Аншлаговым гала-концертом с участием прим-балерин и премьеров из чертовой дюжины мировых театров на сцене Александринского театра завершился XVI международный фестиваль Dance Open. Из Петербурга — Татьяна Кузнецова.
Неистовые аргентинцы пускают в танец все: ноги, руки и даже зубы
Фото: Катерина Кравцова / пресс-служба Александринского театра
Финальный гала Dance Open всегда отличался возбуждающим однообразием. Это типичный battle — боевое и заразительное соревнование артистов, жанров и стилей, в котором наэлектризованная публика определяет победителей длительностью оваций и чуть ли не свистом. В этом году концерт не изменил традиции, кроме одной детали: по финансовым соображениям был отменен довольно бессмысленный конкурс между участниками гала, по итогам которого звездным профессионалам присуждали призы в виде хрустального слепка ноги Анны Павловой в неподобающе дилетантских номинациях — типа "Мисс выразительность" или "Мистер виртуозность". И это, пожалуй, единственный случай, когда вынужденный режим экономии можно только приветствовать.
Жаль только, что под нож бюджета не попала сценография гала. Видимо, полагая, что от неприкрашенного балета зритель заскучает или, того хуже, сочтет концерт "бедненьким", организаторы каждый год проецируют на задник нечто вроде фотообоев с изображениями пухлых колонн, древних кораблей, индийских дворцов ядовитой раскраски и прочей старобалетной экзотики, на фоне которой трудно разглядеть самих артистов. В этот раз однотонный голубой задник впервые возник лишь во втором отделении во время дуэта из балета Юрия Посохова "Swimmer" — благо очаровательно порочная Лолита (Мария Кочеткова) флиртовала с осторожным сладострастником Гумбертом (Себастиан Клоборг) на берегу водоема. Чистота фона подчеркнула изобретательную графику поддержек и поз, и отчасти благодаря этому дуэт показался едва ли не самым отточенным в программе, сплошь построенной на эффектных номерах.
Иностранцы соревновались с русскими преимущественно в классических па-де-де и лирических дуэтах, поставленных современными авторами в довольно академической манере, замаскированной рискованными или затейливыми поддержками. Единственным действительно современным исключением стала миниатюра "Shutters Shut", поставленная Полом Лайтфутом и Соль Леон на стихотворение Гертруды Стайн "Если я ему скажу. Завершенный портрет Пикассо" в исполнении солистов NDT Сары Рейнольдс и Чака Джонса. Модернистка Стайн искала словесный аналог кубистской живописи, повторяя фразы, выворачивая их наизнанку, расчленяя на слова и играя звукописью. Хореографы нашли пластический аналог ее эксперименту, закрепив за каждым словом определенный жест и запустив пластический текст, как заезженную пластинку. Жестикулируют и мимируют артисты на авансцене, почти не сходя с места, с деловитой ажитацией сломавшихся марионеток — зрители долго ломали головы над смыслом происходящего, однако под конец все же оценили блистательный формальный юмор новеллы.
Что до высокой классики, то публика по-прежнему любит ее низкие формы. Ни изящество танца, ни чистота исполнения, ни филигранность техники (на этом концерте их явили многие, особенно отличились мужчины) не смогли перебить прыжково-вращательных подвигов кубинца Осиэля Гунео. Обладатель феноменальных данных, аттестованный как премьер Национального балета Норвегии, — желанный солист нескольких мировых театров. Последней его жертвой пали баварцы, сраженные темнокожим Спартаком. Молодой Гунео не впервые приезжает на Dance Open, однако повадки баловня публики приобрел только к этому году: кокетливо постреливал глазами в зал и томно потягивался, поигрывая мышцами кошачьего тела. Успешный премьер явно поверил, что классика — это череда трюков, а потому и не танцевал: между диагоналями разножек и кругами "козел" он ходил по сцене, как из спальни на кухню. Зато вертел по дюжине пируэтов, прогибаясь корпусом, как фигурист, запускал по восемь больших туров с одного толчка и распахивал ноги на двести градусов не рывком, а сладостным растягиванием.
Зал стонал и грохотал овацией; такой реакции не добился ни великолепный Семен Чудин, превосходно исполнивший коварные вариацию и коду из "Дочери фараона", ни легконогие виртуозы Дмитрий Загребин и Вячеслав Лопатин в шуточном номере Йохана Кобборга "Les lutins". Победить балетного акробата смогли только горячие аргентинские парни в кожаных косухах и сапогах со скошенными каблуками — группа Malevo со своим "Маламбо". Надо сказать, что фестиваль Dance Open ежегодно запускает в балетную заводь каких-нибудь эстрадных "плохих парней" с танцевальными "зажигалками", но эти аргентинцы превзошли всех. Представьте себе "Гаучо" ансамбля Моисеева, только исполненное в два раза быстрее и неизмеримо виртуознее. Плюс национальный темперамент, плюс стать, плюс техника, впитанная с пеленок. И, наконец, болас — металлические шары на веревках, которые танцовщики, ударяя ими об пол, крутят в таком сумасшедшем темпе, что грохот шариков вдвое опережает дробный перестук каблуков. Императорская Александринка выла, как стадион. Так псевдофольклорный национальный танец восторжествовал над искусным балетным глобализмом.