие с годовым оборотом 800 тыс. руб. Отец Станиславского Сергей Владимирович Алексеев (внизу слева) модернизировал производство на основе западных технологий. А сам Станиславский за золотую нить получил диплом и золотую медаль Всемирной парижской выставки |
 |
При Владимире Семеновиче золотоканительное производство процветало. Он обратил свой взор на Восток — Хиву, Самарканд и даже Индию. Для торговли с Индией Алексеев нанял двух итальянцев и двух англичан — использовал, так сказать, иностранный менеджмент, а главная статья экспорта — шелковая нить, обвитая золотом, доводилась до необходимой кондиции на одном из заводов в Италии. Не увеличивая штат рабочих, Алексеев поднял годовой оборот до 800 тыс. рублей. С мнением богатого промышленника считались в верхах. Решив посадить градоначальником Москвы своего человека, он пролоббировал назначение на этот пост своего родственника Александра Алексеева.
 |
Актер-заводчик
В 1882 году на предприятии появился правнук основателя компании Константин Алексеев. Незадолго до этого родителям будущего бизнесмена пришлось перевести свое чадо из гимназии в частный Лазаревский институт восточных языков — по причине хронической неуспеваемости.
К моменту прихода востоковеда Алексеева на фабрику золотоканительное дело переживало кризис. Товарищество "Владимир Алексеев" с трудом конкурировало с двумя десятками российских предприятий, теснили его и заграничные коллеги. С окончанием правления Александра II этот специфический рынок что называется "просел". Мода практически отказалась от золотого шитья, армия к продукции фабрики тоже теряла интерес.
Управляющий семейным бизнесом Николай Алексеев в 1883 году стал московским градоначальником и уделял ему все меньше внимания. Кстати, именно он принял от Третьякова картинную галерею и построил на Канатчиковой даче психиатрическую лечебницу. В мае 1892 года градоначальника Алексеева убил прямо в его кабинете сумасшедший — пациент открытой им больницы.
Для Константина Алексеева посещение предприятия долгое время было не более чем обязанностью, с которой необходимо мириться — все-таки семейный бизнес. Значительно больше Константина Сергеевича интересовал мир театра, где с 1885 года он был известен как актер Станиславский. Он имел хорошую прессу, на сцене его партнершей была сама Ермолова. После спектакля пролетку артиста окружала толпа юных поклонниц.
Утром он шел на фабрику и бродил по цехам, где рабочие тянули на станках канитель. К вечеру эта "канитель" заканчивалась и заводчик Алексеев превращался в актера Станиславского. Совсем как Селестен во Флоридора в оперетте "Мадемуазель Нитуш", роль в которой была одной из первых в его карьере.
Кризисный менеджмент
 |
| Окончательное решение открыть театральный бизнес Константин Станиславский принял в отдельном кабинете ресторана "Славянский базар". А первые его спектакли шли на сцене павильона сада "Эрмитаж" в Каретном ряду (внизу справа) |
 |
План предусматривал на первом этапе слияние с основным конкурентом — компанией Вишнякова и Шамшина. После объединения капиталов Алексеев-младший предлагал переоснастить производство новыми алмазными волочильными станками и освоить гальваническое золочение проволоки. Позолоченная нить была гораздо дешевле и пользовалась постоянным спросом. Новое товарищество стало в своей отрасли крупнейшим в мире. Российские конкуренты теперь были вынуждены тоже приобретать французские машины, однако и здесь менеджер Станиславский все просчитал.
В станке, тянущем одновременно 14 нитей, главной деталью были алмазные волоки (фильеры) — кристаллы в металлической оправе с проделанными в них отверстиями. Владея эксклюзивной технологией их производства, французы и итальянцы спокойно продавали свои аппараты, зная, что за новыми фильерами русские придут к ним. В 1894 году Алексеев нарушил эту монополию, открыв на фабрике алмазный цех. Конкуренты обращались с заказами на реставрацию волок уже к нему. Спустя пять лет правление товарищества нашло вредной даже частичную зависимость от "мелких лионских фабрикантов фильер" и учредило собственный отдел по сверлению алмазов. Не обладая секретной технологией, московские фабриканты просто перекупили профильного специалиста — Клода Ренома. К этому времени компания уже освоила рынки, где мода на золотое шитье не проходила никогда: Индию, Китай, Персию и Турцию. В 1900 году золотая нить московской золотоканительной фабрики получила Гран-при Всемирной парижской выставки, а Константин Алексеев был удостоен диплома и золотой медали. К концу XIX века похищенная технология и удачный менеджмент позволили Станиславскому осуществить свою мечту и открыть собственный театр.
