От Мастера до наших дней
Анна Наринская о выставке «Булгаков. Две биографии»
Музей Булгакова открыл в "Новом Манеже" экспозицию, в которой история жизни и творчества писателя соседствует с историей самостоятельной жизни его произведений
Фото: предоставлено Пресс-службой музея
Фото: предоставлено Пресс-службой музея
Фото: предоставлено Пресс-службой музея
Фото: предоставлено Пресс-службой музея
Фото: предоставлено Пресс-службой музея
Фото: предоставлено Пресс-службой музея
Фото: предоставлено Пресс-службой музея
Фото: предоставлено Пресс-службой музея
"Борьба с цензурой, какая бы она ни была и при какой бы власти она ни существовала,— мой писательский долг, так же, как и призывы к свободе печати. Я горячий поклонник этой свободы и полагаю, что, если кто-нибудь из писателей задумал бы доказывать, что она ему не нужна, он уподобился бы рыбе, публично уверяющей, что ей не нужна вода".
Эти слова, кажется, вырванные из одной из недавних дискуссий, написаны почти 90 лет назад — в знаменитом письме Михаила Булгакова правительству СССР. И впечатление совершенной свежести и сегодняшнести этих слов создается не только тем, что наше время во многом ощущается рифмой того времени надвигающейся катастрофы, но и потому, что сам Булгаков — интонационно и идейно — совершенно современный человек. Без натяжек и приближений актуальный для нашего "теперь".
Даже главный литературный спор вокруг него, вернее вокруг его самого известного романа "Мастер и Маргарита", который неизменно называют "самой переоцененной русской книгой ХХ века" и столь же неизменно читают, читают и читают, отражает сегодняшние споры вокруг бестселлеров/блокбастеров, которые так не хочется признавать большим искусством именно из-за их популярности.
И главное, само содержание булгаковской прозы, которое он оберегал, несмотря на ровно противоположное направление "ветра эпохи", настаивая на ценности частного человека, ценности жизни, любви и того самого "зеленого абажура" в противовес бесчеловечной ценности идей и идеологий,— разве это не то, что под разными соусами и на разные лады обсуждается сегодня?
От выставки, знаменующей 125-летие Булгакова и к тому же называющейся "Две биографии" (речь идет о биографии автора и биографии произведений), ожидаешь, что эта близость к нам любимого писателя (а любимость, то есть взаимное опыление текстов и поколений читателей,— это очень-очень важно) будет как-то проявлена, вскрыта. К сожалению, в "Новом Манеже" этого не происходит, хотя там собрано множество ценнейших материалов и произведено несколько интересных жестов. Проблема этой экспозиции в том, что ее архивная часть, состоящая из увлекательных, но довольно однообразно показанных рукописей, и ее, скажем так, концептуальная часть, содержащая несколько запоминающихся инсталляций (там, например, есть нарисованный на полу чертеж последнего жилья Булгакова с расставленными в нужных местах подлинными предметами мебели и настоящая дверь "той самой" квартиры N50, трогательно выставленная как картина), не складываются в одну историю, не предлагают никакого приключения ума.
В итоге выставка дробится на части, воспринимается не как высказывание, а как набор экспонатов. И выходит, что самое запоминающееся там — это небольшой зал, посвященный "Театральному роману". Там собраны шаржи известного актера Бориса Ливанова на артистов и работников МХАТа, ставших прототипами героев Булгакова, в сопровождении их фотографических изображений и "соответствующих" текстов из книги.
Вот, казалось бы, совершенно прямолинейный прием, но искусство и действительность смыкаются там самым непрямолинейным образом. Что связывает Ивана Васильевича с Константином Станиславским, Фому Стрижа с режиссером Ильей Судаковым, Людмилу Сильвестровну Пряхину с актрисой Лидией Кореневой, Патрикеева с Михаилом Яншиным? А что их разделяет? Как это получается, что они — те же самые, но совсем другие?
Нет, надо пойти еще раз посмотреть.
"Булгаков. Две биографии". "Новый Манеж", до 9 января