Искусство быть Моцартом

На лейбле Sony Classical вышел новый альбом Теодора Курентзиса — "Дон Жуан", финальная часть оперной трилогии Вольфганга Амадея Моцарта на либретто Лоренцо да Понте, записанной худруком Пермской оперы вместе с оркестром и хором musicAeterna и международной командой певцов. Амбициозный проект стал кульминацией в истории интерпретации музыки Моцарта: у Курентзиса получилась такая же этапная и определяющая дух времени версия трилогии, какой для 90-х была трактовка Джона Элиота Гардинера, а для нулевых — Рене Якобса. Эта запись — лучшее доказательство теории о том, что исполнительское искусство развивается эволюционным путем, когда каждое новое поколение слышит и понимает музыку прошлого лучше и тоньше своих предшественников: версия Курентзиса выглядит подведением итогов полувековых поисков мировой моцартианы. Сверхсюжетом здесь становится попытка заново соединить обрывки нити времени: прочитывая Моцарта не через опыт XIX века, а пытаясь вернуть ее исполнительским нравам своего времени, Курентзис одновременно движется в совершенно неожиданном для дирижеров-старинщиков направлении — сполна удовлетворяя тоску по сильной дирижерской руке, купируя фантомную боль, неизбывную со времен заката богов музыкального ХХ века. Именно после выхода моцартовской трилогии Курентзиса стало особенно очевидно, что с окончанием прошлого столетия время великих дирижеров-демиургов не закончилось

«Я охотился за всеми звуками, которые способно издавать тело человека»
Теодор Курентзис о своем «Дон Жуане»

По-настоящему неизвестные вещи — не те, о которых мы ничего не знаем, но те, о которых мы думаем, что знаем все. В этих словах выдающегося греческого композитора Яни Христу заключена большая правда. Например, "Трех сестер" мы знаем и понимаем куда хуже, чем многие современные тексты.

То же происходит и с музыкой XVIII века. Из-за того, что мы много раз ее слышали, из-за ее укорененности в культуре возникает иллюзия, что мы хорошо знаем, скажем, Моцарта. Хотя на самом деле — совсем нет. И дело тут не в том, что мне не хватает в существующих записях абсолютного ансамбля, абсолютной интонации, абсолютной прозрачности. Когда я начинал записывать моцартовскую трилогию, мне хотелось, чтобы все смогли услышать те ноты, которые я видел в партитурах "Свадьбы Фигаро", "Так поступают все" и "Дон Жуана". Ноты, которые обречены были остаться "музыкой для глаз", для тех, кто способен читать партитуры — услышать их было невозможно ни в одной из существовавших записей. Мне хотелось, чтобы к этому чуду, записанному на бумаге зелеными чернилами, смогли прикоснуться все.

Мой Моцарт очень отличается от привычного канона представлений об этом композиторе. Не хочу показаться сентиментальным, но я очень остро его чувствую — человека, ставшего сегодня автором сигналов для мобильных телефонов и картинкой на конфетных обертках. Каждое его произведение построено на фундаменте меланхолии, хрупкости и неуверенности, определявших судьбу и сознание Моцарта. В детстве он сильно болел оспой и потом всю жизнь рядом с красавцами-родителями и очаровательной сестрой чувствовал себя почти уродом. Постоянные кутежи, пирушки, на которых он платил за своих друзей, бесконечные смены квартир, любовь к щегольским пуговицам из слоновой кости, эротические письма к кузине, проникнутые духом либертинства и выдающие в их авторе современника де Сада,— все это обратная сторона глубоко меланхоличной и даже мрачной моцартовской натуры.

"Дон Жуан" для меня — архетипическая татуировка, которую невозможно изменить. Нравится тебе или нет — она остается такой, какой была задумана: символом, тетрактисом, священной пирамидой. Этим опера очень сильно отличается от двух других частей трилогии Моцарта — да Понте: "Дон Жуан" не пульсирует так, как "Свадьба Фигаро" или "Так поступают все".

