Петербургское чудо сметы

"Зенит-Арена" — отнюдь не первый масштабный проект, строительство которого обойдется казне значительно дороже, чем планировалось. Похожая история в Санкт-Петербурге случилась в 1754-1762 годах при сооружении Зимнего дворца, известного в народе как Эрмитаж.

АЛЕКСАНДР БЕЛЕНЬКИЙ

Не Венеция и не Пальмира

Если ты не хочешь в мгновение ока нажить примерно 5 279 299 смертельных врагов, то, прежде чем сказать о Санкт-Петербурге что-нибудь не самое восторженное, лучше рассыпься в комплиментах. Когда закончишь свою речь, где-то миллионов пять врагов ты все равно наживешь, но это уже зло неизбежное. Как питерец по отцу я это понимаю и даже разделяю, так что сам себя уже заранее наполовину ненавижу.

Итак, сколько бы ни крали при строительстве Санкт-Петербурга с момента его основания в 1703 году, а крали очень много, город построили не просто прекрасный, а абсолютно уникальный.

Нет ничего глупее, чем называть его Северной Пальмирой или Северной Венецией, потому что такие клише подразумевают вторичность, а Санкт-Петербург — единственный в своем роде и ни на что не похожий.

По сути, это огромный западноевропейский город, который никогда не мог быть построен в этой самой Западной Европе. Потому-то у него и нет там аналогов.

Даже самые абсолютные европейские монархи вроде Людовика XIV по сравнению с русскими царями были мелкими домашними тиранами. Людовик мог построить себе грандиозный Версаль, а Петр Великий мог построить себе великий город.

В сущности, весь старый Петербург представляет собой единый архитектурный ансамбль, где все гармонирует со всем, если не считать довольно нелепого в таком окружении храма Спаса на Крови. Разумеется, и помимо него есть определенные нестыковки, но они делают этот колоссальный архитектурный памятник лишь еще более живым.

Надо отдать должное петербургским архитекторам XVIII-XIX веков: они умели стыковывать одно с другим и знали, как вписывать свою постройку в окружающий пейзаж. Их заслуга в этом была очень большой, но тут надо отдать должное и власти, той самой безграничной российской абсолютной власти, которая, сама о том не думая, сыграла большую роль в создании уникального архитектурного облика Санкт-Петербурга.

Европейские источники

В Старой Европе, особенно в Италии, не так мало моностильных городов. Есть даже такие, которые выстроены из одной скалы, из одного камня, как, например, Питильяно или Сорано в Тоскане. Они построены как бы по рецепту Микеланджело, который, в отличие от скульпторов античности, высекал свои статуи из одного куска мрамора, а не "строил" из отдельных блоков. Но это все города очень маленькие. Из одной скалы многого не построишь.

Впрочем, есть и довольно крупные моностильные города вроде Сиены или Флоренции. В Сиене это достигается за счет древности. Поздняя романика хорошо сочеталась с готикой, особенно итальянской, которая не взлетала к небесам, ей и на земле было хорошо, и с первыми ростками Ренессанса. Стили тогда менялись медленно и естественно переходили один в другой.

Флоренция — случай другой, тоже абсолютно уникальный. Там все тянется к Кватроченто (XV век): и то, что было построено раньше, и то, что позже. С последним все просто: оно по мере сил и таланта воспроизводило флорентийский золотой век. Но и с тем, что было построено на несколько веков раньше, как знаменитый Баптистерий или церковь Сан-Миньято, сооруженные в XI-XII веках, тоже никакой загадки нет. И у итальянской романтики в ее флорентийском варианте, и у Ренессанса были античные корни.

В основном же европейские города, особенно крупные и старые, начиная с позднего Средневековья, росли в течение долгого времени без особой системы, и в результате получались довольно эклектичными. Стили наслаивались, не всегда хорошо друг с другом гармонируя.

Петербург же строился по приказу, причем Петр I не любил, чтобы с исполнением его приказов тянули. В результате уже к моменту его смерти точка невозврата была пройдена. Если кто и хотел тогда вернуть столицу в Москву, сделать это было уже едва ли возможно, и наследники Петра принялись азартно отстраивать свою прекрасную столицу.

В результате за полторы сотни лет был воздвигнут огромный город. За это время барокко успело уступить место разным вариантам классицизма, но все эти стили прекрасно сочетались друг с другом как имевшие единое происхождение.

