21 марта 1953 года по постановлению следственной части МВД СССР был освобожден из тюрьмы бывший заместитель начальника советской контрразведки генерал-лейтенант Райхман. Вскоре его назначили начальником Контрольной инспекции при министре внутренних дел Берии. Но после ареста лубянского маршала Райхман снова оказался за решеткой. А суд над ним стал примечательным примером того, с какой непринужденностью система избавляется от своих верных, но ставших ненужными защитников.
«Отдельные ошибки явились результатом той обстановки, в которой мне пришлось работать»
Фото: РГАКФД / Росинформ, Коммерсантъ
Из приговора Военной коллегии Верховного суда СССР по делу генерал-лейтенанта Л. Ф. Райхмана, вынесенного в Москве 15 августа 1956 года
Судебным следствием установлено: РАЙХМАН, находясь на оперативной работе в органах государственной безопасности СССР в период 1936–1940 г.г., злоупотреблял своим служебным положением — в карьеристских целях систематически участвовал в фальсификации следственных дел на советских граждан, ложно обвиняя их в совершении тяжких государственных преступлений. В частности, при его участии были сфальсифицированы дела по обвинению быв. Председателя Совнаркома Карельской АССР Гюллинга, быв. секретаря Карельского Обкома КПСС Ровио, быв. Председателя Западно-Сибирского Крайисполкома — члена КПСС с 1912 года Грядинского, быв. Секретаря Свердловского Обкома КПСС Столяра, члена Президиума ВЦИК старого большевика Шотмана, журналиста, Депутата Верховного Совета РСФСР Кольцова, быв. члена КПСС Пригожина и других.
В результате ложных обвинений перечисленные лица были осуждены к расстрелу и расстреляны. В настоящее время все они посмертно реабилитированы.
В 1947 году РАЙХМАН, являясь зам. начальника Главного Управления МГБ СССР и находясь в командировке в качестве уполномоченного МГБ СССР по борьбе с оуновским подпольем в Львовской области, ориентировал местных работников госбезопасности на применение мер физического воздействия к арестованным.
«Арестованная Ивасюк Анна под физическим воздействием оговорила себя и других лиц в принадлежности к оуновскому подполью»
Это привело к тому, что необоснованно арестованные граждане вынуждены были себя оговаривать. Так, арестованная Ивасюк Анна под физическим воздействием оговорила себя и других лиц в принадлежности к оуновскому подполью. В результате чего Ивасюк в январе 1948 года была осуждена к 25 годам заключения в ИТЛ. В настоящее время дело в отношении ее прекращено.
Оговоренные Ивасюк лица (Гнидец, Курницкий) также были неосновательно арестованы и подвергались мерам физического воздействия.
В 1949 году РАЙХМАН, выполняя провокационное задание быв. министра Госбезопасности СССР Абакумова по компрометации начальника Главного Штаба ВВС СССР генерал-полковника Судец, принимал участие в незаконном аресте и длительном содержании под стражей адъютанта Судец — лейтенанта Балакирева и порочных методах допроса (продолжительное оставление без сна и угроза избиением).
Изложенные выше действия РАЙХМАНА подлежат квалификации по ст. 193–17 п. «б» УК РСФСР, а не по ст. 58–7 УК РСФСР, так как не установлено, что эти действия он совершал с контрреволюционной целью.
Виновность РАЙХМАНА в изложенном в суде доказана показаниями свидетелей и материалами дела.
Что же касается остальных предъявленных РАЙХМАНУ по обвинительному заключению обвинений, в том числе и пособничества Берия в его вражеской деятельности, то они в суде не нашли своего подтверждения, а поэтому в этой части обвинения он подлежит оправданию за недоказанностью.
На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК РСФСР Военная Коллегия Верховного Суда СССР
ПРИГОВОРИЛА:
РАЙХМАНА Леонида Федоровича по ст. 17-58-1 «б» УК РСФСР оправдать.
