Фестиваль театр
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев / купить фото
Международный Чеховский фестиваль, проходящий при поддержке "Первого канала", представил на сцене Театра наций спектакль "4х4: эфемерная архитектура" в постановке Шона Гандини. Рассказывает Роман Должанский.
На международном фестивальном рынке есть такое неофициальное понятие — спектакль формата "фриндж". Название знаменитого эдинбургского оф-фестиваля, считающегося едва ли не самым большим фестивалем в мире, профессиональная молва использует не случайно. Именно там можно увидеть два театральных мира: первый — мир больших спектаклей, опер, драм и танцевальных постановок, требующих немалых бюджетов, хорошо оборудованных сцен, участия звучных имен и театров-брендов. Второй — тот самый "фриндж", где все должно быть мобильно, технически несложно, не слишком населено, где зрителя "берут" не размахом, а бескрайним многообразием форм, неповторимой атмосферой непринужденности и свободы, или новым способом коммуникации, или остроумным текстом, или занятной формой представления, или скрещением разных жанров — мало ли можно придумать вариаций в мире исполнительских искусств. Смелость здесь важнее известности, а кураж — репутации.
В этой дихотомии Чеховский фестиваль, главный международный театральный форум в России, конечно, тяготеет к первому миру, к фестивальной аристократии, то есть, условно говоря, к Эдинбургскому международному фестивалю. Например, открылся нынешний Чеховский "Волшебной флейтой", пару лет назад бывшей одним из хедлайнеров "большого" Эдинбурга. Скоро приедет "887" Робера Лепажа, чье мировое турне тоже началось на Эдинбургском международном. Иво ван Хове и Джеймс Тьерре, Питер Брук и Акрам Хан — все эти имена в программе роднят Чеховский с богатыми фестивалями "группы А".
Но иногда фестиваль имени Чехова считает необходимым заглянуть и в непринужденный, похожий на театральные джунгли мир "фринджа". Сцена центрального московского театра в данном случае скорее сбивает с толку зрителей, чем облегчает путешествие на демократическую обочину,— спектакль "4х4" можно было играть и на какой-нибудь импровизированной сцене, и в парке, он оказался бы кстати и на городском празднике. В основе представления — одна из вариаций скрещения жанров. На сей раз режиссер Шон Гандини и хореограф Людовик Ондивьела решили "поженить" на подмостках балет и жонглирование.
Цирк и "физический театр", впрочем, родственники уже давно. Что касается Шона Гандини, то он признанный мастер одного из традиционных цирковых ремесел — его труппа объездила весь мир, поражая зрителей своим искусством ловко подбрасывать в воздух и ловить различные предметы. Теперь и в Москве узнали, что Кати Ула-Хоккала, участвующая во всех постановках труппы "Гандини Джагглинг", икона для целого поколения жонглеров. Но главное в спектакле то, что вместе с жонглерами на сцену выходят танцоры, причем не из какого-то там "модерн данса", а настоящие балетные — хореограф Людовик Ондивьела получил классическое образование и был солистом труппы Лондонского королевского балета.
"4х4" здесь не 16, а 8 — четверо танцовщиков и четверо жонглеров. Под живую музыку ансамбля "Камерата Альма Вива", сидящего в глубине пустой сцены, два квартета исполнителей показывают несколько танцевально-цирковых миниатюр, из которых, собственно говоря, и состоит спектакль. Архитектура его действительно эфемерна: за тем, как "физическое" искусство жонгляжа мячами, булавами и кольцами прихотливо рифмуется с неуловимой пластикой балетных, наблюдать гораздо интереснее, чем облекать впечатления в слова. Тем более что никакого сюжета не предложено — мы видим изящно придуманные синтетические номера, поставленные на минорные музыкальные фрагменты. Вряд ли в спектакле Гандини--Ондивьелы стоит искать хореографические открытия, да и цирковые номера жонглеров приходилось видеть более сложные. Но там, где балет вдруг действительно обретает ювелирную точность цирковой дисциплины, а жонглирование — поэтическую плавность движений, зрителей британского спектакля на считаные секунды посещает ощущение причастности к хрупкому чуду.