"Я всего-навсего настоящая американка"

У Портман насыщенная биография. Начинала как детская модель и уже в 11 лет, оставив это занятие, ушла в кино. Роль Матильды в фильме 1994 года "Леон" принесла ей мировую славу, персонаж стал культовым. Постановка на Бродвее 1997 года, где Портман играла Анну Франк, закрепила успех театральный. В 18 лет Натали Портман отправилась в Гарвардский университет изучать психологию и в кино вернулась только после окончания учебы. В 29 лет актриса получила "Оскар" за роль примы-балерины в психологическом триллере Даррена Аронофски "Черный лебедь". Именно на съемках этого фильма Портман познакомилась со своим будущим мужем, французским балетмейстером Бенжаменом Мильпье. Сейчас пара ждет второго ребенка. В 2015 году Натали Портман дебютировала как режиссер и представила свою картину "Повесть о любви и тьме" по одноименному роману Амоса Оза.

Была у нее нереализованная мечта — сняться во французском фильме. И это тоже получилось. Ребекка Злотовски пригласила Натали на одну из главных ролей в свою картину "Планетарий", которая выходит на российские экраны в декабре.

— Расскажите о своем первом опыте работы над французским фильмом.

— Европейские режиссеры не особенно любят приглашать в свои фильмы американцев: мы работаем как роботы и не всегда чувствуем надобность в самовыражении. К тому же играть на французском было непросто, хотя и очень интересно и нужно для моего дальнейшего развития, чтобы выйти из зоны комфорта. Но Ребекка умеет создать на площадке нужную обстановку. Так что все прошло отлично.

— Вашей младшей сестрой по сценарию была Лили-Роуз Депп (дочь Джонни Деппа). Как работалось с 17-летней актрисой?

— На самом деле именно я послала фотографию Лили-Роуз Ребекке. Она как раз искала девушку на роль моей сестры — актриса должна была быть похожа на меня. Оказалось, что Лили-Роуз еще и отлично играет. Очень талантливо. К тому же она гораздо более зрелая, чем была я в ее возрасте. История двух американских сестер печальна. Они приезжают в Париж, в христианскую Европу, по сути незнакомую с мистицизмом, в попытке заработать денег на своих исключительных способностях к общению с духами. Их представления имеют успех. И все же у них тяжелая жизнь, постоянная борьба за выживание. Это 1930-е годы, время, когда в Европе зарождался фашизм. Несмотря на печальный сюжет, на съемках мы много веселились. Иногда начинали шутить, дурачиться. Лили-Роуз очень веселая девушка. Я быстро поддавалась ее настрою. Но потом себя одергивала: "Натали, опомнись. Тебе же не 17 лет, как Лили-Роуз. Ты ей в матери годишься!"

— В последнее время вы увлеклись историческими ролями. Вспомнить хотя бы Жаклин "Джеки" Кеннеди. Сложно было играть такого известного персонажа?

— Всем известна официальная Джеки, ее многочисленные общественные роли: жена президента, женщина, мать, икона стиля. Во время подготовки к съемкам я пересмотрела горы материалов, прослушала звуковые дорожки с ее голосом, и все пыталась заглянуть за кадр, понять, что представляла собой Джеки на самом деле. Это и было самым сложным — воспроизвести ее настоящее лицо. У меня сложилось впечатление, что Джеки все время играла роли. Была роль общественная, официальная, которую все видели и по которой о ней судили. В этом образе даже голос у Джеки был громким и поставленным. Но у нее была и другая роль, или, правильнее сказать, ее настоящее лицо, которое она скрывала от других. Роль частная, интимная. И поэтому мне кажется, что настоящая Джеки — самый неизученный персонаж в истории, потому что она старательно прятала свое второе лицо от мира. Его и желал показать Пабло Ларрейн, постоянно снимая меня крупным планом.

— Есть ли разница между работой с женщиной-режиссером и мужчиной?

— За 25 лет работы в кино я впервые работала с женщиной-режиссером. Ребекка сразу заметила мою застенчивость и начала провоцировать. Иногда до слез! Меня это страшно злило, но, к моему удивлению, хорошо отражалось на игре. Ребекка вытягивала из меня эмоции, которые я часто придерживаю, она помогла мне стать лучшей актрисой, чем я есть, более расслабленной, эмоциональной. Думаю, что у мужчины это не получилось бы. И конечно, так образно описать сложные отношения двух женщин под силу скорее тоже женщине.

— Как вам удается совмещать работу и семейные обязанности?

— К счастью, у меня замечательный и очень ответственный супруг. Без него такие эксперименты были бы невозможны. Например, когда я снимала свою картину в Израиле, Бенжамен взял длительный отпуск и приехал ко мне. Пока я работала над сценарием и выезжала на съемки, он ухаживал за нашим сыном, ходил в гости к моим друзьям и многочисленным родственникам, которые у меня остались в Израиле. В конце концов ему так там понравилось, что он заявил: "В следующий раз не слишком беспокойся о нас, когда тебе снова захочется забросить семью!"

— Изменились ли ваши взгляды на жизнь с рождением сына?

— Думаю, совсем не изменились. Конечно, рождение ребенка — это самое прекрасное событие в моей жизни, и, наверное, без него моя жизнь не была бы полной. Но есть и другие женщины, которые не хотят иметь детей, и семья им не нужна, чтобы чувствовать себя реализованной. Все мы разные. Каждый делает в жизни свой выбор. Но меня всегда удивляет, почему вопросы о детях и семье задают женщине, а не мужчине.

— Потому что женщина — хранительница семьи и дети ей ближе?

— У ребенка есть мать и отец. И когда малыш появляется на свет, жизнь меняется у обоих родителей. С тех пор как у нас с Бенжаменом появился Алеф, у нас обоих совсем нет времени на долгое лежание в постели или прогулки наедине. Все приходится максимально планировать и организовывать. Но есть в этом и положительные моменты. Раньше мне в голову лезли разные ненужные вопросы вроде "Кто я?", "Правильно ли живу?". Теперь у меня на это просто не хватает времени.

— Когда ваш супруг получил работу в Национальном театре Парижа, вам пришлось переехать во французскую столицу. Как вам Париж? Узнали о себе что-то новое?

— Мне всегда казалось, что я — гражданин мира! А в Париже я поняла, что всего-навсего настоящая американка. Для французов я слишком много улыбаюсь. Мне всегда хочется создать ощущение комфорта для моего собеседника, чтобы, общаясь со мной, он чувствовал себя хорошо и счастливо. Кроме того, зимой я ношу угги. А это позор для любой парижанки, которая всегда и везде надевает шпильки.

— Разве, будучи лицом Dior, вы не олицетворяете парижскую элегантность?

— Во время работы и перед камерами — да. Но дома, в роли матери, я предпочитаю удобство. Правда, никогда не выхожу из дома, не будучи элегантно одета и без макияжа. Разве что на пять минут. Мне нравится чувство, которое дарит женщине макияж. Но я им пользуюсь не для того, чтобы себя изменить, а только чтобы слегка улучшить.

— Нет ли планов снова снять фильм?

— Планы есть, но нет времени. Когда появится, обязательно сниму — о любви, духовности, интеллекте, гуманизме и храбрости. Короче говоря, о том, что принесет зрителю много позитивной энергии. Нам сейчас нужны позитивные фильмы!

Беседовала Татьяна Розенштайн