Экранную Матильду и ее исторический прототип сравнивает Татьяна Кузнецова.
Труппа Мариинского театра после спектакля в Красном Селе. Рядом с Матильдой Кшесинской (вторая слева во втором ряду) — великий князь Сергей Михайлович (фото из архива Татьяны Кузнецовой)
Фото: Из личного архива Татьяны Кузнецовой
В Советском Союзе каждый школьник (балетный, во всяком случае) знал, кем была Матильда Кшесинская. «Любовница последнего русского царя в бытность его наследником и двух великих князей, эта женщина, несомненно, занимает место в ряду “роковых” героинь истории» — так начинает главку о ней в двухтомнике 1972 года «Русский балетный театр начала ХХ века» Вера Красовская. Невозмутимая констатация была необходима ленинградскому профессору для анализа творчества Кшесинской и в советских подростках не вызывала ни возмущения, ни зависти: тогдашние правители выглядели слишком уж дряхлыми.
Обстоятельства знакомства Матильды с наследником престола подробнее всего описаны в ее мемуарах. Написанные в конце 1950-х, они были прочитаны членами династии Романовых еще в рукописи, причем великая княгиня Мария Павловна предложила себя в качестве переводчика на английский. Тот факт, что именно Александр III усадил 17-летню Малю рядом со своим 22-летним сыном во время ужина после выпускного концерта 1890 года, напутствовав их: «Смотрите только, не флиртуйте слишком», после чего флирт разгорелся незамедлительно, никогда ни у кого сомнений не вызывал. Другое дело, что история сохранила разные образы Матильды. В 1910 году о 38-летней царице петербургской сцены директор Императорских театров Теляковский писал в дневнике: «Все довольны, все рады и прославляют необыкновенную, технически сильную, нравственно нахальную, циничную, наглую балерину, живущую одновременно с двумя великими князьями и не только это не скрывающую, а, напротив, вплетающую и это искусство в свой вонючий циничный венок людской падали и разврата».
У Алексея Учителя эта же женщина в 24 года прекрасна и почти невинна. Во всяком случае, влюблена до самозабвенности в единственного мужчину своей жизни. Перенеся роман наследника и балерины на несколько лет вперед, на время его женитьбы и коронации, режиссер заставил страстного кино-Николая выбирать — любовь или долг. Самое забавное, что публика проглотила эту «клюкву» как исторический факт: одни одобряли верный выбор, другие возмущались, что царя вообще заставили выбирать.
Несоизмеримости сентиментального костюмного зрелища и общественного ажиотажа подивился Сергей Ходнев
В реальности Матильда была еще той штучкой: уже в 14 лет в «именьице» своих родителей (многодетная семья артистов балета жила на удивление широко) она вскружила голову молодому англичанину, сходив с ним по грибы. Англичанин забыл невесту, писал страстные письма Мале, но 14-летняя кокетка незамедлительно дала ему отставку. «Это был первый грех на моей совести»,— лукаво вздыхает она в мемуарах. В фильме из англичанина вырос Воронцов Данилы Козловского со своей в буквальном смысле пламенной страстью.
Да, наследник захаживал к Мале в артистическую уборную, она мило называла это «свободно поболтать вдвоем». Но практичная балерина, понимавшая, что роман с Ники — явление временное, моментально обросла связями. У нее бывали «не только молодые великие князья, но и старшие» (и далее в мемуарах — список из десятка титулованных имен). В кругу высшей аристократии, среди которой она выбирала и мужей, и любовников, Матильде и предстояло вращаться годами, играя видную роль не только в светской и балетной, но и в политической жизни России.
Но не это интересует режиссера. Матильды-честолюбицы, Матильды-политика, Матильды-коммерсанта, Матильды-интриганки в фильме нет. Балета тоже маловато, потому и проблем с ним немного. Постановкой и репетициями ведал хореограф Алексей Мирошниченко — петербуржец и знаток классики. Труппу Мариинки отлично сыграла пермская школа, юная прима из Перми Дарья Тихонова с ее чудесными ножками отлично крутила фуэте и прыгала па-де-ша вместо актрисы Ольшанской. Исторические подробности не забыты: к коронации ставили именно балет «Жемчужина», и Пьерина Леньяни танцевала главную партию, и Кшесинская тоже танцевала, несмотря на противодействие министерства двора. Конечно, не так, как в фильме,— вырвавшись на сцену из лап охранки, по-базарному вытесняя соперницу в dos-a-dos и устраивая соревнование по фуэте. Реальная Кшесинская, пустив в ход все свои связи, заставила включить в уже готовый балет роль для себя — композитор Дриго быстренько сочинил музыку, а балетмейстер Петипа поставил па-де-де Желтой жемчужины.
Но не в одном фуэте, разумеется, превосходство балерины, хотя фирменный трюк Пьерины Леньяни кружил головы всем русским артисткам. Для Кшесинской жизненно важно было оказаться полновластной хозяйкой Мариинского театра. Ей это удалось только в 1901-м, когда Леньяни не продлили контракт, то есть через семь лет после окончания романа с наследником.
Что до пикантной сцены в начале фильма — с развязавшейся бретелькой и нежданно открывшимся взорам царской семьи соском Матильды, то такое в балете случается. Правда, по недосмотру костюмерш, а не стараниями соперницы. Помню, на школьном концерте у моей сокурсницы резинка от лифа оторвалась в самом начале прыжковой вариации из «Пахиты»: девушка рыдала, безуспешно пыталась удержать в кулаке и лиф, и резинку, но со сцены не ушла — такова балетная дисциплина. Другое дело, что в биографии Матильды подобных историй не случалось — ее костюмерши были вышколены образцово. Но режиссер Учитель решил доходчиво объяснить «простому зрителю», почему Николая вдруг сразила любовная напасть. И конечно, только для кухарок, управляющих государством, можно изобрести сцену, в которой балерина Леньяни опаздывает на выход в коронационном балете, поскольку великому князю Владимиру Александровичу приспичило попользовать ее в какой-то подсобке. Что ж, каков зритель, таков и фильм. И наоборот.
Правила партийного кинопросмотра
Не только зрители выходящей на экраны «Матильды» вынуждены будут смотреть, по существу, уже совершенно не тот фильм, который еще год назад предполагал им показывать режиссер Алексей Учитель. Ситуация вокруг ленты с таким медийным отягощением делает крайне сложной работу критика: «выбросить» из обычной мелодрамы обстоятельства ее появления — работа рутинная с точки зрения технологии, но не психологии.