Эта музыка никогда не останавливается, она все время идет вперед, заходя все дальше и дальше. Поэтому "Дон Жуана" невозможно слушать фрагментами — только целиком. Я был страшно против того, чтобы на iTunes можно было купить отдельные треки до того, как в продажу поступит весь альбом. Весь моцартовский материал должен существовать в единовременности: то, как он трансформируется, ускользает, меняет очертания,— главное в "Дон Жуане".

"Дон Жуан" — планета, на которой каждую минуту меняются законы гравитации. Ты совершаешь прыжок — и приземляешься очень, очень медленно. Ты прыгаешь снова — но проваливаешься куда-то далеко вниз с двойной скоростью. Постоянно меняется и атмосфера — тропическая жара днем и страшный холод ночью. Funny games, в которые в "Дон Жуане" играет Моцарт, на самом деле очень серьезны, это игра по-крупному. Вы танцуете на коврах, не замечая, что под ними извиваются ядовитые змеи, кусающие присевших отдохнуть. Кто-то рассказывают очень смешную историю, и ты смеешься в ответ — но оказывается, что у тебя сгнившие черные зубы.

Эту оперу я записывал с эндоскопом в руках. Погружая его вглубь тел моцартовских героев, я охотился за всеми звуками, которые только способно издавать тело человека,— гласные, согласные, дыхание, шепот, стон. Мне важно было расслышать в "Дон Жуане" всю полноту человеческого существования.

Если бы Моцарт был жив, он подтвердил бы, что в конце концов у нас получилась идеальная запись "Дон Жуана". Я всегда стараюсь не просто уловить дух композитора, а представляю, будто он сидит рядом — и пытаюсь понять, что он ответил бы на мой вопрос о том, как играть тот или иной фрагмент произведения.

Мне пришлось записать эту оперу дважды. Два раза, от первой до последней ноты. Первый наш "Дон Жуан" был замечателен — Богдан Росич, директор Sony Classical, даже сказал, что мы сделали лучшую в истории запись этой оперы Моцарта, и я был уже готов дать разрешение на ее выпуск. Но чем больше я ее слушал, тем с каждым днем меньше она мне нравилась. В какой-то момент я понял, что пошел по ложному пути. Я позабыл о татуировке — Моцарт написал музыку, которая должна быть вбита иглой в человеческую кожу.

Записал Дмитрий Ренанский

5 лучших версий трилогии Моцарта — да Понте

Моцартовские записи, сделанные великими дирижерами ХХ века — Бруно Вальтером, Карлом Бемом, Гербертом фон Караяном и их современниками,— своего рода акустический эпос, в котором отразились музыкальные и художественные пристрастия целого столетия. Правда, сравнивать первую в истории запись "Дон Жуана", сделанную в 1934 году Туллио Серафином с великим Эцио Пинца, и любую из записей той же оперы, вышедших в последние 20-30 лет, с интеллектуальной точки зрения, быть может, и занятно, но не вполне исторически и культурологически корректно. Наступление эпохи HIP, исторически информированного исполнительства — когда музыка играется на инструментах, для которых она была написана (например, на смычковых с жильными струнами), и в соответствии с принятой в ту или иную эпоху эстетикой,— обозначило четкую границу между настоящим исполнительского искусства и его прошлым.

Вильгельм Фуртвенглер Le Nozze di Figaro 1953, Don Giovanni 1950-53-54

Едва ли не единственная "до-историческая" запись, без упоминания которой разговор об истории интерпретации моцартовской трилогии решительно невозможен,— "Дон Жуан" Вильгельма Фуртвенглера. Она является вехой не столько музыкального исполнительства, сколько европейской культуры. Величайший дирижер первой половины ХХ века ставил "Дон Жуана" дважды, оба раза на Зальцбургском фестивале: в 1950 году с Тито Гобби и три года спустя с Чезаре Сьепи в заглавной роли. "Дон Жуан" (1953) стал лебединой песнью Фуртвенглера и его исповедью. Любимый дирижер Адольфа Гитлера, переживший денацификацию, вчитывал в моцартовскую партитуру трагедию ХХ века, дирижируя историей героя, обладающего гипнотическим даром убеждения, и историей человечества с его способностью легко поддаваться внушению. Все три доступные сегодня версии "Дон Жуана" Фуртвенглера сделаны со спектаклей в Зальцбурге, каноническая — 1954 года, сделанная на следующее лето после исторической премьеры,— выпущена и на CD, и на DVD.

