Трагедии и триумфы

В Третьяковской галерее открылась выставка Зинаиды Серебряковой

Она своей сексуальностью любовалась. И это абсолютно новаторский подход. В 1970-е традиция получит мощнейшее продолжение в советском искусстве

Выставка Зинаиды Серебряковой уже стала главным культурным событием этой весны

Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ  /  купить фото

Генеральный спонсор выставки — банк ВТБ — сделал подарок всем любителям прекрасного, ибо творчество Зинаиды Серебряковой (1884-1967) как раз и ассоциируется с чистым беспримесным прекрасным. Первое, что приходит на ум при упоминании ее имени,— это череда автопортретов, на которых она предстает красавицей с большими карими миндалевидными глазами, а также умилительные портреты ее маленьких детей. Вторыми планами в этих произведениях идет домашний быт, семейные обеды, накрытый скатертью стол, фарфор, суп из супницы — тот волшебный уклад дореволюционной России, по которому мы испытываем ностальгию. Серебрякова, ранние ее работы — это именно та страна, которую мы потеряли, лучший ее образ.

Ее личная история с пугающей синхронностью иллюстрирует катастрофу, произошедшую на нашей части суши после 1917 года. До роковой даты художницу можно было считать баловнем судьбы.

Она родилась (была шестым, младшим ребенком) в семье знаменитого скульптора-анималиста Евгения Лансере. По материнской линии Зинаида принадлежала к не менее прославленному роду Бенуа. Ее дед Николай Бенуа была главным архитектором Петергофа. В его большом петербургском доме прошло ее детство. "Мадонна Бенуа" кисти Леонардо да Винчи, которая сегодня висит в Эрмитаже, была куплена в музей из их семьи. Создатель "Мира искусства" Александр Бенуа приходился ей дядей.

Как и все дети этого художественного клана, она рано начала рисовать. После окончания гимназии училась в студии Браза и студии княгини Тенишевой в Петербурге, затем непродолжительное время в Париже. В ранней юности влюбилась в двоюродного брата и соседа по имению — Бориса Серебрякова, в 21 год вышла за него замуж, в 23 уже была мамой двоих мальчиков, еще через пару лет показала на петербургской выставке "Автопортрет перед зеркалом", который тут же купили в Третьяковскую галерею,— и проснулась знаменитой. Ее дядя Александр Бенуа написал о ней хвалебную рецензию, в которой оправдывался, дескать, неудобно, Зинаида — моя племянница, негоже родственников хвалить. Но это редкий случай, резюмировал критик, когда о родстве надо забыть, настолько чудесна и картина, и художник.

Следующие десять лет будут временем счастья: жизнь в имении Нескучное на границе Курской и Харьковской губерний, дружная семья, занятия живописью, любимый муж, рождение двух дочерей. А потом в течение нескольких лет мир рухнет: в 1917-м их имение сожгут крестьяне, в 1919-м от тифа скоропостижно скончается ее муж. Зинаида останется одна с четырьмя детьми и мамой на руках. В 1924 году она уедет в Париж, надеясь там зарабатывать больше, чем в охваченной смутой России. Через пару лет, закрепившись на новом месте, постарается вызвать к себе родственников, но улизнуть из СССР удатся только сыну Александру и дочери Екатерине. Дружная семья окажется разрубленной надвое, и это на всю ее долгую жизнь (Зинаида Евгеньевна прожила почти 83 года) станет незаживающей раной. Ее мать умрет в 1933-м, так и не увидев дочь.

Невыразимый драматизм накладывает отпечаток на нашу зрительскую реакцию. Когда ходишь в эти дни по выставке Серебряковой в Третьяковской галерее, по шепотам и репликам посетителей можешь понять, что в зале стоит коллективный стон и плач. Зинаиду Евгеньевну, вот эту невероятную красотку с высокими скулами на картинах, ужасно, ужасно жалко. Как и ее прелестных детей.

Если попытаться все эти обстоятельства на минуту забыть (а еще лет 15 назад на них не делали такого акцента, как сейчас), то понятно, что Серебрякова в контексте 1910-х годов, на фоне штурма и натиска нарождавшегося авангарда, выглядела очень традиционно. Радикальный формализм ей был чужд, абстрактное искусство она не принимала ни в России, ни в Париже, Сезанна (этого столпа живописи XX века, с которого сейчас начинаются все учебники) считала плохим художником. Ее главный козырь — портретное искусство,— опять же в сравнении с творившими рядом, примерно в это же время Серовым, Головиным, Кустодиевым, кажется однообразно нарциссичным. Собственно, в советское время к ней и относились спокойно: ну да, милый художник, но не более того.

Однако чем больше времени проходит, тем отчетливее проступают именно что революционные черты искусства Серебряковой.

