В прокат вышел фильм Дэнни Стронга «За пропастью во ржи». Посмотрев байопик Джерома Сэлинджера, Михаил Трофименков прочувствовал правоту писателя, наложившего вето на экранизации своих книг, и пожалел, что авторские права литераторов не распространяются на их жизнеописания.
Отношения Сэлинджера (Николас Холт) с Барнеттом (Кевин Спейси) в фильме — не более чем абстрактные отношения любого начинающего автора с любым мудрым педагогом
Фото: IFC Films
Творческий анамнез участников фильма вселял надежды. Стронг прославился ролью в «Баффи — истребительнице вампиров». Николас Холт, сыгравший Сэлинджера,— Зверь из «Людей Х». Зои Дойч, воплотившая Уну О`Нил, юношескую пассию писателя, которая изменила ему со стариком Чаплином,— героиня «Академии вампиров». О Кевине Спейси, сыгравшем Уита Барнетта, легендарного наставника и первого издателя Сэлинджера, и говорить нечего. Если верить секс-обвинениям, обрушившимся на актера, он вампир по жизни. В общем, лучшего коллектива для жизнеописания монстра — а Сэлинджер был монстром — не представить.
Этим людям да сыграть бы в фильме, начинающемся не как опус Стронга — с первых шагов Сэлинджера на литературном поприще, а с того момента, когда утомленный славой автор одного, зато самого культового американского романа затворился в сельском доме в Нью-Гемпшире. Отшельничество поглотило почти две трети его жизни. «Над пропастью во ржи» Сэлинджер опубликовал в 32 года (1951), из публичной жизни ушел в 34, а умер в 91 год. Но скучно ему в относительной глуши не было. По свидетельству дочери, в паузах между медитациями и совращением юных писательниц отшельник непрестанно чем-то увлекался. То иглоукалыванием близких, то уринотерапией, то сайентологией, то поеданием полезных гусениц. То впадал в милитаристский раж в годы вьетнамской войны, то пытался примирить еврейство с буддизмом. Но всяко не был раздражительным конформистом, спекулирующим на своем нонконформизме, каким выведен в фильме.
Гений, на пике славы переставший писать,— информация о полутора десятках романов, сочиненных ради самого процесса сочинительства, очевидно, легендарна — гораздо интереснее пишущего гения. Неважно, почему писать он перестал. То ли, как уверяет Стронг, из эгоистичного буддистского смирения, то ли разучился, то ли жаждал денег и успокоился, когда роман обеспечил его по гроб жизни. «Завязавший» с литературой «как бы Сэлинджер» фигурировал при жизни писателя в фильме Гаса Ван Сента «Найти Форрестера» (2000) и в одном из романов мэтра неонуара Лоуренса Блока: такой персонаж действительно интриговал.
В фильме Сэлинджер жалуется жене, что из Нью-Йорка его выжили фанаты. Сцены, где писателя караулят у крыльца дома в Гринвич-Виллидже дегенераты в таких же красных шапках, в какой щеголял над пропастью Холден Колфилд, с которым они себя идентифицируют, только и придают легкий привкус безумия пресному байопику. Вот бы здорово, если бы на этих жалобах Сэлинджера камера отъехала в сторону и показала ров, куда писатель сваливает трупы поклонников. Но требовать фантазии от Стронга нечестно: смысл фильма в том, что писатель — человек, фантазии начисто лишенный.
Романы и фильмы о творцах в жанре «он-обнял-ее-и-подумал» казались пыльной рухлядью уже в 1970-х. Стронг материализует творческий процесс именно что в этом жанре. Вот в туалете клуба музыкант советует перебравшему Сэлинджеру проспаться. Монтажный стык: Сэлинджер лихорадочно набивает на пишущей машинке эпизод, в котором аналогичный совет получает Колфилд. Вот Уна бросает писателю в лицо что-то гневное. Стык: Сэлинджер спешит записать их перебранку. Вот Сэлинджер пялится на карусель в Центральном парке. Стык: мысли, навеянные каруселью, ложатся на бумагу, передоверенные Колфилду.
Градус банальности столь высок, что в какой-то момент забываешь, что речь идет о Сэлинджере. Сценарий — типовая матрица фильма о «писателе вообще». Отношения Сэлинджера с Барнеттом — абстрактные отношения начинающего автора с мудрым — то есть сыплющим банальностями педагогом-лузером: лишь Спейси придает им легкий девиантный оттенок. Посттравматический синдром Сэлинджера — абстрактная травма любого воевавшего писателя: а кто в ХХ веке не воевал? Все колоритные подробности вычищены из биографии героя. Учеба в военном училище, попытки постичь тайны производства колбас в Быдгоще, куда его командировал папа Соломон, работа в военной контрразведке, первый брак с немкой, которую Сэлинджер чуть ли не заложил коллегам как нацистскую пособницу. В общем, сказал бы Тарантино, не кино, а тофу: ни вкуса, ни запаха, ни цвета.