В российский прокат сегодня выходит "Дюнкерк" Кристофера Нолана — монументальный военный блокбастер, с восторгом встреченный американской критикой и неофициально открывающий гонку за оскаровскими наградами. Юлия Шагельман считает, что профессионализм постановщика вытеснил из фильма все человеческое.
Фото: Каро-Премьер
Фильм посвящен эпизоду Второй мировой войны, когда в мае 1940 года части британских экспедиционных сил (примерно 400 тыс. человек), а также французские и бельгийские соединения оказались заблокированными гитлеровскими войсками в районе французского города Дюнкерка. Британское правительство приняло решение эвакуировать свой экспедиционный корпус и обратилось с призывом к владельцам частных рыболовецких кораблей, катеров и яхт принять участие в этой операции. За десять дней — с 26 мая по 4 июня 1940 года,— пока под непрерывным огнем немецкой артиллерии и бомбежками с воздуха проходила эвакуация, было спасено 338 226 союзных военнослужащих, а эта история вошла в коллективную память британцев как "Чудо при Дюнкерке".
Режиссер Кристофер Нолан сделал себе имя на изобретательных блокбастерах вроде трилогии о Бэтмене, "Престижа", "Начала" и "Интерстеллара", изо всех сил пытающихся не только развлекать зрителя, но и нагружать его важными (в основном именно от осознания собственной важности) идеями. А также на подходе к любому жанру — от комикса до научной фантастики — в духе more dark, more realistic. В "Дюнкерке", для которого Нолан сам написал сценарий, материал наконец совершенно конгениален своему автору — о чем же еще говорить со всей серьезностью, как не об ужасах войны.
Нолан известен своим пристрастием к нелинейному повествованию. В "Дюнкерке" он прибегает к этому приему, перемешивая три временные линии — события на берегу, длящиеся неделю, на маленьком гражданском катере, отправленном со спасательной миссией, где проходит один день, и в кабине истребителя, где время действия сжимается до одного часа. Ближе к финалу все линии сходятся в одной точке. Правда, не совсем ясно, какой цели служит этот композиционный кунштюк, кроме как всячески усложнить понимание происходящего.
Сам режиссер называет "Дюнкерк" не военным кино, а фильмом о выживании. Только вопреки законам этого жанра здесь нет предварительного знакомства с выживающими, помогающего зрителю проникнуться к ним симпатией (или наоборот). Без всяких предисловий фильм сразу погружает в хаос отступления: пустые городские улицы, сыплющиеся с неба немецкие листовки "Вы окружены, сдавайтесь!", внезапные выстрелы, длинные цепочки солдат на пляже в ожидании спасения. Один из немногих героев, у которого есть имя, но, как и у всех остальных, нет биографии, британский солдат Томми (Финн Уайтхед) мечется среди всего этого с единственной целью: спастись любой ценой. Поначалу Томми вроде как даже становится центром внимания, но потом он сливается с толпами таких же абсолютно одинаковых лиц и фигур в шинелях, и выживание одного становится нисколько не важнее выживания кого-то другого.
Проблеск человечности появляется только в сюжетных линиях, связанных с катером и истребителями. В первом случае — благодаря тонкой игре Марка Райлэнса, умеющего произносить даже самые штампованные фразы так, что они наполняются живым смыслом. Во втором — благодаря тому, что и в реальной войне пилот — герой-одиночка и его подвиг, как подвиг персонажа Тома Харди в фильме,— это всегда только его подвиг.
Однако в целом "Дюнкерк" построен на массовых сценах, призванных бить по всем нервным окончаниям зрителя одновременно. Вот бомбардировщик пролетает на бреющем полете прямо над беспомощными людьми, лица искажены страхом; вот вода заливает трюм, а сверху трещат пулеметные очереди, выхода нет; вот пылающая нефть растекается по морской поверхности — остается либо тонуть, либо сгореть заживо. То, как поставлены эти сцены, работа оператора и особенно звукорежиссера вызывают чисто физиологическую, инстинктивную реакцию, как у любого живого существа, которому показывают массовую гибель ему подобных, к тому же на огромном экране (фильм снят в формате IMAX) и в сопровождении невыносимого, давящего саундтрека, который не замолкает ни на секунду.
Конечно, человека, воспитанного на советской истории, отдельно поражает, что родина не бросила 400 тыс. своих сыновей погибать в окружении, а постаралась их вытащить, да еще и встретила как героев, хотя все, что они сделали,— просто выжили. Но это осознание приходит совершенно независимо от стараний режиссера и съемочной группы. Сам же "Дюнкерк" — очередное блестящее, технически безупречное, очень профессиональное упражнение в стиле, напрочь лишенное человеческих эмоций. Его режиссер Кристофер Нолан, как настоящий полководец новейшего времени, оперирует сотнями и тысячами душ, не обращая внимания на единицы.