Его же на основании ст. 193–17 п. «б» УК РСФСР лишить свободы в ИТЛ сроком на десять (10) лет, с поражением прав, предусмотренных п. п. «а», «б», «в» ст. 31 УК РСФСР сроком на три (3) года.
Лишить РАЙХМАНА медалей: «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 г.г.»; «XXX лет Советской Армии и Флота»; «За победу над Японией»; «За оборону Москвы».
Возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении РАЙХМАНА наград: двух орденов Красного Знамени, трех орденов Красной Звезды, ордена Кутузова 2 степени, ордена Знак Почета, медалей «За отвагу» и «За боевые заслуги».
В соответствии со ст. 25 «Положения о прохождении воинской службы офицерами, генералами и адмиралами Советской Армии и Военно-Морских Сил» копию настоящего приговора представить в Совет Министров СССР на предмет решения вопроса о воинском звании «Генерал-лейтенанта» РАЙХМАНА.
На основании п. «в» ст. 5 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года «Об амнистии» срок наказания — лишения свободы — РАЙХМАНУ сократить наполовину, т. е. до пяти (5) лет.
Начало срока отбывания наказания, с зачетом предварительного заключения, РАЙХМАНУ исчислять с 17 марта 1952 года.
Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит.
Из письма генерал-лейтенанта Л. Ф. Райхмана председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову, 17 августа 1956 года.
С 1951 по 1953 год я находился под следствием в МГБ по клеветническому обвинению во вредительстве и национализме. Дело мое было прекращено. Ныне, Военная Коллегия Верхсуда подтвердила правильность этого прекращения.
В конце августа 1953 года я снова без всякой вины был арестован Прокуратурой СССР по обвинению в заговорщической деятельности. На меня не было не только никаких материалов, но вообще не было ни единой бумажки. Через 32 месяца после ареста — в мае 1956 года — обвинение было переквалифицировано на пособничество изменнику Родине Берия и вредительство, и я был предан суду.
15 августа 1956 года Военная Коллегия Верховного Суда полностью оправдала меня по этим обвинениям, но за нарушение законности приговорила по ст.193 п.17 (с применением амнистии) к 5 годам лишения свободы с зачетом предварительного заключения с 17 марта 1952 года.
Факты, послужившие основанием для такого приговора, появились в моем деле в конце 1955 и в 1956 году, т. е. через 2–2,5 года после моего ареста.
Из лиц, перечисленных в приговоре, к Ивасюк я совершенно не причастен. На суде она заявила, что никогда не видела меня. Я также никогда не ориентировал работников УМГБ Львовской области на применение мер физического воздействия к арестованным. Эта часть приговора полностью опровергается стенограммами всех совещаний, проводившихся при моем участии во Львове, имеющимися в моем деле показаниями на суде сотрудника КГБ СССР (б.Зам.Нач.УМГБ Львовской области) полковника Козлова А. С. и показаниями ряда б. сотрудников УМГБ Львовской области на предварительном следствии.
К секретному задержанию Балакирева и к незаконным методам его допроса я также непричастен. Это он подтвердил на суде. О какой-либо провокации против генерала Судец мне ничего не было известно, и вообще о подобной провокации никаких материалов в деле нет. Более того, я и сейчас утверждаю, что никакой провокации не было, а лишь производился по заданию И. В. Сталина розыск лица, звонившего в МК ВКП(б) и сообщившего о якобы связи Судец с изменником Родине Токаевым (инженер-подполковник, старший офицер Военного управления Советской военной администрации в Германии.— «История»). Это может быть подтверждено работниками КГБ СССР генералами Питоврановым и Шубняковым (Ф. Г. Шубняков был полковником госбезопасности.— «История»), которые не были вызваны в суд и не были допрошены на предварительном следствии, несмотря на мои неоднократные ходатайства.