Так получился великолепный необычайно сбалансированный город-ансамбль, единственный в своем роде, возвести который ни у одного европейского владыки не хватило бы ни власти, ни денег.

Так что хоть что-то хорошее было и в безудержном и бесконтрольном российском абсолютизме.

Кто еще строил град Петра

Когда говорят о строительстве Петербурга, естественно, прежде всего вспоминают Петра, но часто забывают его дочь, Елизавету Петровну, пришедшую к власти через 16 лет после его смерти.

В историческом плане Елизавете Петровне не очень повезло: она оказалась между двумя гигантами, Петром I и Екатериной II, но она вовсе не была лишь здоровенной и до поры до времени очень красивой бабой-дурой, любившей роскошь и мужиков, какой ее часто изображают.

К концу ее правления русские войска уверенно громили в ходе Семилетней войны армию прусского короля Фридриха II Великого, лучшую, по общему мнению, армию в Европе на тот момент, и только смерть Елизаветы Петровны в 1762 году, названная в самой Пруссии чудом Бранденбургского дома, спасла Фридриха от полного разгрома.

Екатерина II, не любившая Елизавету, много сделала для того, чтобы ее вспоминали пореже и похуже, и тенденция принижать успехи и саму личность дочери Петра жива по сей день. Самое ее нелепое проявление заключается в том, что даже "великие стройки" Елизаветы Петровны в Петербурге и его окрестностях народная мифология приписывает Екатерине II.

Но ни Петергофский дворец (основное строительство — 1747-1752 гг.), ни Екатерининский дворец (названный так в честь первой Екатерины, а не второй) в Царском Селе, ни Зимний дворец в самом Петербурге, ни многое другое не было построено при Екатерине II. Все это появилось раньше — при Елизавете Петровне. И построено это было в истинно российском стиле: с колоссальным размахом.

Царица практически одновременно строила себе не одну, как жалкий Людовик XIV, а сразу три огромные резиденции, не считаясь ни с расходами, ни с безудержным воровством при строительстве.

Строительство Зимнего дворца было в этом плане абсолютно типичным как для своего времени, так и в некотором смысле для нашего.

Кто строил Зимний

Первый Зимний дворец, совсем скромный, построил еще Петр I. Как многие люди, обладавшие безграничной властью, он был довольно безразличен к роскоши. Тем не менее и для него этот дворец стал вскоре мал, и он построил второй, в котором умер в 1725 году. Анна Иоанновна так перестроила его, что де-факто получился уже третий дворец. Потом был построен четвертый, временный, и, наконец, пятый, который мы и знаем.

Как уже говорилось, Елизавета Петровна была одержима дворцами, и у нее был зодчий, готовый построить их для нее в любом количестве. Это был Франческо Бартоломео Растрелли, человек вполне опытный в дворцовом строительстве.

Он приехал в Россию подростком вместе со своим отцом — Карло Бартоломео, скульптором и архитектором. Здесь они и обосновались.

Первые дворцы, Рундальский и Митавский, на территории современной Латвии Растрелли-сын построил для знаменитого фаворита Анны Иоанновны — курляндского герцога Бирона, человека, сделавшего для России много и хорошего, и плохого, но, так как историю писали люди, мало симпатизировавшие ему и его повелительнице, упор всегда делался на последнем.

Конечно, Бирон много крал. Даже не самые злые языки говорили, что оба своих дворца он построил на ворованные из казны деньги.

Крупные российские чиновники всегда преимущественно делились на две категории: тех, кто просто крал, и тех, кто при этом еще что-то делал для страны.

Бирон, безусловно, принадлежал ко второй категории. Он завел и поставил на широкую ногу коннозаводство в России. Надо ли говорить, какую роль это тогда играло? Беда в том, что он был почти исключительно связан с императрицей Анной Иоанновной. После ее смерти в 1740 году он пытался удержаться у власти, но врагов у него было слишком много, в результате чего герцога на 21 год отправили в ссылку подальше от его дворцов.

Ссылка постепенно становилась менее жесткой, пока Екатерина II не дала ему наконец возможность вернуться в Курляндию, где он прожил до 1772 года.

Дворцы, построенные Растрелли для Бирона, понравились, особенно Рундальский, и Елизавета посчитала, что архитектор найден. Осталось найти деньги. Разумеется, их тоже нашли, и конечно же с приключениями.