Она была одной из первых женщин-художников, добившихся широкого признания. После нее возникнет целая плеяда "амазонок", но много мы знаем женских автопортретов до Серебряковой? Разве что Элизабет Виже-Лебрен, заезжая французская художница времен Екатерины II. В России было не принято женщинам делать карьеру в изобразительном искусстве.

Зинаида Евгеньевна рисовала себя очень чувственно, если не сказать откровенно эротично. Даже вот совсем обнаженной, в виде Сивиллы ("Купальщица"), явно оглядываясь на произведения Боттичелли и Микеланджело. Она своей сексуальностью любовалась. И это абсолютно новаторский подход. В 1970-е традиция получит мощнейшее продолжение в советском искусстве. Назовем, например, Татьяну Назаренко, ее автопортреты с бойфрендом в постели или в образе прекрасной канатоходки в лифчике и трусах. Назаренко не то что Серебрякову копировала, она была с ней в творческом диалоге.

А знаменитый "Автопортрет перед зеркалом" (1909)... Это же очень интимно: изобразить себя почти в исподнем, с кокетливо обнаженным плечом, с кокетливо приподнятой бровью, играющей знатную даму (хрустальные флаконы духов и жемчуг на туалетном столике), но в интерьерах деревенского дома, с примитивным рукомойником за спиной. Ну, в общем, не без самоиронии. И это не какая-то там профурсетка, а девушка из хорошей семьи, мать двоих детей. Серебрякова сломала жесткое разделение социальных ролей: либо ты — "я-же-мать", либо — женщина-художник. Это сегодня успешные красотки типа Натальи Водяновой или Хайди Клум одновременно и многодетные мамы, а сто с лишним лет назад Зинаида Евгеньевна была пожалуй что и одна.

А ее художественное переживание революции? 1922 год, Петербург, разруха-безденежье-холод-голод. Серебрякова рисует балетную серию из гримерных Мариинского театра. Свежие, как зефир, полураздетые балеринки. Так было устроено ее сознание: из прозы и ужаса действительности она отфильтровывала живительный экстракт, то, что вдохновляло.

Как бы ни была сложна ее жизнь в эмиграции, это все-таки была жизнь в Париже, с летними каникулами на море и в горах, с путешествиями в Марокко. Ей повезло убежать из сталинской России, родной ее брат погиб в лагерях. Три года назад в той же Третьяковской галерее была выставка семьи Серебряковых, самой Зинаиды Евгеньевны и двух ее детей. Она пролила свет на то, чем они, собственно, зарабатывали на жизнь. Она исполняла портреты на заказ, а ее сын Александр писал чудесные пейзажи, придумывал рисунки для тканей, оформлял интерьеры. Зинаида Евгеньевна однажды ему помогла. В этом своем амплуа интерьерных дизайнеров они лет на 70 обогнали русское искусство. Все дело в том, как расставить акценты: можно сказать, что в эмиграции художница тосковала по оставленным в России родным, и это будет правдой. А можно — что боролась с обстоятельствами и совершила немало прорывов, например в области монументального искусства, интерьерного дизайна, и это тоже правда. В ГТГ демонстрируются ее настенные панно из дома бельгийского барона Броуэра, чудом сохранившиеся и случайно обнаруженные в 1990-е. Сегодня они собственность московской галереи "Триумф".

Да и судьба оставленных в России детей сложилась в общем-то успешно. Старший сын Евгений — архитектор и реставратор, восстанавливал после войны Петергоф. А дочь Татьяна, окончив хореографическое училище, танцевала в Мариинке, а потом, после травмы, переучилась на художника, стала сценографом, заслуженным художником РФ. Равно как и ее сын, внук Серебряковой, живописец-монументалист Иван Николаев.

В 1960-е состоялось триумфальное возращение Зинаиды Евгеньевны в Россию. Точнее сказать - ее искусства. Ее персональные выставки прошли в Москве, Ленинграде и Киеве, работы приобрели крупнейшие музеи, был издан альбом. Просто невероятное везение, что она до этого момента дожила.

Влияние ее на советское искусство 1970-1980-х годов огромно. Ее гедонизм, отношение к семье как к высшей ценности и теме для художественной рефлексии было подхвачено, например, Дмитрием Жилинским, ее крестьянские образы дали вдохновение живописцам-деревенщикам типа Виктора Иванова, ну а по ее социальной модели — с мыслями о карьере и подальше от плиты и кухни и при этом в окружении собственных детей — живут многие современные женщины.

Лучшее, что мы можем сделать для Серебряковой,— не считать ее жертвой обстоятельств. Да, ее письма, адресованные дочери в Россию, полны стонов и жалоб. Ну так и Достоевский жаловался на безденежье из Баден-Бадена, проигрываясь подчистую в казино. Надо сделать скидку на характер (по воспоминаниям современников, Зинаида Евгеньевна была непростой в общении) и больше смотреть на ее рисунки и живопись. А они полны счастья и бесконечного оптимизма. Ее жизнь удалась, несмотря ни на что.

Людмила Лунина

Картина дня

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...