Чудо-спонсор
 |
| Главным акционером паевого товарищества МХТ был предприниматель Савва Морозов. Зато Владимир Немирович-Данченко вошел в товарищество без паевого взноса |
Для успешной раскрутки проекту не хватало только опытного творческого менеджера. Надо отдать должное Константину Сергеевичу: он трезво рассудил, что актер Станиславский пока слаб для роли художественного руководителя театра, который, по замыслу предпринимателя Алексеева, должен был стать номером первым среди всех предприятий этого профиля. По всем показателям на эту должность подходил Владимир Немирович-Данченко. По расхожей театральной легенде, Станиславский пригласил его в отдельный кабинет "Славянского базара", где они беседовали 26 часов напролет. На вторые сутки обсуждения бизнес-план был в общих чертах готов. Немирович-Данченко отправился из ресторана осуществлять идейное руководство, а Станиславский — коммерческое.
Для начала компаньоны посетили особняк на Воздвиженке, где проживала купчиха Варвара Морозова, известная всей Москве широтой благотворительной деятельности. Она любезно их выслушала, но денег не дала. "Варвара Алексеевна отказалась войти в паевое товарищество, хотя сумма взноса была всего пять тысяч рублей,— вспоминал потом Станиславский.— Находкой для дела оказался Савва Тимофеевич Морозов, который принес с собой не только материальную обеспеченность, но и труд, бодрость и доверие".
Насчет бодрости и доверия сейчас, по прошествии века, судить трудно, но морозовские капиталы, несомненно, сыграли важнейшую роль в становлении театрального проекта. 10 апреля 1898 года было создано товарищество для учреждения в Москве общедоступного театра. Договор, заключенный акционерами, гласил: "1898 года апреля 10 дня мы, нижеподписавшиеся Потомственные граждане: Константин Сергеевич Алексеев, Дмитрий Родионович Востряков, Николай Алексеевич Лукутин, Савва Тимофеевич Морозов, Сергей Тимофеевич Морозов, Константин Викторович Осипов, Иван Александрович Прокофьев, Константин Константинович Ушков, Карл Александрович Гутхейль и дворянин Владимир Иванович Немирович-Данченко заключили настоящий договор с тем, чтобы учредить в г. Москве общедоступный театр на основаниях, приложенных к сему договору брошюры В. И. Немировича-Данченко под названием 'Московский общедоступный театр'. И для того согласились в следующем:
1. Каждый из нас, вышеупомянутых, кроме В. И. Немировича-Данченко, который участвует в деле только личным своим трудом, вносит в предприятие денежные суммы...
3. Распорядителями дела избираются К. С. Алексеев и В. И. Немирович-Данченко, им поручается вести как художественную, так и хозяйственную часть, предоставляется право нанимать помещения для театра, приглашать и увольнять артистов и всех служащих, заключать договоры и действовать во всем на правах полных хозяев с личной своей ответственностью перед товариществом...
5. Прочие товарищи, если они того сами не пожелают, не несут никаких обязанностей и никакой личной ответственности и отвечают только своими денежными вкладами...
11. Из складочного капитала и валовых доходов предприятия распорядители Алексеев и Немирович-Данченко получают жалование в размере 4200 рублей в год каждый...
12. Вся чистая прибыль, которая окажется за данный отчетный год, подлежит распределению в следующем порядке: 10% прибыли поступает в дополнительное вознаграждение за труд распорядителям, т. е. Алексееву и Немировичу-Данченко, остальные 90% должны служить источником для уплаты каждому из товарищей на внесенный ими капитал, но в размере не свыше 6% на 1 рубль взноса. Если при этом получается остаток, то половина его выдается распорядителям поровну, а вторая идет для усиления средств предприятия".
 |
В 1901 году, когда театр начал приносить прибыль, было решено провести его переакционирование, передав все театральное имущество, включая репертуар, "трудовому коллективу". Уставный капитал был увеличен до 50 тыс. рублей, а товарищами на паях сроком на три года стали Станиславский, Немирович-Данченко, ведущие актеры — Москвин, Качалов, Лужский, Лилина, Вишневский и несколько других, а также драматург Чехов и художник Симов. Безденежным акционерам Савва Морозов открыл кредит на три года, отказался от возмещения всех своих затрат в пользу театра, весь будущий доход передал товариществу и дополнительно внес в его кассу 15 тыс. рублей.