Дворцовая смета

Согласно указу Елизаветы Петровны от 16 июня 1754 года, смета на строительство нового дворца составила 990 000 руб. Тот, кто ее составлял, явно хотел вписаться в шестизначное число и был духовным предком тех, кто устанавливает сейчас такие цены, как 9,99, 99,99 и 999,99.

Но в Сенате не оценили тонкость работы сметчика и постановили выделить на строительство дворца ровно 859 555 руб. 81 коп. Там, где воруют миллионами, всегда считают копейки.

Сумму эту предполагалось взять из "кабацких денег" (это официальная формулировка), то есть из прибыли, полученной от продажи спиртного. Времени на строительство отпустили два года. Видимо, исходили из того, что Людовику XIV Версаль когда-то построили именно в такой срок.

Уже к марту 1755 года стало очевидно, что этих средств не хватит. Даже в России недостаточно пили, чтобы на "пьяные деньги" можно было построить такой дворец.

Сенат учредил специальную канцелярию, получившую эксклюзивные права на заготовку всех стройматериалов в большом регионе.

В строительстве были задействованы тысячи крепостных. Свободных рабочих постоянно обкрадывали и недоплачивали им, но все это проблемы не решило. Императрица была уверена, что въедет во дворец уже в 1756 году, Сенат полагал, что на строительство уйдет на год больше.

Ошиблись все. Основные работы были закончены к весне 1761 года, то есть Елизавета Петровна успела хотя бы увидеть свой главный дворец, но не пожить там, так как отделка еще не была закончена.

В следующем году в недостроенный дворец въехал Петр III. Его вскоре убили, на престол взошла Екатерина II, а дворец все достраивали. Закончили только в 1767 году.

Общая стоимость строительства составила 2 622 020 руб. 19 коп. Вот так — 19 копеек. Таким образом, смета была перекрыта примерно в три раза. По нынешним временам даже скромно.

Сколько своровали

Конечно, интересно было бы узнать, какая часть этой суммы действительно ушла на строительство, а какая была "освоена" и "приватизирована". Это ведь были очень большие деньги.

Для справки: в 1753 году в Москве пуд (16,38 кг) ржаного хлеба стоил 26 коп., пуд пшеницы — 64 коп., пуд масла — 2 руб. 14 коп., пуд сахара — 2 руб. 50 коп. При этом бутылка шампанского, считавшегося невиданной роскошью, стоила 1 руб. 30 коп.

После того как в 1759 году Петр Иванович Шувалов, еще один радетель за государство, не забывавший и о себе, монополизировал торговлю крупным рогатым скотом и мясом, цена на последнее поднялась с 1 до 6 коп. за фунт (410 г), то есть примерено 15 коп. за килограмм.

Все эти цифры могут вызвать искушение пересчитать стоимость дворца в "мясных", "ржаных", "пшеничных" или "шампанских" рублях, а то и в долларах/евро.

Скажем, в "мясных" рублях дворец стоил примерно 6,5-7 млрд нынешних рублей или $110-120 млн. Однако деньги тогда были принципиально иными, и их было гораздо меньше.

Так, например, весь объем российского мануфактурного производства в 1765 году составлял 2,9 млн руб.— немногим больше стоимости строительства Зимнего дворца. Некрепостная прислуга зарабатывала 3 руб. в год. 10 руб. в год для большинства людей — это уже были приличные деньги.

Так что можно смело сказать, что стоимость Зимнего дворца была колоссальной, а если учесть, что одновременно с ним строился и царскосельский Екатерининский, а чуть раньше петергофский...

Закат Растрелли

С окончанием основного строительства Зимнего и смертью Елизаветы Петровны звезда Бартоломео Растрелли не погасла, а метеором унеслась в черную дыру. Екатерина II не просто не любила то, что он делал, а глубоко презирала и называла взбитым кремом.

Вчерашний царь архитектуры потерял все и сразу. Он заметался по Европе. Вроде бы встретился с вернувшимся из ссылки Бироном, что-то сделал в Курляндии, съездил к Фридриху II в Пруссию, побывал где-то еще, но нигде не оказался нужен.

Ничего удивительного в этом не было. Растрелли работал в стиле, который умер при его жизни. Таких художников можно найти в любую эпоху, и судьба их всегда грустна. Беда была не в том, что то, что он делал, было плохо. Беда была в том, что его время ушло.