Что же касается перечисленных в приговоре дел (лиц) периода 1936–38 г.г. (в приговоре ошибочно указано 1936–1940 г.г.; все эти дела были при Ежове), то ни одного из них я не вел и к их аресту никакого отношения не имел. Мое участие выразилось лишь в том, что я по приказанию руководства учинил согласительную подпись (как нач. отделения) на обвинительных заключениях; за исключением дел Кольцова и Пригожина, на которых я и обвинительных заключений не подписывал. Вся моя роль в деле Кольцова заключалась в том, что уже после его ареста, к которому я не имел никакого отношения, я составил по приказанию руководства постановление, точно соответствовавшее имевшимся тогда материалам на Кольцова. В деле же Пригожина вообще нет ни единой моей подписи. Я тогда работал в Ленинграде, где был арестован Пригожин, а следствие по его делу велось в Москве.
Из перечисленных в приговоре лиц, я один раз допрашивал Гюллинга, который подтвердил мне показания, данные им ранее в Карелии, и один раз принимал участие в допросе Грядинского, уже после того, как он сознался на допросе у Ежова и неоднократно писал ему подробные заявления с признанием своей вины. После моего участия в допросе Грядинского его допрашивали Вышинский и Шейнин, которым он подтвердил все ранее данные показания, а равно подтвердил эти показания на суде.
«На суде было установлено, что по моему требованию в начале 1938 г. был арестован резидент НКВД СССР в Париже»
Вместе с тем и на предварительном, и на судебном следствии по моему делу было установлено, что я никогда не только не применял мер физического и иного незаконного воздействия на арестованных (так в тексте.— «История»), но был решительным противником подобных мер. На заседании Военной Коллегии свидетели подтвердили мое объективное отношение к делам и показали, что в 1937 году я отказался допрашивать б. секретаря МК ВКП(б) Корытного, заявив на совещании о его невиновности; что в том же году я добился освобождения из-под стражи и полной реабилитации Модзалевского (позднее, в 1953 г. являлся Министром иностранных дел Польши); что предотвратил провокации против ряда нынешних руководителей Партии и Правительства, в связи с делом б. секретаря Челябинского Обкома Рындина. Сверх того, на суде было установлено, что по моему требованию в начале 1938 г. был арестован резидент НКВД СССР в Париже за фальсификацию агентурных материалов на Модзалевского (правильно — Модзелевского.— «История»).
За указанные в приговоре дела 1936–38 г.г. меня никогда бы не арестовали и не предали суду. Это вполне очевидно хотя бы из того факта, что сотни чекистов, работников Прокуратуры и Военной Коллегии, повинных в том же неизмеримо больше меня (а многие даже в тех же самых делах, которые указаны в приговоре по моему делу), продолжают и по сию пору работать в органах КГБ СССР, органах суда и надзора.
Таким образом, я обязан своим осуждением только лишь тому, что был арестован без всяких оснований, а у Прокуратуры Союза не хватило гражданского мужества признать свою ошибку и освободить меня. (В марте 1956 года Прокурор Пограницкий прямо заявил мне: «Столько времени сидели, а сейчас освобождать? Нет!»). Мои неоднократные просьбы о допросе свидетелей, об очных ставках и о приобщении к делу оправдывающих меня документов — не были удовлетворены Прокуратурой.
До окончания срока лишения свободы, определенного мне приговором Военной Коллегии, остается полгода. Все вышеуказанное дает мне моральное право просить Вас освободить меня из тюрьмы, снять судимость и реабилитировать, ибо никаких умышленных преступлений я никогда не совершал, а отдельные ошибки явились результатом той обстановки, в которой мне пришлось работать…
(29 марта 1957 года Л. Ф. Райхман был лишен правительственных наград, 10 сентября 1957 года — звания генерал-лейтенант, 10 ноября 1957 года освобожден из заключения, умер 14 марта 1990 года. 4 апреля 2003 года Главная военная прокуратура отказала в его реабилитации.— «История»)