По уставу нового "ЗАО" главным режиссером МХТ стал Константин Станиславский, а Владимир Немирович-Данченко отвечал за общее художественное руководство и получил чисто номинальный пост председателя репертуарного совета. Кроме того, согласно пункту 17 устава "порядок и распределение занятий среди членов правления и равно управления хозяйственной частью" могли быть изменены только "с непременного согласия на сей предмет С. Т. Морозова". За устав проголосовали все акционеры кроме Немировича-Данченко, который пригрозил уйти, громко хлопнув дверью. Его долго уговаривали, и никуда он не ушел, а вот обиду на главного акционера, видимо, затаил и ждал удобного случая отомстить.
Такой случай представился в 1904 году (тогда, кстати, умер акционер Чехов) — подходил к концу трехлетний срок последнего корпоративного договора. В декабре этого года Немирович-Данченко составил проект нового договора и, считая себя лицом, уполномоченным товариществом, отправил его на подпись главному акционеру. Савва Морозов ответил письмом: "Милостивый государь Владимир Иванович! Препровождая при сем проект договоренности, именующий быть выданной лицу, уполномоченному от Товарищества Художественного театра на заключение со мной договора, считаю долгом заявить, что доверенность эта должна быть подписана всеми пайщиками и засвидетельствована у нотариуса. С совершенным почтением, Савва Морозов".
 |
| Художественный театр благодаря познаниям Станиславского и деньгам Морозова был оборудован по последнему слову техники. У него даже была автономная электростанция |
В результате Морозов решил отказаться от своих прав как держателя контрольного пакета и послал ответ творческому коллективу в тот же день, что и Немировичу-Данченко: "Милостивые государыни и милостивые государи! Глубоко тронут Вашим письмом. Все мои старания помешать театру катиться под гору и спуститься до его теперешнего уровня были тщетны. Я считал и считаю сейчас, что дальнейшее участие мое в делах театра, при наличном составе лиц, управляющим им, совершенно бесполезно, и я с горечью ухожу из того дела, которое когда-то любил. От души желаю лучшей части пайщиков поднять вновь театр до высоты, достойной тех хороших побуждений, с которыми работали лучшие его участники, и сберечь то огромное богатство, которым обладает театр в лице его талантливого творца — Константина Сергеевича Станиславского".
Тем дело и кончилось. Пай Саввы Морозова перешел в руки акционеров — основателей театра, и режиссер Станиславский автоматически стал главным акционером МХТ. Кстати, помимо художественной ценности театр к тому времени представлял ценность материальную — как довольно дорогой объект недвижимости. Особняк в Камергерском переулке, который занимал МХТ, был практически полностью перестроен на морозовские деньги. В техническом отношении он был самым современным из российских театров. Одна только автономная электростанция обошлось Морозову в 60 тыс. рублей.
Второе я
 |
| Вкладом акционера Чехова в общее дело можно считать не только его пьесы, но и жену — блиставшую на сцене МХТ актрису Ольгу Книппер-Чехову |
К чему не был готов промышленник, так это к революции 1917 года. Хотя некоторым опытом обладал — в 1905 году рабочие бастовали и на его предприятиях. Тогда капиталист Алексеев спокойно увольнял бунтовщиков, с которыми режиссер Станиславский репетировал в заводском театральном кружке.
Советские биографы Станиславского сообщали: "До революции влияние вкусов буржуазного зрителя препятствовало осуществлению большой художественной программы Станиславского, сковывало его творческие силы... После Октябрьской революции Станиславский полностью посвятил свою жизнь искусству". А чему еще ее оставалось посвящать? Новая власть выбора талантливому менеджеру не оставила. Дело его предков было национализировано — семейная фабрика стала "Московским электрозаводом". На станках Константина Алексеева тянули вольфрамовую нить для лампочек Ильича, выполняя программу ГОЭЛРО, а улицу Малую Алексеевскую переименовали в Малую Коммунистическую.
В 1938 году режиссер Станиславский умер. Его большая поклонница актриса Фаина Раневская потом вспоминала: "В Железноводске по утрам бродила с кружкой с минеральной водой. Болела печень. В те времена я еще лечилась. Обычно, проходя мимо газетного киоска, покупала газету. В ней оказалась траурная рамка с известием о кончине Станиславского. Я заплакала, но это был не плач, а что-то похожее на собачий лай: ав, ав, ав..."
ГРИГОРИЙ РУДЕНКО, СЕРГЕЙ ПЕТУХОВ