Конечно, Растрелли не был гением, да их и вообще совсем немного. Версальский дворец, как и Зимний, тоже не архитектурный шедевр. Среди дворцов их особенно мало. После Возрождения таковых вообще не было.

Растрелли был очень хорошим и изобретательным профессионалом. Можно даже сказать, что гораздо лучшим, чем архитекторы многих других европейских дворцов, но он родился на излете своей эпохи и пережил ее на десяток лет. В конце концов его следы потерялись. Точно не известно ни место, ни дата его смерти.

Между прочим, если бы Растрелли увидел свое главное творение в его нынешнем виде, он, скорее всего, упал бы в обморок.

Да, его барокко грешило некоторой избыточностью, но не до такой же степени. Однако если бы он увидел свой дворец на рубеже XIX-XX веков, то, возможно, даже впал бы в кому. Он все-таки строил дворец, а не вокзал, каковых в его время и быть-то не могло.

Дворец, который построил Растрелли, был песочным с желтоватым отливом, а колонны и элементы декора — белыми. Впоследствии он несколько раз чуть желтел или чуть бледнел, но общего впечатления это в целом не меняло.

Восход Росси

Грандиозные изменения в облике Зимнего произошли в 1820-х годах, но, как ни странно, они не касались самого дворца. Просто было принято решение "замкнуть площадь" перед дворцом, для чего за большие деньги были выкуплены стоявшие там особняки и принято решение построить на их месте напротив дворца здания главного штаба, военного министерства, министерства финансов и министерства иностранных дел.

Вроде бы сам Александр I предложил это великолепное архитектурное решение — объединить все строения в одном здании с единым фасадом.

Это похоже на правду. Александр I был весьма тонко чувствующим джентльменом, совсем нечуждым прекрасному. Разработку проекта поручили не очень молодому и достаточно известному по предыдущим работам неаполитанцу по происхождению Карло Росси.

Этот очень талантливый и очень творческий человек, всегда бережно относившийся к чужим деньгам и небрежно к своим, из-за чего вечно нуждался, взялся за дело с жаром. Идея арки как центра композиции пришла ему не сразу, а после того как претерпела значительные метаморфозы (возможно, его вдохновила фреска Рафаэля "Афинская школа"). Арка стала поворотной и, по сути, объединила три арки.

Росси понимал, что его здание должно гармонировать с Зимним дворцом, а это была непростая задача. Русский ампир, в котором должен был быть построен главный штаб, то есть, в сущности, поздний классицизм, неважно сочетался с перезрелым елизаветинским барокко. Оба стиля слишком давно вышли из единого чрева итальянского Ренессанса и все это время шли в разные, часто противоположные, стороны. Однако Росси нашел решение.

Во-первых, фасад общей длиной 580 метров шел не по прямой, а по дуге, что как-то коррелировалось с барочными завитками дворца.

Во-вторых, он привлек хороших скульпторов, которые выполнили достаточно большое количество скульптур в черном камне, украшавших здание и особенно арку, и эта скульптура стала еще одним важным связующим звеном.

Наконец, Росси тонко подобрал цвет для своего здания. Изначально оно было жемчужно-серым, что прекрасно сочеталось с желтым в то время Зимним, но здесь в дело некстати вмешался Николай I, к тому времени уже несколько лет как сменивший на троне своего брата Александра I.

Зимний Николая I

Вообще, Николай I, которого в мои чудесные школьные годы мы знали только как убийцу декабристов, Пушкина и Лермонтова, был фигурой куда более сложной. Популярная ныне его апологетика — это просто качок маятника в другую сторону.

У Николая I были серьезные достоинства. Он искренне считал себя ответственным за страну, работал, по собственному выражению, "как раб на галерах", и так оно и было: его рабочий день часто растягивался на восемнадцать часов.

Беда была в том, что он сильно переоценивал свои таланты, плохо разбирался в людях, благодаря чему собрал вокруг себя циников, льстецов и карьеристов, и не умел делать выводы на основе имевшейся у него информации. Это привело к главной трагедии его жизни.

Он принял страну, недавно победившую Наполеона, а сдал ее во время Крымской войны, в ходе которой регулярная русская армия, несмотря на массовый героизм солдат и офицеров, уступила десанту. Не такой уж частый случай в мировой истории.