Вильгельм Фуртвенглер
Любая классификация, любые попытки типизации оказываются бессмысленными и тщетными в разговоре о Моцарте. Взять хотя бы "Дон Жуана" или "Волшебную флейту": это не высокое и не низкое искусство, не трагедия и не комедия — они что-то третье, нечто куда более многообразное и всеобъемлющее

Николаус Арнонкур Le Nozze di Figaro 1996/2006, Cosi fan tutte 1991, Don Giovanni 1988

Отец-основатель HIP, застрельщик главной революции в музыкальном исполнительстве ХХ века, на территории оперы Николаус Арнонкур был куда более осторожен, чем это обыкновенно было ему, неутомимому полемисту, свойственно. Прекрасно понимая, что оперная машина неповоротлива, Арнонкур протаскивал HIP в музыкальный театр контрабандой — моцартовскую трилогию он поначалу исполнял и записывал исключительно с традиционными коллективами, играющими на современных инструментах. Первые записи трилогии под управлением Арнонкура, сделанные на рубеже 80-90-х годов в Амстердаме на базе легендарного оркестра Concertgebouw и изданные лейблом Teldec — архитектонически выверенные, поджарые и строгие,— выглядели уникальной для своего времени попыткой привить принципы исторически информированного исполнительства большому симфоническому оркестру с родословной. Из более поздних версий трилогии выделяются изданная на DVD постановка начала 2000-х в Цюрихской опере с Чечилией Бартоли в главной роли и неожиданно меланхоличная, задумчивая "Свадьба Фигаро" из Зальцбурга (2006) с Анной Нетребко на пике формы и феноменальным Бо Сковхусом. За два года до смерти Арнонкур исполнил трилогию с собственным ансамблем Concentus Musicus в театре An der Wien (2014): хочется верить, что записи этих концертов просто ждут своего часа и когда-нибудь да будут изданы.

Николаус Арнонкур
Чем дольше я дирижировал "Дон Жуаном" и другими операми Моцарта, тем больше я понимал что-то очень важное: все самое лучшее, самое потрясающее и в лучшем смысле слова безумное случается с нами тогда, когда мы находимся на грани катастрофы. Если мы не побоимся зайти максимально далеко, с нами может произойти нечто по-настоящему незабываемое

Джон Элиот Гардинер Le Nozze di Figaro 1994, Cosi fan tutte 1992, Don Giovanni 1995

Следующий за Арнонкуром логический шаг в истории интерпретации трилогии — ее первая HIP-запись, осуществленная в начале 1990-х Джоном Элиотом Гардинером во главе оркестра "Английские барочные солисты". Моцарта на исторических инструментах в то время не издавал только ленивый (не пропустите выпущенного в 1992 году на EMI и быстро ставшего раритетом "Дон Жуана" Роджера Норрингтона), но именно Гардинеру благодаря эксклюзивному контракту с зажиточным лейблом Deutsche Grammophon удалось первым из дирижеров-старинщиков записать трилогию целиком. Вслушиваясь в немыслимый еще каких-то 10 лет назад обаятельный стук клапанов старинных деревянных духовых в увертюре к "Свадьбе Фигаро" или в барочное рычание тромбонов в "Дон Жуане", четверть века назад меломаны понимали: мир (и Моцарт вместе с ним) никогда не будет прежним. Небывалая прозрачность и графичность оркестрового звучания, вместо статусности и глянца grand opera — секс, драйв и рок-н-ролл. Можно представить себе, какое шоковое впечатление производил на первых слушателей записи слащавый романс Керубино "Voi, che sapete", спетый коряво настолько, насколько подобает пубертатному подростку с ломающимся голосом: лучшего звукового эквивалента дрожащей камеры в триеровской "Догме 95" трудно и придумать.