Николай был неплохим инженером. Лучше всего он знал баллистику. Тем не менее он не смог предвидеть, что войска, вооруженные гладкоствольным оружием, не смогут на равных драться с армией, имевшей на вооружении оружие нарезное.

Лез он зачем-то и в архитектуру, в которой, в отличие от баллистики, совсем ничего не понимал. В данном случае вылилось это в требование перекрасить здание Главного штаба в желтый цвет, как и Зимний дворец. Чтобы все было, как в армии, одинаковым. Тем самым он, конечно, упростил замысел Росси, но все же не нанес композиции совсем уж катастрофический урон.

Другая архитектурная самонадеянность Николая привела через несколько лет к большой беде. В декабре 1837 года Зимний дворец сгорел почти дотла. На ремонт ушло более 2,2 млн руб. серебром. Меньше, конечно, чем на строительство, особенно учитывая инфляцию, но все же это были сопоставимые суммы.

Начали расследование, которое вскоре свернули.

Было ясно, что пожар вызвали проблемы с печным отоплением, в которое внесли серьезные изменения в 1833 году во время реконструкции, проведенной Огюстом Монферраном, строившим в то же время Исаакиевский собор. Но, прекращая расследование, спасали явно не Монферрана.

Дело в том, что, как и во всем, что делалось в государстве, в реконструкции активнейшее участие принимал сам Николай, он лез в каждую деталь, и без него не принималось ни одно решение. Судя по всему, к пожару привела либо его личная ошибка, либо ошибка, им не замеченная.

Косвенным доказательством этого служит и то, что никто не понес серьезного наказания за пожар. Только два человека были уволены за то, что не смогли потушить его на раннем этапе.

После пожара дворец продолжил свою разноцветную жизнь. В царствование Александра II было принято решение сделать его несколько темнее, а колонны и декор выделять лишь чуть более светлым оттенком. Решение было небесспорным, но смотрелось неплохо.

А вот при Александре III основной цвет сделали густым красно-коричневым, а колонны и декор — белыми. Это уже был шаг в непонятном направлении.

Какой Зимний брали

Но вот кто удивил по-настоящему, так это Николай II. По его приказу Зимний дворец выкрасили практически в кирпичный цвет (поклонники императора называют его ради красоты терракотовым), не выделяя ни колонны, ни декор, и, как уже говорилось, сделав его похожим на вокзал. Нет, такой Зимний определенно нужно было брать. Тем более что в тот же цвет выкрасили и здание Главного штаба.

Чтобы так изуродовать одну из красивейших площадей в мире, надо было постараться. Николаю многократно предлагали вернуть дворцу тот цвет, который был при Александре I, но царь был человеком на редкость упрямым, прежде всего в своих ошибках.

Свергнувшим его большевикам цветовая гамма Зимнего дворца тоже не давала покоя. Творческий зуд у людей, не склонных по своей природе к творчеству, всегда сулит беду. Она и пришла. Сначала Зимний покрасили в серый цвет, потом — почти в красный, при этом выделив белым колонны и декор, причем краска была масляная и стала разъедать камень, штукатурку и лепнину. Тогда ее удалили, решили покрасить дворец в три цвета, но тут началась война, и ради маскировки покрасили в один — серый.

В 1947 году сталинские архитектурные соколы вернулись к своей идее. В результате их творческих изысканий Зимний дворец стал таким, каким не был никогда.

Стены стали салатовыми, колонны и обрамления окон — белыми, а капители и часть декора — цвета золотистой охры. Выглядело это так, как будто хотели сделать золотыми или, на худой конец, позолоченными, но денег не хватило. Примерно таким Зимний и остается по сей день. Разве что в основной цвет стен чуть добавили бирюзы.

Чем было вызвано это странное цветовое решение — загадка. Возможно, хотели сделать Зимний более похожим на Екатерининский дворец в Царском Селе, где Елизавета Петровна дала своей широкой душе оторваться полностью и заставила Растрелли выполнить все ее прихоти.

Вполне возможно, что в своем нынешнем виде Зимний дворец, как ни странно, более соответствует вкусам заказчицы, чем в том, в каком он был для нее построен.

И все-таки очень хотелось бы когда-нибудь увидеть Зимний дворец и всю Дворцовую площадь именно такими, какими их задумали два итальянца на русской службе, Растрелли и Росси. Шансов на это, конечно, мало, если только кто-нибудь не догадается, что на этом можно будет попилить хорошие деньги.