Джон Элиот Гардинер
Долгое время принято было считать, будто в операх на либретто да Понте Моцарт выступает предвестником всего лучшего, что произошло с музыкой в XIX веке, в эпоху романтизма. Но не глупо ли видеть в музыке Моцарта лишь фундамент искусства будущего? Для меня Моцарт, напротив, это не основание, но вершина — кульминация всей музыки XVII и XVIII века, которой я дорожу

Рене Якобс Le Nozze di Figaro 2004, Cosi fan tutte 1999, Don Giovanni 2006

Если радикализм трактовки Джона Элиота Гардинера может быть по достоинству оценен сегодня исключительно в сравнении с конвенциональностью более ранних версий трилогии, запись Рене Якобса производит в прямом смысле слова головокружительное впечатление и вне всякого контекста, сама по себе. По расчищенной Гардинером колее Якобс идет дальше и быстрее — сумасшедшие, взрывные темпы, ускоренные по сравнению с каноническими в два, а то и в три раза; подчеркнутая шероховатость, физиологичность упругого оркестрового тела; при этом — идеальная ансамблевая культура солистов. Выпущенная независимым лейблом Harmonia Mundi трилогия Якобса — торжество театральности, притом что для создания эффекта присутствия на полноценном спектакле нужна лишь качественная аудиосистема: пианист Николау де Фигейредо превращает каждый моцартовский речитатив в блистательный скетч. Бесспорнее всего удалась "Свадьба Фигаро", вызвавшая абсолютное единодушие критики и собравшая комплект всех существующих в природе наград в диапазоне от высоколобой Gramophone Awards до популистской Grammy. Единственным уязвимым местом цикла стал "Дон Жуан": у Якобса получилась, безусловно, самая отточенная и рафинированная из всех выпущенных до сих пор записей оперы, но для того, чтобы сыграть моцартовскую партитуру по-новому, этого, как оказалось, мало.

Рене Якобс
Каждой эпохе присуща своя традиция слышания и исполнения Моцарта. Постромантическому подходу, определявшему восприятие его музыки с начала ХХ века, в нашей трактовке "Свадьбы Фигаро" противопоставлена неоклассицистская оптика. Неоклассицизм — вот понятие, исчерпывающе объясняющее подвижность наших темпов, использование исторических инструментов и прочие сюрпризы, подстерегающие тех, кто будет слушать эту запись

Янник Незе-Сеген Le Nozze di Figaro 2016, Cosi fan tutte 2013, Don Giovanni 2012

Хронологически последняя запись трилогии, выпущенная на лейбле Deutsche Grammophon в середине 2010-х, затевалась с сугубо практической целью: в каталоге компании Universal она должна заменить легендарный моцартовский комплект, выпущенный полвека назад маэстро Карлом Бемом. Если бемовский цикл представлял вокальную элиту 1960-х (Фишер-Дискау, Прей, Троянос, Шрайер), то блокбастер канадского дирижера Янника Незе-Сегена ориентируется на статусных оперных звезд наших дней: в "Дон Жуане" (2012) премьерствуют Ильдебрандо д'Арканджело, Диана Дамрау и Джойс ди Донато, в "Так поступают все" (2013) — Мия Перссон и Мойца Эрдман, в "Свадьбе Фигаро" (2016) — Лука Пизарони и Соня Йончева. Умеренные темпы, аккуратный (впрочем, очень качественной выделки) оркестровый аккомпанемент, ни малейшего намека на обновление канона: моцартовские партитуры становятся у Незе-Сегена лишь поводом для череды бенефисов лучших певцов начала XXI века — все сделано и сыграно так, чтобы показать их в самом выгодном свете. Записанный с играющими на современных инструментах почтенными Малеровским камерным оркестром и Камерным оркестром Европы, этот цикл интересен прежде всего как доказательство сильнейшего влияния HIP даже на самый консервативный сегмент исполнительского рынка: каким бы традиционалистским ни прикидывался этот Моцарт, он записан людьми, знающими версии Арнонкура и Гардинера назубок.

Янник Незе-Сеген
"Свадьбу Фигаро", "Так поступают все" и "Дон Жуана" объединяет качество, характерное для всех сочинений Моцарта,— обезоруживающая простота. Его арии созданы для того, чтобы петь их на улице — они способны тронуть каждого: если хотите, это поп-хиты музыки XVIII века

Дмитрий Ренанский